Кристине Кутепова: «Когда работаю на полу — кот иногда подключается»

— В театре это новый опыт — не ожидала, что на мне будут и участие в создании сценографии, и рисование прямо на сцене, и роль матери. Но надо отдаваться процессу. Я отдалась и поняла, что все хорошо. Сегодня я уже радуюсь всему.

— Резия Калныня позволила вам выйти на сцену в качестве актрисы.

— Для меня это было шоком — я думала, что буду только рисовать. Но она меня по-другому видит.

— Вы стали связующим звеном между профессиональным актером и зрителем. Стали членом команды. Для художника, который привык быть с картиной один на один, — совсем новая жизнь.

— Все меняется, и я это приняла: ладно, меняем!

— У вас сейчас вообще очень хороший период. Грандиозная выставка в престижном зале, выход на сцену Русского театра. Как получилось, что вас сюда пригласили?

— Это была случайность, а случайности случайностями не бывают. Осенью Резия Калныня искала художника для новогоднего концерта, который она ставила в театре «Дайлес», — «Похитители звезд» с «Маленьким принцем» в качестве основы. Там я тоже рисовала во время спектакля, сидела в углу сцены, и мои рисунки проецировались — примерно 20 эскизов за спектакль. У меня даже все краски, все кисточки были по порядку расставлены, разложены, помечены, чтобы процесс шел непрерывно. Я там была, как оператор космического корабля, ошибки недопустимы.

— При этом нужно было не только рисовать, но и эмоционально участвовать в происходящем. Без этого иллюстрация — не иллюстрация.

— Пришлось даже поплакать. Просто трогало это все. Как только встает вопрос — кто я? — так сразу и понеслось.

— И кто вы?

— И никто, и все сразу. Я поняла, что «Маленький принц» — это же про смерть! Про жизненный цикл.

Смерти бояться нельзя — к ней надо быть готовым. Эта тема должна быть выучена заранее.

Когда мы еще здесь, нужно читать, куда-то выезжать, чтобы возвращаться и понимать, какие мы тут красивые, какая Латвия зеленая. Я вернулась из поездки в Индию — и появилась моя серия с травами.

— В вашем «Увиденном», в ваших травах — вся палитра, не только «все оттенки зеленого».

— Они сказочные. В июле мы с мужем начали бегать — бегу я и вижу: там красиво, здесь красиво, надо это сфоткать, здесь постоять.

— Вам удаются подробности и одновременно — обобщающая мысль. Да еще мостик оказывается перекинут к соседней картине.

— Просто я своему делу доверяюсь, оно мной руководит. Я знаю, что мне делать, но никогда не знаю, каким будет результат.

— Некоторые художники ставят перед собой цель, а потом пытаются добиться того, что задумали. Но ведь у человека никогда ничего не получится именно так, как он захотел! В итоге тот художник не будет доволен никогда, а вы будете довольны всегда.

— Потому что результат становится для меня сюрпризом. Ну нельзя делать любимое дело и мучить себя!

— Нельзя быть рабом идеи, нужно быть соучастником. Ваша выставка — как приглашение в поход по возможностям живописи.

— Это итог примерно девяти лет работы. Куратор Луизе Лисмане приехала ко мне домой, посмотрела, что у меня есть, и сказала: берем все! Потом картины сами подсказали, где каждая из них будет на выставке жить.

— Ощущения, что какие-то работы — ранние, а какие-то — поздние, не было. Получилась очень ровная экспозиция.

— Куратор сказала, что заберет даже мои бакалаврские работы, и я смутилась: мне они кажутся старенькими. Но когда я посмотрела, как они играют в помещении с фоновой краской — поняла: ну какие же они старые!

— Был даже холст с отпечатком ноги. Вы пишете, постелив холст на пол?

— Да, и мне это очень нравится.

Мольбертом пользуюсь тоже, а

когда работаю на полу — кот иногда подключается. На одной картине он нарисовал лицо главного персонажа. Кисточкой поиграл, и я увидела: вот нос, вот глаз. Все сделал, спасибо.

— Вы так любите цвет. И вдруг появляется что-то черно-белое. Откуда?

— Монохром очень красив, когда я училась в академии — была фанатом графики и в принципе прошла все техники. Оказывается, графика тоже может быть неожиданной. Обычно графики знают, что они будут делать, но это ко мне не относится: я всегда импровизирую. Сделала отпечаток и вижу — получился белый медведь. И поняла: вау, здесь тоже можно играться!

— Какая разнообразная у вас жизнь! Кажется, в театральном деле вариантов все-таки меньше. Резия Калныня позвала вас уже во второй свой спектакль. Ваша героиня в «Камушках жизни» так искренне смеется! И вы так убедительно изображаете, что поете, что у меня действительно создалось впечатление: поете именно вы.

— Я пою! Это была не запись — это была я.

— Извините.

— Нет, это хороший комплимент. 18 лет назад я участвовала в одном вокальном  конкурсе и встретила там своего мужа — джазового гитариста Артура Кутепова. Мы часто слушаем дома джаз. И, кстати, тоже пишем друг другу записки. Прячем в разные места, потом находим. Когда Резия сказала, что в пьесе будут фигурировать такие записки, я засмеялась, потому что — ай, я это делаю уже! Чтобы украсить семейную жизнь.

Но мое — это краски. Понимаю, что новое амплуа что-то новое даст для живописи, но потом я вернусь, чтобы с новыми впечатлениями продолжить свой путь.

— Как этот путь начинался?

— Надо сказать «спасибо» мужу. И фотографу Олегу Зернову, который ему подсказал, что мне надо идти поступать в Академию художеств.

— И никакой художественной школы прежде не было?

— Ничего. Я дикарка.

— Вы отличались от однокурсников?

— Да. Смелостью. Если основы не заложены и я не знаю, как нужно, я экспериментирую. У меня нет стереотипов. Я это поняла, когда увидела работы тех, кто все детство провел с красками и владеет ими виртуозно, но... в какой-то момент это надо забыть. Когда у меня появилась возможность работать с детьми, я их учила другому. Мы рисовали не фломастерами, а разными странными предметами, которые к живописи не имеют никакого отношения.

— Вы обучали детей творческой свободе. В своих картинах вы действительно свободны. Здесь захотели быть такой, там — совсем другой.

— Это как с женскими настроениями.

— Настроение одно: ходишь по выставке и понимаешь, что тому, кто писал эти картины, было по-настоящему хорошо!

— Я часто смеюсь: я же старая! Использую старую методику. Живопись сейчас не очень ценится, тем более, когда она оптимистичная. Серьезные, больные, шокирующие темы привлекают больше внимания, но я лучше буду радовать людей. Был даже такой отзыв: «Я пришла на выставку никакая, и вдруг начала улыбаться». Значит, я передала радость через краски. Это лучшее, что я могла сделать. Это как знак на будущее: ты все делаешь правильно, продолжай.   

— Были сомнения?

— Перед академией я мастерила сумки. С нуля. Брала искусственную кожу, мебельную ткань, делала свой дизайн — пять лет прошло, и тут ко мне приходят и говорят: все, тебе надо поступать в академию. А-а, я же только выкройки умею рисовать! Пошла на подготовительные курсы. Илзе Либиете поставила передо мной череп: рисуй. Слезы текут, я понимаю: ну — все! А она говорит: не переживай, это же коробка. Брала уроки композиции у сценографа Андриса Фрейбергса, но поняла, что в театре придется работать под кем-то, а это сложно. И поступила на текстильное отделение. А через год композицию нам стал преподавать Алексей Наумов.

— Он дал вам чувство цвета.

— Тут все совпало — я уже тогда была яркая. Перешла на живописное отделение, получила стипендию Фонда Инары и Бориса Тетеревых и поняла, что выхода нет, надо продолжать. Мне вручили деньги на путешествия, я побывала в Эрмитаже — зависла на Матиссе и Ван Гоге. Вторым стал Дэвид Хокни — у него в Лондоне была огромная выставка. Потом на Венецианской биеннале я увидела Дэмьена Херста и поняла, что крыши нет. Если хочешь — делай все.

— На выставке вы выдаете какие-то свои секреты, но делаете это так, что я понимаю: вы сами для себя тайны не до конца раскрыли и радуетесь, что они есть.

— Я заканчиваю работу и сама удивляюсь: как я это сделала? Честно. Потому что существуют какие-то потоки — они приходят, и я их фиксирую. Мы знаем, как к Менделееву его таблица пришла, как яблоко упало Ньютону на голову. Ну разве ты автор? Ты просто, как принтер, все это распечатываешь.

— А сценография — уже несвобода, подчиненность задаче. Но и она к вам вернулась на новом витке.

— Мы можем очень многое — просто этого не знаем. Надо найти в себе стержень, основу для покоя, потому что мы сильные внутри. Если бы мне кто-то сказал девять лет назад, что у меня будет выставка в центре Риги, что я буду петь в Русском театре — кто бы поверил?

— То есть вам посоветовали поступать в академию всего девять лет назад?

— Даже чуть меньше. Так что я знаю: если отдаваться каким-то жизненным чудесам, они действительно происходят. В чудеса надо верить.

— В картинах вы их иллюстрируете. Фиксируете чудо жизни. Не улетаете в фантазии — показываете, что оно есть на земле.

— Ну конечно. Везде.

НА ЗАМЕТКУ

• 15 и 29 марта Кристине проведет в Rīgas mākslas telpa (Старая Рига, улица Кунгу, 3) мастер-класс для детей, Вера Адыня прочтет свои сказки, а 11 марта в рамках выставки состоится концерт, организованный Агнесе Эглиней.

• В марте спектакль «Драгоценный камушки жизни» можно будет посмотреть в Рижском Русском театре 13, 20 и 28 числа.