«[Мы] не считаемся с рынками России, Украины и Беларуси, так как они с высокой степенью риска, и в любой момент могут быть закрыты», — сказал в начале этого года в интервью Dienas Bizness член совета и опосредованный совладелец Olainfarm Андрей Лейбович. Это — наиболее пессимистичный прогноз о рисках российско-украинской войны, озвученный латвийской фармой.
Несмотря на озабоченность Лейбовича, со своей российской аудиторией — через портал Olainfarm.ru — компания во время войны разговаривала совсем иначе: в духе «все хорошо». И если на своем латвийском портале и в отчетности менеджмент Olainfarm осудил вторжение России на Украину (правда, не сразу), то на российском сайте войны никакой нет, зато есть успехи.
Так, еще в конце 2022 года на Olainfarm.ru сообщалось (см. копию в Webarchive) и про рост активности (в 2022-м компания была среди лидеров по онлайн-коммуникации с врачами в РФ), и про полученные в РФ награды на конкурсе Russian Pharma Awards 2022 (за проект е-медицины «Свобода от тревоги» в сотрудничестве с Минздравом РФ; см. копию в Webarchive). Завершалась статья тоже без тревоги: «OlainFarm находится в самом начале своего пути в России. Мы уверены, что в следующем году продолжим находить новые подходы и создавать продукты, которые дадут врачам и пациентам доступ к самым последним инновациям».
Если возникает ощущение, что компания живет в двух параллельных мирах, то можно понять причину: «правильные» (безопасные) мнения о войне в Латвии и в России — противоположны, и если в Латвии наказывают за оправдание войны, то в России — за неодобрение. Непростая двойственность — особенно для компаний, которые работают в Латвии, но зависят от продаж в России.
1. Первая реакция — испуг
О том, что Россия, Украина и Беларусь приостановили или резко сократили закупки, в Olainfarm — втором крупнейшем производителе лекарств в Латвии — впервые сообщили через месяц после начала полномасштабной войны (в конце марта прошлого года). Это было похоже на панику.
КОНТЕКСТ
По данным Госагентства лекарств, в 2022 году оборот латвийских лекарств на зарубежных рынках составил 298 млн евро (рост на 12%). Отдельно указаны данные только по Grindeks: рост продаж — на 27%. Сопоставление этого показателя со средним по отрасли ростом на 12% показывает: у кого-то из других игроков (или у обоих оставшихся) продажи упали. При этом в статистике указано, что Olainfarm по объему продаж — уже не второй, а третий: после Grindeks — что привычно, и после Kalceks — что необычно.
«В обозримом будущем новых грузов может не быть… Обычно медикаменты под санкции не идут. Никогда не шли. В первый раз ситуация настолько серьезная. И, во-вторых, даже если без санкций, то прогнозировать курс рубля для России и Беларуси — это миссия невозможна», — говорил тогда Rus.LSM.lv председатель правления OlainFarm Янис Букс, объясняя, почему компания тогда решила уволить около двухсот работников (из примерно тысячи).
Понять беспокойство Olainfarm нетрудно: по словам менеджмента, на три рынка, так или иначе вовлеченных в войну, ранее приходилось более половины (57%) от оборота компании. Оказались ли первые опасения обоснованными, и каким был первый год войны для Olainfarm, — пока не ясно: финансовый отчет за 2022 год еще не опубликован.
При этом у флагмана отрасли, Grindeks, прошлый «военный» год выдался хорошим — и в целом, и конкретно в России.
О том, что прошлый год был неплохим для отрасли, говорит и общенациональная статистика: продажи латвийских лекарств на зарубежных рынках выросли на 12%, до 298 млн евро (см. врезку).
Правда, нужно помнить: хорошие результаты прошлого года — еще не гарантия, что у латвийского бизнеса все будет хорошо и впредь.
2. Почему первый год войны — не показатель
Если вкратце — в прошлом году латвийской фарме (и другим экспортерам в РФ) повезло: худшие для российской экономики прогнозы не успели сбыться.
Вопреки множеству мнений экономистов и политиков, что под влиянием западных санкций быстро обвалятся и экономика РФ, и курс рубля, этого в 2022 году не случилось. России помогли высокие цены на нефть, и сверхвысокие — на газ (в первой половине прошлого года), а также профессионализм Центробанка РФ (подробнее тут и тут).
Однако теперь эксперты уверены, что 2023-й и последующие годы принесут больше вызовов для российской экономики, что уже иллюстрирует курс рубля: в августе — уже не 60 рублей за доллар, как год назад, а около 100. Экспортные доходы от нефти и нефтепродуктов (и, соответственно, валютные поступления) — тоже резко упали. Экономисты обсуждают, будет ли влияние санкций на экономику РФ и уровень жизни более ощутимым (как в Иране) или менее (как в ЮАР времен апартеида), но сходятся во мнении, что влияние войны будет долгосрочным.
Такая перспектива ставит вопросы перед латвийской фармой, которая сильно зависит от продаж в РФ, и шире — от рынков, затронутых войной, прямо или косвенно. В том числе —
не проговариваемый вслух вопрос о конфликте интересов: латвийский политический дискурс в контексте войны и санкций — «россияне должны страдать», но для латвийской фармы «страдания», в частности, удар по доходам россиян — финансово нежелательны.
В России латвийские лекарства продаются за рубли, и если рубль по отношению к евро падает (что мы наблюдали в августе) — тогда, как следствие, Grindeks и Olainfarm либо зарабатывают меньше евро, либо повышают цены в рублях. Но повышение цен на беднеющем рынке — это риск, так как у латвийских лекарств как правило есть местные российские заменители, которые обычно и так дешевле. В итоге часть покупателей, ранее выбиравших «милдронат» от Grindeks, в какой-то момент может перейти на значительно более дешевый аналог, — например, от «Фармстандарт» (цены можно сравнить тут, они отличаются в разы).
КОНТЕКСТ
История зависимости от России. Еще в середине нулевых годов, когда журналисты спрашивали, почему у местной фармы около 90% продаж приходятся на бывшие советские республики, руководство компаний в ответ могло шутить: 90% — это прогресс, до 1991-м года туда почти 100% отправлялось.
Большая экспозиция в России (и шире — на постсоветском пространства) — это для латвийский «фармы» такая же историческая наследственность, как разработанные в советской Латвии лекарства.
Главными рынками сбыта для латвийской отрасли традиционно являлась триада «Россия, Украина, Беларусь», причем по обороту — именно в таком порядке, Россия с отрывом опережала всех. Например, 10 лет назад, в 2013 году (.pdf), у отраслевого флагмана Grindeks на Россию приходилось 57% от общего объема продаж готовых лекарственных форм, а на Россию и прочие постсоветские страны вместе, не считая Балтии — 87% (впоследствии компания перестала публиковать данные по отдельным странам)
Тут стоит сделать оговорку: мы говорим о данных, которые публично известны — про оборот. Чего мы не знаем — насколько больше (или меньше) доля российского рынка не в обороте, а в прибыли латвийских компаний (а она является более важным, если не главным, показателем для бизнеса). Таких данных в отчетности нет. Но в отрасли традиционно бытовало мнение, что Россия — самый маржинальный рынок (за исключением периодов резких падений экономики и курса рубля, когда вместо прибыли могли быть краткосрочные убытки). Если это так, то влияние рынка РФ на способность компании зарабатывать может превышать влияние на оборот.
У Olainfarm, который в 90-х годах несколько раз чуть не стал банкротом, а впоследствии по отношению к Grindeks традиционным был «вторым догоняющим», также была зависимость от России, — правда, в отличие от Grindeks, хотя бы был диверсифицированный портфель лекарств, в котором доля каждого редко превышала 20% от общего оборота. Для сравнения, у Grindeks в далеком 2007 году один только «милдронат» обеспечивал 73% от всего оборота лекарств, — и с годами эта доля снижалась (разбавлялась другими препаратами) очень медленно. Большая концентрация продаж на России, с одной стороны, позволяла хорошо зарабатывать в хорошие времена, с другой — во время каждого кризиса российской экономики доставляла массу головной боли.
3. Зависимость от РФ — это сколько?
Вот данные некоторых игроков из мировой «биг фармы» в начале российско-украинской войны.
Доля России в общих продажах фармацевтически-химического (лекарства и удобрения для сельского хозяйства) гиганта Bayer — около 2%, Sanofi (.pdf) — 1,6%, Pfizer — менее 0,5%.
Для сравнения, у Grindeks в 2022 году, как мы уже писали — 27%. При этом в последние годы заметно, что компания все более активно поставляет лекарства в страны ЕС. Так, уже в 2021 году Россия плюс пост-советский блок совокупно обеспечивали менее половины от общего оборота компании.
У Olainfarm ситуация хуже: других рынков сбыта, кроме Балтии, России и экс-советского пространства — почти нет (цифры — ниже). После смерти Валерия Малыгина в 2017 году менеджмент несколько раз менялся из-за «войны наследниц», и, по словам новых владельцев, время для выхода на новые рынки было потрачено впустую.
Последний финансовый отчет Olainfarm, где можно детально увидеть продажи по странам и регионам — за 9 месяцев 2021 года, когда компания еще котировалась на бирже и сообщала подробную информацию (стр. 12 и 25; .pdf ). Продажи в России тогда составляли 27% от оборота, тогда как в Латвии — 30%, и столь высокая доля местного рынка в отчетах наблюдается уже много лет (для сравнения, у Grindeks латвийский рынок обеспечивает 5% продаж).
Реально ли, чтобы Olainfarm продавал в Латвии больше лекарств, чем в России? Короткий ответ — нет.
Дело в том, что в финансовом отчете концерна Olainfarm сведены воедино показатели множества дочерних предприятий и направлений, — включая местную сеть аптек, оптовую торговлю, производство химических субстанций, два медицинских центра в Риге и Олайне, производство эластичного текстиля Tonus Elast, Silvanols. На все эти направления, не относящиеся к производству лекарств, в указанный период приходилось около 42% от оборота Olainfarm (или 43 млн евро из общих 99 млн за 9 месяцев 2021 года). Поэтому в консолидированных отчетах концерна обычно так «раздута» доля Латвии в общих продажах. При этом на сайте компании можно найти информацию, что в Латвии продается лишь 1,6% от произведенных лекарств.
Но что ясно видно даже в таком отчете
Olainfarm — всерьез выйти за пределы рынков экс-СССР компании не удалось.
Так, страны ЕС, не считая Латвии — это лишь 7% от оборота, «другие страны» — еще 3%, итого — 10%. И даже если сделать поправку, что из-за «раздутой» Латвии эти данные могут быть занижены примерно на треть (если говорить только о лекарствах) — все равно новых рынков крайне мало. Для сравнения: у Grindeks только на страны ЕС, не считая Балтии, приходится 32% от оборота (83 млн евро из 258 млн.).
Как именно Grindeks обеспечил поставки в ЕС, причем в приличных объемах (больше, чем в Россию), детально в отчетах не сообщается, но упоминается «сегмент больниц». Если судить по некоторым интервью,
речь может идти о копировании западных препаратов, у которых истекли сроки патентной защиты.
Об этом же варианте, как о предпочтительном (в отличие от прежних попыток идти на новые рынки со своими старыми продуктами), теперь говорят и новые владельцы Olainfarm, называя Grindeks в качестве примера.
4. Почему война — боль для бизнеса
Вкратце довоенную стратегию латвийской фармы можно описать так: удерживать, развивать и не отдавать конкурентам старые рынки (в первую очередь Россию) — и двигаться на новые. Правда, в случае с олайнским фармзаводом складывается ощущение, что компания концентрировалась на первой части формулы.
В декабре 2019 года на пост генерального директора Olainfarm нанимают «варяга», который хорошо знает рынок РФ — россиянку Елену Бушберг, с большим опытом в российской фарме (вскоре после начала вторжения в Украину, в июне 2022 года, покинула правление Olainfarm, но остается в компании и возглавляет недавно созданный операционный центр). С приходом Бушберг Olainfarm в России заметно активизируется (см. копии в Webarchive — тут и тут): регистрирует там дочернее предприятие, активно нанимает персонал, занимается маркетингом — в том числе делает проект в сфере е-медицины в сотрудничестве с российскими врачами и Минздравом РФ.
После 24 февраля 2022 года олайнский фармзавод оказывается в неприятной ситуации: рынок, который был для бизнеса основным источником доходов, становится непредсказуемым.
Да, продаваемые в Россию лекарства не попадают под западные санкции
(то, о чем говорил председатель правления Янис Букс). С другой стороны, «туман войны» заставляет латвийскую фарму вглядываться в будущее с тревогой — и, как Лейбович, задаваться вопросом о риске закрытия рынков.
5. Как могут выдавить с рынка. Белорусский сценарий и другие угрозы
В условиях, когда власти РФ борются с оттоком дефицитной валюты, есть масса вариантов, как ограничить импорт — в том числе лекарств.
Пример неофициального выдавливания иностранных конкурентов, — рынок Беларуси в 2016 году. Вот что об этом говорил тогдашний член правления предприятия Салвис Лапиньш: «Если раньше проверки на ввозе занимали неделю, то теперь нередко это месяц, два месяца. Кроме того, по лекарствам время от времени нужно делать перерегистрацию — и эти “бумажные” процессы в Беларуси тоже затягиваются. А еще нам делают более или менее ясные намеки — мол, неплохо было бы вам отдать свои лекарства на контрактное производство в Беларусь… Насколько мы слышали, те же сложности в Беларуси у всех иностранных фармацевтических компаний. И не особо скрывается, что есть так называемый стоп-лист, полуофициальный, согласно которому зарубежным производителям усложняют жизнь, а своих местных — лоббируют».
Другой пример — через официальное регулирование — это Россия, которая с 2024 года ограничит импорт в госзакупках стратегически важный лекарств по принципу «второй лишний»: при участии в конкурсе хоть одного производителя из Евразийского экономического союза (ЕАЭС), все иностранные участники из конкурса выбывают. Впрочем, к латвийской фарме, которая в госзакупках обычно не участвует, это ограничение не относится, — но пример показателен, как тренд на импортозамещение, и нет гарантий, что в России его не перенесет и на частный сектор.
Третий пример — запрет импорта лекарств из враждебной страны — это Украина.
В 2022 году украинские власти объявили (см., например, тут и тут) что в стране нельзя продавать те западные лекарства, которые были произведены на российских заводах. «Недопустимо… продолжать закупать лекарства, тем самым финансируя страну-агрессора, которая тратит эти средства на ракеты и беспилотники-камикадзе», — говорилось в заявлении первого заместителя министра здравоохранения Александра Комарида.
Украинский закон об ограничениях импорта, принятый сразу после войны, в итоге чуть не задел представителей европейской фармы, которых власти Украины подозревали в производстве в России. Первой под прицел попала венгерская Gedeon Richter, еще несколько десятков небольших европейских фармкампаний — оценивались. И хотя в итоге возникшие торговые противоречия Украины и ЕС удалось разрешить (в переговорах участвовал и еврокомиссар по вопросам торговли Валдис Домбровскис),
со стороны Украины тогда звучали и более радикальные высказывания: для европейской фармы даже просто одновременно торговать лекарствами и в России, и на Украине — аморально.
Впрочем, если ограничений в России (Беларуси) не будет, а останется business as usual — даже в этом сценарии есть вопросы. Если если из-за войны и санкций покупательная способность россиян будет снижаться — то как долго и насколько сильно? Останется ли рынок РФ для латвийской фармы привычной «дойной коровой» так долго, чтобы хватило времени перестроиться на другие рынки сбыта? На последнее, по словам отраслевиков, обычно требуется 7-10 лет.
Причем иногда, несмотря на потраченные время и деньги, выход на новые рынки может заканчиваться провалом. Так, Grindeks около 10 лет «выходил» на рынок Китая с милдронатом, в том числе проводил там клинические испытания, — но закончилось это ничем. И такие примеры были у обеих компаний (так, Olainfarm в последние годы жизни Малыгина возлагал большие надежды на Турцию).
Самый оптимистичный из прогнозов — роста не будет, но сохранить статус-кво реально
— в разговоре с Rus.LSM.lv озвучил один из ветеранов отрасли, попросив не называть его имя.
«Скорее всего долгосрочно не ожидается полный экономический или социальный коллапс в России. Тотальное всеобщее обнищание там все же вряд ли произойдет, и лекарства будут нужны. Но долгосрочно роста продаж ожидать не приходится. Если речь о поддержке статус-кво, если это устраивает — это будет реально. Но вряд ли производители фармацевтики мечтают о таком будущем. Если цель — более агрессивный рост — боюсь его не стоит ждать из России и Беларуси, а также в ближайшее время из Украины.»
6. Репутация и «параллельные миры»
Пожалуй, латвийскому бизнесу было бы репутационно рискованно пытаться объединить свои параллельные реальности (особенно для Twitter-общественности): вот тут мы «едины в нашем осуждении агрессии России», а вот тут — получаем награду за мобильное приложение «Свобода от тревоги» для психологической поддержки россиян (см. копию в Webarchive), — помогаем научиться дыхательным практикам, йоге и тай-чи.
Представители фармы в Европе и Латвии любят приводить пример Ирака: даже когда эта страна в 1990 году вторглась в Кувейт, и Совбез ООН ввел практически полное эмбарго на торговлю с ней, поставки лекарств и продуктов были исключением. С другой стороны, трудно не заметить, что война именно в Европе вызвала в западном мире (и особенно у близких соседей, которые склонны примерять риски на себя) гораздо более личную реакцию, и
торговля с Россией для общественного мейнстрима в Латвии — все более социально порицаема.
С третьей стороны — доля РФ в продажах латвийской фармы слишком велика, чтобы от нее отказаться без тяжелых последствий для бизнеса.
При этом, если в случае с частными экспортерами в Россию заметно стремление части общества и даже министров «клеймить» и публиковать «списки позора», то
в случае работающего с РФ латвийского госсектора активного порицания со стороны министров не наблюдается, – напротив, сплошное понимание.
К примеру, у принадлежащей государству LDZ Cargo более половины (51,8%) перевезенных грузов (импорт и транзит) в прошлом году были из РФ, и еще 9,4% – из Беларуси. В обратном направлении (экспорт и транзит) более 43% грузов доставлялись в Россию (см. стр 6. годового отчета, .pdf).
То, что латвийская фарма, как один из главных экспортеров в Россию, чувствует себя в этой роли неуютно — можно было почувствовать на протяжении всех полутора лет войны. И особенно — в последний месяц, после публикации ЦСУ списка экспортеров. Один из показателей — отказ от комментариев, если вопрос касается работы в России и Украине (так последовательно отказывается отвечать на вопросы журналистов лидер отрасли Grindeks, последний пример — тут).
Лидеры западной «большой фармы» отвечают на эти вопросы в пользу сохранения гуманитарных поставок, и с российского рынка никто из них не ушел. Но многие объявили о том или ином сокращении активности. Самый частый вариант: лекарства продавать (в РФ) будем — это гуманно, но маркетинг, новые инвестиции и клинические испытания — останавливаем. Некоторые из лидеров отрасли пошли еще дальше: продолжаем лечить пациентов в России — но не будем на этом зарабатывать, всю полученную в РФ прибыль жертвуем на помощь Украине (один из примеров — от GlaxoSmithKline — тут).
Латвийская фарма, похоже, не может себе позволить «откупаться» от общественного сентимента столь затратным способом.
P.S. Обе ведущие компании, Olainfarm и Grindeks, ознакомившись с вопросами Rus.LSM.lv, касающиеся работы и перспектив в России и Украине, отказались на них отвечать. Незадолго перед выходом этой статьи портал Olainfarm.ru был закрыт, теперь посетители автоматически перенаправляются на латвийский сайт компании.
