ПЕРСОНА
Яна Яцука с детства видела, как движется музыка, а когда стала ходить на танцевальные спектакли — наконец поняла, что за картинки проносятся у нее в голове и что с этим делать. Поступила на курс Ольги Житлухиной «Искусство современного танца», Латвийскую Академию культуры окончила в 2018 году и за три работы — Y, Manu acu tulkojums и Bedre — была номинирована на «Танцевальный приз 2017—2018 гг.» в категории «Исполнитель современного танца». Сотрудничать с театрами начала в качестве постановщика сценического движения и за первый же спектакль — «Муму» в Рижском Русском театре — получила номинацию «Ночи лицедеев». Потом были спектакли в других театрах, совместная работа с режиссерами Виестуром Кайришем, Георгием Сурковым, Всеволодом Лисовским, Дмитрием Волкостреловым, продюсером Евгенией Шерменевой... В «Комедии положений» Театра на улице Гертрудес Яна молчала на сцене в компании с актрисой Латвийского Национального театра Инарой Слуцкой. Так что когда для постановки «Пушечного мяса» Павла Пряжко — а там и текст, и роль — стали искать актрису 30—35 лет, идти на кастинг Яна уже не боялась: «Я не актриса и мне не тридцать, но я подумала: а почему бы и нет?»
И о планах: в сотрудничестве с Институтом нового театра и фестивалем Homo Novus Яна Яцука и драматург Лаура Сташане приступили к работе над проектом о эмоциональном и физическом насилии в семье или отношениях и обращаются к женщинам с просьбой поделиться своим опытом. Так что пишите по адресу: [email protected].
— «Рутина страха» — мой первый полноценный спектакль.
— Поставленный на себя: вы и автор текста, и хореограф, и исполнитель.
— Правда, перед этим уже была сольная работа на 20 минут в проекте Института нового театра Ārējais klimats/iekšējais laiks в Dirty Deal Teatro. Тогда я впервые решилась использовать в спектакле текст. Я поняла, что если мне есть что сказать — нужно пойти и сказать, что, если хочется передать очень конкретную информацию — не надо прятаться за символами и использовать только движение. Слово — это звук, звук — это вибрация, вибрация — это движение. Я работаю с текстом так же, как с движением. Кстати, в этом проекте я и познакомилась с Лаурой Сташане, драматургом-консультантом «Рутины страха».
— Что меня удивило: молодого, талантливого, сильного человека почему-то волнует тема страха. Почему?
— Потому что это моя реальность. Я очень многого боюсь.
— Интроверт Яна Яцука выходит на сцену и откровенно говорит о себе. Страха я здесь не вижу.
— Я еще не поняла, как это работает, но сцена — единственное место, где я могу быть предельно честна и экстравертна. В моей жизни правда никому никогда не была нужна, от нее больно, люди от нее прячутся, а вот когда становятся зрителями — им уже интересно воспринимать чужую правду. Согласитесь, это совсем не то, как если бы я что-то кому-то рассказывала с глазу на глаз.
— Сцена помогает оформить, усилить высказывание...
— ...и с помощью музыки, света смоделировать другой мир. Я могу просто сказать, что боюсь темноты. А в театре я могу устроить так, чтобы мы с залом вместе посидели в этой темноте. И рассказать про состояние молодой девушки, в жизни которой было насилие со стороны мужчины, и которая продолжает жить в постоянном ощущении страха. Из-за того, что было со мной в детстве, я смотрю на сегодняшнюю жизнь другими глазами. Потому и говорю, что боюсь налить молоко в кофе — вдруг оно скиснет... Казалось бы, обычная вещь, но ты опять боишься, что себя не защитишь.
— Вы говорите о женских страхах вообще и обходитесь без специальных, чисто актерских заморочек, которым профессионалы посвящают целые сны. Например, о том, как забыли текст.
— Это чисто актерское, а я выхожу на сцену не как актриса, а как человек.
— И предлагаете свод не страхов вообще, а страхов собственных?
— Здесь все лично мое. Я начала записывать свои страхи, когда еще не знала, что это выльется в спектакль. Список получился очень длинный — из него я и смоделировала «Рутину».
ЦИТАТЫ
«Первое, что я делаю, когда просыпаюсь, — проверяю, дышит ли мой любимый. Потому что боюсь: может, ночью он перестал дышать и умер.»
«Я открываю холодильник и боюсь, что этим утром молоко в кофе опять скиснет.»
«Я боюсь, что забыла запереть дверь или что где-то в квартире течет вода. Я боюсь, что не выключила газ.»
«Я боюсь, что сегодняшний день не будет хорошим.»
«Я боюсь общаться с людьми и боюсь того, что вы обо мне подумаете.»
«Я боюсь накрасить губы, потому что знаю — тогда ты не станешь со мной целоваться.»
«Я боюсь говорить по-латышски, но еще страшнее мне говорить по-русски.»
«И мне очень страшно, что в конце дня я останусь одна.»
«Я очень люблю сладости и шоколадки, но я боюсь набрать вес. Я боюсь, что скоро постарею. Мне страшно, что мужчина может меня ударить, и я боюсь, что не смогу защититься. Я боюсь, потому что родилась женщиной.»
— Почему вам вообще захотелось завести такой список?
— В какой-то момент я поняла, что не все так живут. Начала людей спрашивать: а чего вы боитесь? И люди говорили: ну-у, не знаю, я о таких вещах не думаю, может быть — высоты... Так я осознала, что это моя реальность, но не реальность других людей. И если у меня появилась возможность говорить об этом — почему бы ее не использовать?
— Что это — ваш способ познакомить меня с собой или освободиться от фобий?
— Чтобы от них освободиться, нужен психотерапевт. А мне спектакль помог начать о них говорить. И затронуть более тихую проблему — эмоциональное и физическое насилие и его последствия. Это очень важно: говорить.
— У вас звучит история про бабушку, которую изнасиловали.
— Это случилось после Второй мировой войны, но изнасилования происходят и в 2020 году.
— В танце вы передаете, как самооборона превращается в агрессию. Даете мне понять, насколько они близки и как хорошо вы это понимаете.
— Есть разные механизмы защиты — одни столбенеют, другие нападают первыми, агрессия в этом случае подсознательная. Я пыталась сделать очень субъективный спектакль, но, конечно, не могла проигнорировать факт, что на эту тему существует много исследований. Через них я тоже узнавала о себе.
— Можно бояться всего. Например, что посреди спектакля кто-то встанет и выйдет из зала. Этот кто-то действительно встал и вышел, но вы продолжали двигаться несмотря ни на что.
— Жить-то хочется.
— Или вдруг принялись доводить себя до изнеможения: страх изнуряет.
— Потому что сразу после этого я как раз начинаю рассказывать про бабушку и мне необходимо довести себя до состояния не «давайте я вам расскажу», а «я не могу вам не рассказать: слушайте».
— То есть по большому счету вы не приглашаете меня слушать, а заставляете это делать.
— В этот момент — да. В каком-то смысле это манипуляция, но во всех ситуациях насилия часто присутствует манипуляция. И потому я решила, что буду манипулировать зрителем хоть на каком-то уровне. Это было важно.
— О чем мы говорим... Теперь читатель просто испугается и не придет на ваш спектакль. Скажите, почему все-таки нужно на него идти.
— Потому что, мне кажется, он очень человечный.
— Очень откровенный и честный.
— Он для человека. Его поймут не только театралы или любители современного искусства — его поймет любой. Он работает на разных уровнях. В конце концов, это же классно, что кто-то может выйти на сцену и поделиться чем-то очень своим — не прятаться за готовыми пьесами и чужими словами, а просто встретиться со зрителем и довериться ему.
— Я вообще не припомню ни одной постановки на тему женских страхов.
— Мне кажется, в Латвии это первый спектакль современного танца, который затрагивает данную проблематику. И он не про то, что вот такая я феминистка.
— Ну вы же не феминистка!
— Почему так уверенно? Я соглашаюсь с идеями феминизма — я за равноправие мужчин и женщин в обществе, за право на телесную автономию и неприкосновенность. «Феминизм» — не плохое слово, с ним связаны хорошие идеи и поступки.
— Вы говорите, что спектакль получился социально-политическим.
— Политического в нем меньше, социального больше, но у нас очень патриархальная среда, и это делает поднятые в «Рутине» вопросы в некотором смысле политическими.
— И все же замечательно, что вы ломаете ход своей истории и у зрителя появляется возможность наблюдать волшебный, медленный, на ветерке от вентилятора, процесс превращения девочки в девушку, куколки в бабочку. И вот детские страхи уже переросли в другие, кокетливые: как страшно стареть! Вы стали нравиться себе и доходчиво рассказали о красоте — как она рождается, после чего, для чего.
— В спектакле я использую клишированный образ красоты, чтобы потом это клише сломать. К тому же мне хотелось бы верить, что нет людей красивых или некрасивых, что если я сегодня себя люблю, то я красивая.
— И смелая. Потому что изобразить помадой стекающую по ноге струйку крови — это поступок.
— Это чтобы напомнить: не все так красиво, как кажется!
— И «я боюсь уже потому, что родилась женщиной».
— На первый показ «Рутины» в числе других мужчин пришел Виестур Кайриш. Мне было интересно, как мужчины воспринимают спектакль.
— Наверное, вы обеспечили им много открытий чудных.
— Здесь наряду со специфическими женскими темами и ситуациями много таких, которые мужчины могут надеть на себя. Художница Иева Юрьяне встретила меня после спектакля и сказала, что «Рутину» надо смотреть мужчинам. О чем-то они просто не думают, это вне их реальности, а я открыто предлагаю заглянуть в мою реальность. Сначала я пыталась привести истории других женщин, но потом поняла: на сцене должна быть только я сама. Появляется ощущение документальности происходящего, а для меня искренность очень важна — мне не хватает искренности на латвийской сцене. Потому я и решила так брутально пойти на искренность.
— За что зритель вам благодарен.
— А вот аплодисменты и поклоны — самая удивительная для меня часть спектакля. Я только что рассказала, что мою бабушку изнасиловали, а мне аплодируют. Это очень странно — аплодировать по поводу таких поступков.
— Страхи не заслуживают аплодисментов.
— Заслуживают или не заслуживают — каждый решает сам. Но представьте: вы кому-то раскрыли свой секрет, а вам стали хлопать. Хотя с другой стороны — люди таким образом говорят: мы тебя услышали.
— Мы с тобой.
— И это очень приятно.
- Спектакль Baiļu rutīna можно посмотреть в Театре перформативных искусств по адресу: Рига, улице Гертрудес, 101а.
