Можно, конечно, довольствоваться разъяснением кремлевского пресс-секретаря Дмитрия Пескова, сообщившего, что встреча носила рабочий характер, договоренность о ее проведении была достигнута в ходе телефонного разговора в начале июля. И обсуждали президенты «торгово-экономическое взаимодействие, реализацию крупных совместных проектов», а так же обменялись информацией, «как министерства и ведомства работают в плане реализации ранее данных президентами поручений по строительству Союзного государства».
Действительно, в чем сенсация? Ну встретились и встретились. Мало ли было таких встреч за двадцать с лишним лет пребывания Путина в Кремле, и в особенности за последний без малого год с тех пор, как у Лукашенко осталось, по сути, одно-единственное место, где его готовы не только принять и выслушать, да еще и выдать очередной кредит. Тут, правда, немного настораживает единственный содержательный эпизод переговоров, ставший достоянием общественности. А именно почти что торжественное обещание Лукашенко выполнять взятые на себя кредитные обязательства, «чего бы это ему ни стоило»
Речь шла о российском кредите на сумму в полтора миллиарда долларов, второй транш которого Беларусь, по официальной информации, получила в начале июля. Можно предположить — хотя формально, опять же, никаких указаний на это нет — что Путин по какой-то причине вдруг забеспокоился, не окажется ли должник настолько несостоятельным, что очередной щедрый кредит в конечном итоге уйдет в длинный список безвозвратных. Ведь нельзя исключить, что, допустим, финансисты, которым российский президент доверяет, представили ему анализ финансово-экономической ситуации в Беларуси, показывающий, что ситуация эта критическая, и даже возможности Минска только обслуживать долг — то есть выплачивать полностью и в срок проценты — либо сильно ограничены, либо вовсе отсутствуют.
Заявление Путина, который на открытой части встречи, то есть в присутствии телекамер, назвал Беларусь «надежным и стабильным партнером», вроде бы опровергают такое предположение. Однако остается вопрос, зачем в таком случае понадобились чуть ли не клятвенные заверения Лукашенко о готовности платить по всем счетам. Если Беларусь, по словам российского лидера, располагает достаточными золотовалютными резервами для обслуживания внешнеторговых операций, да еще за последнее время заметно сократила свой внешний долг, никаких причин для беспокойства нет. И становится уж совсем непонятно, о чем еще говорили собеседники последовавшие четыре с половиной часа. Разве что все это время они, как проинформировал г-н Песков, обсуждали «попытки коллективного Запада дальше раскачивать ситуацию в Беларуси, и меры по противодействию».
Хотя полностью исключить такого нельзя. Эта тема волнует Путина, похоже, куда больше, чем внутренние проблемы страны, которых немало. Россия по-прежнему ставит рекорды по числу заболеваний коронавирусом, и нет оснований говорить, что очередная волна наконец-то пошла на спад. Число смертельных случаев уже неделю превышает семь сотен. Прививочная кампания буксует. Даже после введения во многих регионах ряда ограничительных мер для отказывающихся вакцинироваться прирост желающих невелик. По состоянию на первую неделю июля число жителей России, получивших только первый компонент вакцины, приблизилось к 25 миллионам, что однако составляет немногим более 16 процентов всего населения страны. Растет инфляция. Потребительские цены с начала года поднялись — в среднем — почти на 4 процента, констатирует Росстат, и прогноз Банка России неутешительный.
Президент в такой ситуации никак не может остаться в стороне. Положение обязывает. Каким образом — другой вопрос, но создается впечатление, что Путин занимается чем угодно, только не текущей экономической и, что теперь столь же актуально, эпидемиологической ситуацией во вверенной ему стране. Пишет статью о единстве русских и украинцев, указывая попутно, что границы бывших советских республик проведены произвольно, от чего несправедливо, и Россия вправе эту несправедливость в любой момент исправить. Обсуждает «интеграционные процессы» в рамках эфемерного «союзного государства» с Беларусью. Как будто ничего другого для него не существует, или проблемы эти настолько несущественны, что не входят в зону ответственности президента.
Разумеется, слова «интеграция», «союзное государство» и тому подобные не могут не греть душу человека, третий десяток лет переживающего, как он сам однажды выразился, «величайшую геополитическую трагедию». Правда, всего пару недель назад он же говорил, что восстановление советской империи «невозможно и бессмысленно», «даже нецелесообразно». Все же крепнет ощущение, что российский лидер дальше и дальше — причем безвозвратно — уходит в свой параллельный мир, с реальным если и пересекающийся, то крайне редко. В этом параллельном мире свое прошлое и свое настоящее. Имеется ли там будущее, неясно — впрочем, с возрастом понятие «будущее» само собой уходит на второй план, когда начинаешь осознавать, что этого будущего можешь не увидеть по естественным причинам.
Высказываются, конечно, предположения, что вся эта история с Украиной — не более чем попытка снова капитализировать тему в преддверии выборов Государственной думы. Сыграть на «ура-патриотических настроениях» в надежде повысить сильно упавший рейтинг прокремлевской «Единой России» и уже не такой высокий самого Путина. Возможно, и так, хотя столь же возможно, что все совсем иначе. Подготовка идет не к выборам, планы строятся совсем иного рода. Потому что в таком контексте более понятно, о чем Путин мог пять часов таинственно беседовать с Лукашенко, зачем поставил подпись под пространным изложением новейшей российской мифологии, да еще потом отдельно потратил время на разъяснение своих тезисов о «триедином народе».
