«Узбекистан? Ташкент! Туркмения? Ашхабад! Киргизия? Фрунзе! Таджикистан? Душанбе!»
Конец восьмидесятых. Иду с папой за ручку по улице, повторяем столицы советских республик. Средняя Азия давалась мне с большим трудом. Я, конечно, знала, что примерно в той стороне — визири, калифы, звездочеты, Волька-ибн-Алёша, ковры, лампы и Аладдины. Но до конца я не была уверена, что именно там.
Российский писатель Владимир Медведев, номинант нескольких книжных премий в этом году, вырос в Таджикистане. Четырехлетним мальчиком родители привезли его из-за Урала в Душанбе. Сами — радиоспециалисты — попали туда по распределению, выбирая, как рассказывает сам Медведев, между Прибалтикой и Средней Азией.
Маме показалось, что в Прибалтике их примут за чужих. Душанбе виделся менее пугающим.
«Заххок» — книга Медведева о гражданской войне в Таджикистане в начале-середине девяностых, после распада Союза. Страшное, по ощущениям документальное (хоть и наполненное вымышленными героями) повествование о времени, когда система (навязанная, чуждая, но устоявшаяся) неожиданно саморазрушилась. На смену ей пришел тот самый Заххок — всеуничтожающий царь из древней восточной поэмы «Шах-наме», носивший на плечах двух змей, питавшихся исключительно человеческим мозгом. Власть безумца, не ведающего милосердия.
Заххок — сильнейшая метафора происходящего на глазах главных героев романа Медведева: двух близнецов-подростков, Андрея и Зарины. Они — внебрачные дети русской учительницы Веры, попавшей в советскую Среднюю Азию, как нетрудно предположить, по распределению. Их отец — таджик, талантливый врач в райцентре, убит неизвестными в самом начале романа. Их дядя — Джоруб, сельский ветеринар — уводит племянников и их русскую мать, оказавшихся под прицелом местных националов (так в тексте) в горы, в родной кишлак. К несчастью, новую власть там устанавливает некий Зухуршо, глава бандитской группировки, отбирающий у местных крестьян пастбища под засев мака «на экспорт». На плечах Зухуршо носит удава. Имя змеи — Мор.
История унижения, страха, подлости, изворотливости, с одной стороны, и гордости, силы, благородства, с другой, рассказана на семь голосов.
Три принадлежат Андрею, Зарине и Джорубу. Еще четыре: полевому командиру, бывшему «афганцу» Даврону; неудавшемуся жениху Зарины и смельчаку Кариму Тыкве; суфийскому шейху, местному мудрецу, почти святому эшону Ваххобу и московскому журналисту, востоковеду родом из Душанбе Олегу, невольному свидетелю событий, а позже в буквальном смысле невольнику Зухуршо.
У каждого рассказчика — тщательно оберегаемая автором, отдельная интонация, тот час же узнаваемый «голос».
Рваный, грубоватый текст Андрея. «Бедная Зарина». «Джеклондоновский» Даврон. Восторженный сказитель Карим Тыква. Мудрец (хитрец) Ваххоб. Невольник чести Джоруб и отказывающийся принимать и навряд ли способный до конца понять восточную действительность Олег.
Один-единственный женский голос, и тот в конце романа затихнет. И все же, примечательно, что автор наделяет правом рассказывать, передавать историю дальше лишь «сторону добра». Хотя бы на бумаге. Хотя бы двадцать лет спустя.
«Заххок» — тяжелый таджикский ковер в темных, багровых тонах. Переплетение нитей, сюжетов и судеб. Залитый кровью. Прошитый пулями. Пахнущий керосином, со следами поджога по краям. Скрученный туго. Спрятанный в дальний угол истории, с глаз долой.
…Читала и не могла избавиться от ощущения, что все это читано в детстве — примерно тогда же, когда заучивались наизусть столицы советских республик. Эти «всадники без головы» тогда назывались приключенческим романом. Индейцы, ковбои, прерии. Скальпы, дуэли, любовь. Вестерн. Далекий, картинный, картонный. Легкий, местами веселый. Оправдывающий, легитимирующий завоевание и насилие, смещающий колониальный роман в категорию приключение.
В «Заххоке» Медведева — русские, таджики, горы. Убийства, казни, насилие. Всего-то двадцать лет назад. «Истерн». Только «истерн» наоборот. Оказавшийся очень близким, ужасающе настоящим.
Постколониальный роман. Принципиально важный жанр для таких, как я. Тех, кто еще недавно называл Бишкек Фрунзе.
А потом переехал из Прибалтики в Балтию и забыл про все это думать.
