В этой истории все не случайно, и несмотря на то, что терпеть не могу конспирологию, которая проникла во все сферы нашей тревожной жизни, я в ней усматриваю вполне тайный смысл. Вот моя версия, которая, думается, абсолютно верна.
Русскоязычная публика все больше в перипетии Рижского Русского театра имени Михаила Чехова погружается. Сперва (всего-то год назад, а кажется, давным-давно) она волновалась за то, будет ли Дана Бйорк вновь директором театра или нет. Потом разделилась во мнении по поводу «Гамлета» в постановке Виестура Кайришса, в которой действие перемещено в страну, весьма напоминающую соседнюю Россию с ее тоталитарным руководством. Затем обсуждала такую же неординарную постановку Сергея Голомазова «Калигула», но сошлась во мнении, что, как ни крути, исполнитель главной роли, уехавший из России в Ригу Шамиль Хаматов все же блестящий артист! Сейчас часть нигилистической публики волнуется по поводу того, а вообще русский ли теперь это театр (да русский он, конечно, что там обсуждать — пока что).
А я бы вот посоветовал обратить внимание на Латвийский Национальный театр, в котором за последние годы произошли такие события, которые могут послужить основой отличного драматургического материала. Тут есть и своя революция, и контрреволюция, и финал, в котором покамест не понять, кто победил и возможны ли в данной ситуации победители вообще.
Так вот, напоминаю, что жил-был Янис Вимба, очень хороший артист ЛНТ и приятный человек, которому весьма импонировала труппа (в конце концов он же свой — артист!). Но недавно состоялись перевыборы на должность директора, и вот если в Русском театре имени Чехова актрису Дану переизбрали на директорство, то Яниса — отнюдь. Что стало для многих неожиданностью. Янис пропал уже на год — не только из театра, но даже из фейсбука! А к власти пришел Марис Витолс, широко известный в крайне узких кругах коллекционер современного искусства. Дальше произошел когнитивный диссонанс: несмотря на то, что господин Витолс вроде собиратель современного искусства, он разошелся во мнениях по поводу дальнейшей творческой политики с «тяжким наследием Вимбы» — режиссером-новатором Элмаром Сеньковым.
Разразился скандал. Обычно все скандалы в Латвии живут два дня, а этот шумел почти неделю. В результате новатор Сеньков не просто ушел с высокой должности, но за ним ушла и вся его команда с именитым молодым сценографом, композитором и т.д. Но реконструированные стены ЛНТ (она же «Национальная драма», как говорят старожилы) устояли. Казалось бы, ничего личного. Но я убежден, что во всем этом расхождении виноват спектакль Сенькова «Ричард. Ничего личного». Приличный вроде бы парень интеллигентного вида Элмар, уже успешный режиссер, поставивший прекрасную неоклассическую версию «Вей, ветерок!» Райниса (спектакль справедливо снискал награды), вдруг со всей своей командой и молодым драматургом, бывшим артистом «Дайлес» ровно год назад устроил в театре великую мартовскую революцию.
Это было очень громко в прямом и переносном смысле. Вкратце — это была премьера спектакля, в котором фигурировала голая задница, мат. Были изображения мужских членов в фойе от скульптора Кристиана Бректе, вокруг которых ходили на премьере не менее мужские члены правительства. А также была имитация гомосексуального акта, рейв на сцене и в антракте. Там была совершенная анархия и театральная провокация. В общем, полное крушение устоев на святой сцене.
Было забавно видеть, как в ритме рейва перемещалась почтенная публика, которая еще Элзу Радзиню, Велту Лине и Карлиса Себриса на этой сцене видела, чего уж там о Гирте Яковлеве и Улдисе Думписе говорить. Те, кто желает освежить революционные воспоминания — вам сюда.
И вот после всего этого можно было бы назвать нового директора Витолса контрреволюционером — но, думается, не стоит этого делать, поскольку тот же сеньковский «Ричард. Ничего личного» по-прежнему в репертуаре. Во всяком случае, ближайший показ — 5 апреля. Что делает Вимба — по-прежнему неизвестно, Сеньков тоже под вопросом, а атасный драматург Артур Дицис плавно переместился в наш родной Русский театр имени Чехова, где потихоньку новаторствует в должности штатного драматурга (вполне приличные билингвальные спектакли «В бальных туфельках по снегам Сибири» и «Skatuve в огне»). А оставшееся в ЛНТ «тяжкое наследие», весь этот «ужас-ужас» новый директор Витолс, думается, решил уравновесить.
Извините, что все никак не могу приступить собственно к «Гедде Габлер», но у Ибсена сюжетик еще более закрученный, если что. Еще и про алкоголизм, кстати. Но ок, приступаем ко «второй части Марлезонского балета». Итак, краткое содержание первой части:
директор явно решил уравновесить. И с его подачи вышел на сцену классик латвийского театра — режиссер Эдмунд Фрейбергс! А вслед за ним — одна из самых классических пьес мирового репертуара — «Гедда Габлер»! И представили нам «Гедду Габлер. Возвращение».
Эдмунд Фрейбергс действительно вышел на обозрение публики во всей своей красе — за час до генеральной репетиции, в небольшом зале второго этажа предстал у столика, отказался присесть за него, встал, как памятник. Памятник вечной классике! Сдержанные движения, эмоции, легкое чувство юмора и великолепнейшая дикция!
Для непосвященного в театральную жизнь читателя я представлю господина Фрейбергса кратко. Этот тот самый режиссер, который девять лет назад в нашей Опере поставил веселую «Летучую мышь» в Опере, сказав перед этим великое: «Обойдёмся без графа Орлова-трансвестита!» А то в иных версиях и не такое бывало.
Пользуясь случаем, спросил сейчас 75-летнего Эдмунда, отчего к названию «Гедда Габлер» добавлено еще и «Возвращение»? Господин Фрейбергс ответил: «Я вообще-то пенсионер... Тихо работаю на радио и телевидении... Я здесь как бы на моментик... В театре, в котором проработал полвека!»
Надо сказать, что живой классик еще в начале семидесятых годов прошлого века стал артистом и режиссером ЛНТ. Тогда еще ни Сенькова, ни Дициса, кстати, даже в проекте не было, что говорится. Так что сами понимаете. Кроме того, Эдмунд Фрейбергс был какое-то время и главным режиссером ЛНТ!
А дальше режиссер сказал, что драматургический материал им выбран, потому что великая ибсеновская «Гедда Габлер» — это мощная драматургия. «А такая драматургия отличный хлеб для артистов, — сказал он. — Не театральные концерты, которые собирают полные залы, но все же». Прочувствованно рассказал об образе Гедды Габлер и исполнительнице главной роли Мадары Звиедре. «Для этой роли нужен большой внутренний мир. Не только тот, что в книгах прочитан. Нет, умные книги — это хорошо, но должен быть у исполнительницы этой роли собственный глубокий опыт».
И да, это не просто возвращение классики на сцену ЛНТ, не просто возвращение одного из его апостолов, но и артистов, которые при прежних руководствах из штата выбыли — например, по-прежнему отличный артист Ивар Пуга в роли судьи Асессора Бракка. Наконец, ветеран сцены Ласма Кугрена в роли тетушки Юлии.
Сценография многопытного Айгара Озолиньша — отличная, костюмы Анны Хейнрихсоне привычно хороши. Если бы Сеньков все-таки ставил «Гедду Габлер», то он бы ее все же хотя бы немного раздел, чтобы по-современному разбавить все эти ибсеновские монологи и диалоги. Но здесь не тот случай — здесь царит Фрейбергс! Если вы устали от всего этого уже на пятнадцатой минуте первого акта — тут многоопытный режиссер не заставит вас скучать, вставив, например, интересное музыкальное оформление Александра Томаса Матьюсона.
Если честно, то половина зала откровенно скучает. Но вторая половина периодически со смехом реагирует на, казалось бы, несущественные детали, например, на фразу героя: «Это мои тапочки?» На заднике сцены время от времени с шумом раскрываются-закрываются двери, ведущие в сад — и они явно тоже играют в неторопливом спектакле свою роль.
Занавес, конец первого отделения. Коллега встает и уходит в гардероб с фразой, которая тоже достойна какой-нибудь драматургии (современной): «Может, Гедда и вправду застрелится, только я этого не увижу!»
Тут надо сказать, что фраза двусмысленна, как и вообще многое в пьесе Ибсена. Как всем театралам давно известно, что в финале очередной трагедии Шекспира все умрут, так известно, что Габлер в финале действительно стреляется, но за кулисами. Слышен выстрел, но не видно трупа, и этот фокус, кстати, только через двадцать лет после «Гедды Габлер» повторил с Костей Треплевым наш любимый Антон Чехов в своей «Чайке».
В общем, идите в театр и умрите в нем, как говорил великий критик Виссарион Белинский. Не следует уходить в антракте, ведь самое главное — как застрелится Гедда? Будет это шумно, будет ли видно хотя бы краешком глаза? Будет ли, в конце концов, это также красиво, как на афише нынешнего спектакля, где капли крови, летающие вокруг образа героини, напоминают гламурные вишневые конфетки? Не буду спойлерить, но скажу, что классик завершил классику... почти неоклассично, а этого я лично не ожидал. Аплодисменты. Да, и что важно — некоторые зрительницы, которые уже явно пенсионного возраста, утирают глаза платочком. Это вам не нынешняя циничная молодежь! Да ей и не понять, ведь правда?..
