Восстание? Зачем? Ведь в 1830–1831 годах уже было Ноябрьское, которое имело гораздо большие шансы на успех (которыми, к сожалению, не воспользовались), чем народное восстание 1863 года, совершенное adhoc (по обстоятельствам)?
Начиная с 1815 года, когда результате Венского конгресса земли центральной Польши оказались под властью России (царь стал также монархом Королевства Польского, государства, связанного с Россией личным союзом; решение о его свержении было принято Варшавским сеймом в 1830 году), поляки все больше разочаровывались ограничениями автономии маленького польского государства.
После Ноябрьского восстания 1830 года полякам окончательно «перекрыли кислород».
Позже ситуация только ухудшалась (хотя были, конечно, и позитивные примеры — например, открылись престижные учебные заведения, в стране развивалась промышленность и железная дорога — линия Варшава-Петербург, проходящая через Даугавпилс, открылась за несколько недель до восстания, однако свободы становилось все меньше).
11 июня 1860 года в Варшаве прошла большая патриотическая демонстрация, организованная в связи с похоронами вдовы героя Ноябрьского восстания генерала Юзефа Лонгина Совинского (Józef Longin Sowiński). 29 ноября 1860 года (в годовщину Ноябрьского восстания) снова была устроена большая демонстрация и исполнена песня, написанная когда-то Алоизием Фелинским (Alojzy Feliński) в честь царя Александра I, но с измененным припевом. Теперь он звучал так: Нашу свободную Родину — верни нам, Господи. Подобных выступлений за независимость в Польше становилось все больше, присоединялись к ним не только поляки, но и евреи, дошло до того, что в 1861 году российская власть приняла решение ввести военное положение. Александр Велёпольский (Aleksander Wielopolski), глава правительства Королевства Польского, пробовал договориться с обществом, проводя многочисленные реформы: новый школьный закон, больше свободы для крестьян и равные права для еврейского населения. К сожалению, это не сильно помогло. В конечном счете, незадолго до начала восстания был отдан приказ о призыве в царскую армию, называемую branka (дословно — «взятие в плен»). Это послужило импульсом для начала восстания. В Польше оно вспыхнуло 22 января 1863 года, а в Литве — 1 февраля. Задело оно и земли современных Беларуси, Латвии и Украины. Бои были тяжелыми, было более тысячи сражений и перестрелок с царской армией. Шансов было намного меньше, чем у предыдущем восстании, к тому же лагерь повстанцев разделился на «белую» и «красную» фракции. Возглавлял восстание Ромуальд Траугутт (Romuald Traugutt), почитаемый по сей день не только в Польше, но и поляками, живущими в Белорусском Полесье, откуда он родом (как и Тадеуш Костюшко).
Несмотря на героизм поляков и литовцев — в восстании участвовали предки героев двух народов: Юзефа Пилсудского (Józef Piłsudski) и Станислава Нарутовича (Stanisław Narutowicz) — у восстания не было шансов на успех. Оно было утоплено в крови, многих участников вывезли в Сибирь, польское и литовское имущество было конфисковано, а города наказаны лишением их городских прав. Королевство Польское, государство, хоть и только по названию, официально стало «Привислинским краем», просто очередной российской провинцией.
Но почему и латвийцы должны помнить о восстании в год войны в Украине?
Оно затронуло и Латгалию, которая в 1772 году после первого раздела Речи Посполитой находилась в составе Витебской губернии. В 2013 году об этом народном бунте, который будет вдохновлять поляков, живущих в Латвии в 1918–1940 годах, вспомнили два президента: Бронислав Коморовский (Bronisław Komorowski) и Андрис Берзиньш. В Даугавпилсской крепости открыли мемориальную доску, посвященную графу Леону Броэль-Плятеру (LeonBroel-Plater, встречаются также написания Платтер и Платер) (1836–1863) и другим участникам Январского восстания в Латгалии. Коморовский тогда подчеркнул: «Из драмы восстания 1863 года, в 1918 году образовались независимые государства — Польша и Латвия (...), из этой драмы, а также драмы смерти Плятера, появилось ощущение необходимости создания польско-латышского союза в 1920 году и в течение всего межвоенного периода».
Граф Леон Плятер был героем Январского восстания в Латгалии.
Он организовал нападение на транспорт с оружием под Краславой, после чего был схвачен царскими солдатами. На допросе он взял всю вину за организацию и руководство нападением на себя. Плятер был расстрелян у Даугавпилсской крепости, сегодня его память увековечивает вышеупомянутая мемориальная доска.
До войны для латвийских поляков фигура Плятера была важна:
в 1923 году, как сообщал в то время издававшийся в Риге Głos Polski («Польский голос»), по инициативе Станислава Ласевича (Stanisław Łasewicz), активиста Союза поляков Латвии, в помещении польской школы в Краславе даже была организована встреча, посвященная Январскому восстанию. Позже ее неоднократно вспоминали в отделениях Союза поляков, польских школах и домах культуры, вплоть до советской оккупации в 1940 году. Стоит отметить, что после Январского восстания многие польские семьи из Литвы или даже далекой Польши переехали в Латвию — в Латгалию, Ригу, Елгаву, Лиепаю. Именно тогда в страну на берегах Даугавы перебралась семья Иты Козакевич (Ita Kozakiewicz), которая, я думаю, не нуждается в представлении.
Восстание вдохновляет и по сей день. Не обязательно поляков, которым уже поднадоела история XIX века, но, например, белорусов, называющих его «восстанием Калиновского».
В 2019 году в Вильнюсе состоялось торжественное погребение останков руководителей восстания в Литве: Константина Калиновского (Konstanty Kalinowski, в Беларуси — Канстанцін Каліноўскі) и Зыгмунта Сераковского (Zygmunt Sierakowski, в Беларуси — Зыгмунт Серакоўскі). Тогда президенты Польши и Литвы Анджей Дуда (Andrzej Duda) и Гитанас Науседа (Gitanas Nausėda) приняли участие в церемонии похорон участников и руководителей Январского восстания, чьи останки были обнаружены ранее в результате археологических раскопок на Замковой горе в Вильнюсе.
Но на самом деле
это был праздник белорусов, которые устремились в Вильнюс с бело-красно-белыми флагами, символизирующими ту самую настоящую Беларусь, созданную 25 марта 1918 года — не советскую и не лукашенковскую.
Приезжали отовсюду — из Минска, Гродно, даже из Гомеля. Следует добавить, что это был, вероятно, последний приезд в Литву представителя белорусского государства — заместителя премьер-министра Игоря Петришенко (Ігар Петрышэнка). Через год в Беларуси начались протесты против фальсификации выборов режимом Лукашенко, который терпеть не может Константина Калиновского и Зыгмунта Сераковского, как и всю историю Беларуси, связанную до 1918 года с бывшим Великим княжеством Литовским.
Скрестим пальцы, чтобы белорусы в начавшемся году вышли из-под давления, а также, чтобы латвийские поляки (и в Краславе, и в Даугавпилсе, и в других местах) помнили о Январском восстании.
Пожелаем также латвийцам, и не только латгальским, чтобы это «последнее восстание Речи Посполитой Обоих Народов», они считали и своим тоже.
Может быть, и ради памяти предков Иты Козакевич?
С польского перевела Алина Смильгина,
ученица Даугавпилсской государственной польской гимназии им. Ю.Пилсудского
