И в этом заявлении непременно было бы особо отмечено, что передачу островов даже «возможной» называть нельзя, поскольку таковая просто никак не возможна. На этот раз внешнеполитическое ведомство промолчало, что трудно объяснить новогодними каникулами, завершившимися в России только 9 января.
В таком вопросе, как территориальная целостность, российский МИД никогда прежде бдительности не терял. Реагировал мгновенно, чтобы никто не успел даже только усомниться.
«Где раз поднят русский флаг, там он спускаться не должен» — так, по легенде, заявил царь Николай I, когда ему доложили о самоуправстве некоего капитана Невельского, дерзнувшего в нарушение Нерчинского трактата поднять русский флаг в устье Амура. Нельзя сказать, что завет царя исполнялся потом в точности. Случалось, флаг приходилось спускать. Однако до недавнего времени прецедентов передачи части российской территории другому государству не наблюдалось.
После того как Китаю были переданы острова на Амуре близ Хабаровска, перспектива возвращения Японии спорных островов уже перестала казаться фантастикой. Тем не менее, любое предположение на этот счет официальная Москва старалась опровергнуть как можно скорее. Теперешнее молчание поневоле наводит на размышления. Тем более на фоне пусть и косвенных признаков того, что процесс подготовки мирного договора между двумя странами вступил в новую, вполне возможно, завершающую стадию. Об этом, в частности, свидетельствует анонсированное в начале декабря назначение спецпредставителей, соответственно японского премьера и российского президента.
Да тут еще 6 января телеканал NHK сообщил, что Синдзо Абэ на могиле своего отца поклялся «достичь заключения мирного договора с Россией». Жест, конечно, во многом театральный, что отметили наблюдатели, хорошо знакомые с японскими реалиями. Впрочем, те же наблюдатели склонны считать, что тем самым Синдзо Абэ прочно увязал с договором свое политическое будущее. Если планы не сбудутся, его карьера обречена. Не исключено, именно поэтому в Москве решили воздержаться от резких движений, которые могли бы сорвать начавшийся процесс. Так что
торопиться с выводами не стоит. В конечном счете, японская сторона до сих пор официально не связывала договор с территориальной проблемой. Существует, конечно, декларация 1956 года, но всегда можно сказать, что появилась эта декларация в совсем других условиях и вообще в другом государстве.
Зачем Москве именно сейчас так остро понадобился мирный договор с Японией, догадаться нетрудно. По мысли обитателей Кремля, окончательная нормализация отношений с этой страной, во-первых, откроет путь в Россию японским инвестициям, во-вторых, позволит, приложив определенные дипломатические усилия, ослабить связь Японии с Соединенными Штатами. И, что немаловажно, свершится так желаемый прорыв блокады, в которой Россия оказалась после аннексии Крыма.
Прорыв, в действительности, очень даже необходимый. Не для развития экономики, разумеется — для выживания режима. Подведомственному населению время от времени требуется показывать хоть какие-то достижения не только в виде компьютерной анимации. Несмотря на все восторги по поводу импортозамещения, на котором как на дрожжах взойдет российская экономика, никакого восхождения не случилось. И не случится. Для этого нужны инвестиции, которые при низких ценах на энергоносители получить возможно только извне.
Надежда на тесный и взаимовыгодный альянс с Китаем оказалась призрачной. Теперь в Москве стараются не вспоминать, с какой помпой всего лет пять назад подписывали разные совместные документы один другого претенциознее. Китай с удовольствием получил концессию на вырубку дальневосточных лесов, но финансировать строительство газопровода из Сибири отказался. Более того, добился фиксированной цены на газ, который пойдет по этому газопроводу, на годы вперед, вне зависимости от конъюнктуры мирового рынка. Активизация на японском направлении, полагают кремлевские стратеги и тактики, продемонстрирует Китаю, что никакой монополии тут нет и быть не может, так что стоит проявить больше гибкости.
Сбыться всем этим планам вряд ли не суждено. Скорее, наоборот. Для Китая, как и для Японии, современная Россия далеко не стратегический партнер. Разве что один из длинного ряда, причем не из первых. Переориентация Японии на Россию в политическом плане — тем более из разряда ненаучной фантастики. Но в Кремле давно уже нарисовали собственную картину мира и полагают, что именно эта картина полностью соответствует действительности.
