Не так уж и давно, прямо скажем, на нашей памяти, в сентябре 2009 года тот же Путин, выступая на мемориальной церемонии в Гданьске, по случаю 70-летия начала войны, заявил буквально следующее: «Нужно признать эти ошибки. Наша страна сделала это. Государственная Дума Российской Федерации, парламент страны осудили пакт Молотова-Риббентропа. Мы вправе ожидать того, чтобы и в других странах, которые пошли на сделку с нацистами, было это тоже сделано».
Вынесем за скобки оговорку, относительно мюнхенских соглашений 1938 года, позволивших Гитлеру расчленить Чехословакию. Спорить тут не о чем. Документы, подписанные тогда в Мюнхене, в этом отношении, ничуть не лучше подписанных год спустя в Москве. Разве что секретные протоколы к ним не прилагались. И задача, которую ставили авторы соглашений со стороны Запада, не была выполнена. Раздел Чехословакии стал только прологом к нападению на Польшу и дальнейшей войне. Этот факт общеизвестный, давно всеми признанный, никем, в том числе и на Западе, не отрицаемый.
Но вернёмся в наши дни. Не правда ли, странной может показаться метаморфоза, произошедшая всего за несколько лет с автором приведённого выше высказывания.
Аргументация Путина в защиту пакта 1939 года, напротив, совсем не удивляет. Это прямо-таки заклинание, прочно вбитое в сознание советского человека.
Договор с Германией способствовал укреплению безопасности Советского Союза и позволил оттянуть войну, которая всё равно была неизбежна. В таком контексте оказывается совершенно не важно, что в результате реализации договора у Советского Союза появилась с Германией общая граница, которой прежде не было, не важно, что договор не помешал Германии перейти эту границу и начать наступление на Москву. Это, как бы даже получается, совсем другая история.
Понять российского президента, в данном случае, можно. Свою аргументацию он почерпнул ещё в школьном учебнике истории. И вполне логично предположить, что никаких других учебников, или более серьёзных исторических исследований, с тех пор не читал. И умение Путина говорить именно то, что в данный, конкретный момент и в данной, конкретной аудитории от него хотят услышать, тоже давно подмечено. В 2009 он выступал перед поляками, которых сговор Сталина и Гитлера поставил на грань уничтожения. В мае 2015 он говорил для совсем других людей. Тот факт, что среди слушателей оказалась ещё и Ангела Меркель, ничего не меняет.
Так что — никакой метаморфозы.
Путин искренне верит в то, о чём говорит. Более того, в этом мире пактов, протоколов и разделов ему комфортно. Именно так, по его мнению, и должен строиться миропорядок. Собираются большие, сильные, и чертят границы так, как им заблагорассудится.
Так чертили в Вене после Наполеоновских войн в компании дам нетяжелого поведения: Польшу направо, Италию – налево. Музыка играет, штандарт скачет. На сегодня довольно, что у нас на ужин? Мадам, вы обещали мне котильон... Так делали в Версале почти сто лет спустя: мне Флот открытого моря, вам – Эльзас с Лотарингией, здесь нарисуем Польшу, там – Чехословакию. Что говорите? Словаки против? А что такое словаки? И в Потсдаме тоже так было, разве что без котильона. Но оно и понятно. Это в Вене собирались особы изысканные, титулованные. В Потсдаме-то — полные парвеню.
Но дамы, ужин, котильон – лишь декорации эпохи, не в них дело. Будьте уверены, Путин не отказался бы снова собраться, хоть с той же Меркель, да Обамой, Олландом и кто там теперь в Лондоне главный, чтобы снова поделить с ними мир. Это — вам, не жалко, а это — мне, но только мне... И на ужин не поскупился бы. Глухарей в вологодских лесах ещё не всех перестреляли, а если что — из Швеции закажем. Более того, Путин уверен, что Меркель, Обама и прочие кэмероны именно так и делают, только его никак не хотят пускать в свой избранный круг вершителей судеб мира. И ему обидно.
