Речь сейчас вовсе не о нашумевшем телефонном разговоре с Владимиром Путиным. Разговор этот мало что изменил в отношениях между Украиной и Россией, да и не мог изменить. Можно, конечно, обвинить Зеленского в том, что он «прогнулся» под Путина, который ранее даже не удосужился поздравить его с победой на выборах, но это слишком примитивно. На самом деле, Зеленский просто приступает к выполнению своих предвыборных обещаний.
На выборы он ведь шел как лидер «партии мира», которую его команда или, как таких принято называть, пиарщики, противопоставляли «партии войны», нарочито персонифицированной в Петре Порошенко. То ли Зеленский сам так и не понял, то ли вообще не брал в голову, доверившись этой самой команде, что
дело не в том, какая партия главенствует в Киеве. Решающее значение имеет, какая партия главенствует в Москве. А эта партия никуда не уходила, как была, так и осталась.
И мира-то она, может быть, и хочет, но исключительно на своих условиях, которые, в идеале, в потаенных, но самых заветных мечтах, вообще не предусматривают существования независимого украинского государства.
Так что тут нового президента Украины ждет еще много разочарований и неожиданных для него открытий, от которых, вообще-то, ни один начинающий политик не застрахован. А уж такой, как он — не имеющий в политике, в том числе и международной, никакого опыта — тем более. И только время, не путать с одноименной программой российского ТВ, покажет, как он воспримет, и какие выводы сделает из этих открытий и разочарований. Но сейчас, как уже говорилось, речь не об этом.
Ошибкой стал законопроект, на минувшей неделе отправленный Зеленским на рассмотрение депутатов Верховной Рады — распространящий действие люстрации на украинских политиков и чиновников, занимавших высшие государственные посты с февраля 2014 года по май 2019. Причем, если законопроект станет законом, под его действие может попасть и экс-президент Порошенко. По иронии судьбы, теперь тот рискует оказаться в положении Михаила Саакашвили, нелепый конфликт с которым, в том числе, сыграл свою роль в исходе апрельских выборов. Конечно, роль далеко не главную, очень даже второстепенную — но все же.
Фактическое изгнание Саакашвили из Грузии в свое время, по крайней мере, для сторонних наблюдателей, совсем не добавило симпатий к новой власти, скорее наоборот. И в самой Грузии далеко не всем пришлось по душе, хотя там в чем только Саакашвили не обвиняли. Справедливо обвиняли, несправедливо — в данном случае не так уж важно. Как бы там ни было,
преследование политических оппонентов — не просто дурной тон. Это по-другому называется.
Примечательно, что в обоих случаях преследованию подвергаются политики, которые действовали вопреки недоброй традиции узурпации власти, сложившейся в большинстве постсоветских стран. Просто замечательный подарок Рахмону, Алиеву-сыну, Лукашенко, и — да, Путину тоже. Еще одно напоминание о том, что, получив однажды власть, отдавать ее нельзя ни в коем случае. Держаться надо до последнего. Лучше всего, до траурного марша. А если уж совсем приперло, передавать власть можно только тому, кто даже не подумает о чем-то подобном, в виду отсутствия способных к тому частей.
Все это, разумеется, никоим образом не означает, что покинувший свой пост президент, премьер, да хоть министр без портфеля, отставленный вследствие поражения его партии на выборах, имеют право на какой-то особый иммунитет. Преступление не должно остаться безнаказанным. Любое преступление, которое по действующему законодательству считается таковым: коррупция, злоупотребление служебным положением, да все, что угодно, должно быть наказуемо. Кроме одного — политической деятельности. За вычетом той, которая ставит под угрозу независимость страны. И факт совершения какого бы то ни было преступления, включая последнее, надо еще доказать, для чего существуют независимое следствие и независимый суд. Во всяком случае, должны существовать.
Иначе все это выглядит исключительно как банальное сведение счетов, какими бы благородными лозунгами не прикрывалось. Отсылки к похожим законам, принятым и реализованным в ряде стран Центральной и Восточной Европы после краха советского блока, как и в самой Украине после череды событий, получивших общее наименование «Революция достоинства», в данном случае совершенно неуместны.
Да и к понятию «демократия» такое, как почему-то кажется, не имеет решительно никакого отношения.
