Постепенно из года в год появлялись новые участки земли, хозяйство расширялось. Анатолий за годы крестьянства разводил птицу, выращивал картофель и занимался многими другими направлениями бизнеса. Сегодня в его хозяйстве около 70 коров. По латвийским меркам ферма небольшая, но Анатолий и не стремится к крупным масштабам. Постепенно, собственными силами, с помощью сыновей, а также совместно с братом он развивает то, что имеется.
— Что у вас за крестьянское хозяйство, насколько оно большое?
— Наше основное поле деятельности — молочное скотоводство, т. е. дойные коровы. Как я понимаю, по латвийским меркам мы не такие крупные, у нас всего 60-70 голов скота — моего личного. Плюс около 500 га обрабатываемой земли. Мы работаем в паре с братом, у него свое крестьянское хозяйство, своя ферма, а так помогаем друг другу, в сезон работаем вместе.
— Обычная практика, когда крестьянское хозяйство не специализируется на чем-то одном, а параллельно развивает что-то еще. Вы еще и зерно выращиваете? Это только для сена и скота?
— Зерна мы сеем очень мало, больше для севооборота, чтобы под травы вернуть, так сказать. А так — что-то для животных на корм убираем, основная часть — это для закваски, заквашиваем злаковые. Немного свиней держим, около десятка, птички, это больше для себя.
— Как давно вы в этой отрасли, с чего начался ваш крестьянский путь?
— В принципе, это, наверное, пожизненный крест, с детства. У родителей, у деда было свое маленькое хозяйство в советское время. У отца было две коровы, у деда три. Я живу в дедовом доме, на земле своего прапрадеда. Начали мы сразу, еще в 1991 году. Мы, наверное, одни из первых, кто забрал свою землю. Начинали вообще без ничего, то, что было дома — с тяпки. Коней вначале купили с братом, трех штук на двоих, и постепенно-постепенно работали.
— Какие этапы вы бы отметили, выделили в развитии крестьянства в Латгалии, Латвии — были какие-то переломные моменты, или все это ровно, постепенно развивалось?
— В девяностые годы — это одно, это, скажем, «Дикий Запад» был, потом более-менее вроде Латвия, и потом уже Евросоюз, когда пришли определенные правила, определенные требования, стало в чем-то легче, в чем-то сложнее. Где-то что-то помогают, но тебе все время нужно догонять.
— Ваше хозяйство можно назвать таким средним по меркам Латвии. Было ли стремление расширяться?
— Мы все время растем, постепенно. Единственное — может, не совсем разумный принцип, но мы не берем кредитов. Это наше кредо. Каждый год постепенно мы прирастаем, каждый год я покупаю землю, если могу — если кто-то предлагает, не отказываемся.
Я начинал с 4,5 га земли когда-то. И брат. Сейчас у меня лично своей земли более 200 га, у брата чуть поменьше. То есть мы растем, стараемся, по крайней мере. Начинали, как я уже сказал, с трех коней: жеребец 4 года, жеребец год и 6 месяцев и кобылка 6 месяцев были. Выкупили в колхозе с аукциона. Теперь у нас пусть уже не новые трактора, но их больше десяти. Так нужно. Два более мощных, два поменьше, два еще меньше... Потому что на ферме нужно работать на одном, в поле — на другом, косить на третьем и т. д. На мощном тракторе, грубо говоря, нецелесообразно какие-то работы делать. Раньше приходилось двумя тракторами все это тянуть, но постепенно прирастали техникой. Жизнь вперед толкает, и соответственно, идешь. Опять же, есть определенные работы, чтобы их быстрее сделать и сэкономить время, нужна более мощная техника.
— Что вы ожидаете от этого сезона, какой урожай?
— Я надеялся на то, что этот сезон будет для нас проще, а оказалось, что сложилось по принципу «Хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах».
Жизнь показала, что наоборот, этот сезон получился более сложным. Во-первых, погода. Весной сразу была засуха, травы плохо выросли, на сено. Потом залило, нельзя было залезть, и сейчас тоже нужно ловить погоду. Сегодня не поймал — завтра опять зальет. Я давно не помню, не было такого года, чтобы я не мог зайти в поле, чтобы стояла вода.
Надои этой зимой у нас будут послабее, потому что качество кормов не лучшее.
— Вот эта игра с погодой, ожидание: что выдаст весна, что будет летом, и в конце концов, что нам еще осень преподнесет, какие сюрпризы... Насколько в целом эта погода предсказуема, или год на год не приходится?
— Мы поскольку живем в Балтии, в так называемой зоне рискованного земледелия. У нас прогнозировать невозможно. Можно попытаться посеять озимые, а они зимой либо сопреют, либо вымерзнут. Летом мы можем посеять их — они опять либо высохнут и сгорят, либо их зальет. Тут постоянная игра, лотерея, русская рулетка. Как повезет.
В девяностые годы мы тоже разным занимались, и огороды держали, и скот на мясо держали, и птицу выращивали. И в те времена, когда ты тремя отраслями занимался, то на одной прогорел, на другой вырос, вылез. Но в наше время уже мы просто не успеваем.
Пошли конкретно в одну отрасль, но это игра. Где-то проиграешь, где-то выберешься. Другой вопрос в том, что в наше время тяжело со всей этой международной обстановкой. Цена солярки выросла в разы, практически в 5 раз. Цена молока поднялась на четверть, мясо тоже подорожало. Металл, электричество — все подорожало. Крестьянин на то и крестьянин, ему деваться некуда. Свою землю в рулон не скатаешь, в чемодан не положишь на черный день — нужно работать.
— Мы подробно поговорили о погоде, и вы сейчас затронули этот момент роста цен в первую очередь, на энергоресурсы и топливо. Вы сам, когда ощутили, что начался вдруг этот нездоровый рост цен? Понятно, что цены растут всегда, это можно всегда обсуждать, жаловаться. Но здесь, когда понятно, что это уже слишком, это чересчур.
— Грубо говоря, в прошлом году я покупал солярку по одной цене, в этом году, уже после Нового года мы бегали, искали, где дешевле, надо было ловить! Тоже лотерея. А сейчас уже, по-моему, бесполезно бегать и ловить. Пустые баки надо заполнять — а что делать, никуда не денешься. В принципе, полгода назад это началось, или вот с Нового года.
— Но в пессимизм не впадаете, т. е. не собираетесь закругляться, сворачиваться, и будете работать дальше, тянуть эту лямку, которую 30 лет назад на себя надели?
— Мне деваться некуда. На этой земле работал не то, что мой дед, не то, что мой прадед, а мой прапрадед. Поэтому куда мне? Уж раз взялся за гуж, не говори, что не дюж. Пережили мы и более веселые времена, думаю, и эти переживем.
— Анатолий, самый, наверное, такой основной вопрос, который волнует людей, не связанных с сельским хозяйством. Да, все это замечательно — выращивать, собирать, ухаживать. Но куда потом это продается и сдается? Ваши рынки сбыта?
— Молоко сдаем литовцам, на молочный комбинат в Рокишкис. Приходит молоковоз и забирает.
Основной скот сдаем тот, который отбраковка, т.е. коровы, которые не пригодны к дойке. Есть определенный перечень адресов, которые, когда необходимо, обзваниваешь, узнаешь — и куда выгоднее, туда и сдаешь. Периодически они сами интересуются, уже сами ищут. Раньше было сложнее.
У нас очень маленькая страна, все, кто чем-то занимается, друг друга знают. У кого я покупаю запчасти, металл — прекрасно знают меня, а я прекрасно знаю их. Тех, кто были непорядочными людьми, уже нет в деле, потому что при нашем объеме, при нашей маленькой стране долго обманывать невозможно.
— То есть репутация очень важна?
— Очень! Я люблю приводить такой пример. В свое время, когда мне было лет 10, в советское время, мы шли по городу с дедушкой. Зашли в магазин купить хлеба, но у него не хватало несколько копеек, и женщина-продавец сказала ему: «Дядя Федя, идите, вы принесете, я вас знаю». Мы вышли, и я спросил у деда, знает ли он эту женщину. Он сказал, что нет. То есть имя дорогого стоит. Если ты один раз поступишь непорядочно, то это разлетится очень быстро, далеко и надолго.
— Насколько я понял, у вас большая семья, и как вы сейчас видите — ваши дети готовы браться за работу на земле, продолжать ваше дело?
— Я надеюсь, что, по крайней мере, кто-то из младших сыновей продолжит это дело. Старшие трое детей уже за границей, все в разных странах. Самый младший сын пошел учиться на сельскохозяйственную специальность, так что я надеюсь.
— Это был его выбор, или вы с супругой старались подтолкнуть его к этому?
— В принципе, это его осознанный выбор. Мы стараемся не навязывать. Это мое правило, кредо — нельзя ребенка заставлять!
Я в свое время принимал сам этот осознанный выбор, поэтому винить мне некого, жалеть незачем. Сам влез, сам и делаю. Никто не виноват, ни мама, ни папа, ни тетя, ни дядя. Так сложилась жизнь в девяностые годы, когда было сложно. Начал заниматься, и «засосала опасная трясина», а уже потом бросить довольно сложно.
Приходили и такие мысли в свое время — завязать, бросить, в городе проще... Но я не могу жить в городе, тяжело, это не мое, во-первых. Во-вторых, бывает, приходишь усталый, все надоело — а посмотрел на коров, каждую из них ты знаешь, и все сразу проходит, идешь работать дальше. Как говорил товарищ Соломон, все пройдет.
