КНИГА
(АСТ, 2021)
Пары вроде «СПИД» или «ВИЧ» сюда угодили тоже. И «старый» — «пожилой», и «приезжий» — «иностранец», и «черный» — «темнокожий», с которыми, казалось бы, все и так было ясно, без подсказки. А вот и новенькое: как быть с вариантами «человек, переживший сексуальное насилие» и «жертва насилия»? Какой предпочесть? И главное — почему «первое слово дороже второго»? В данном случае — потому что «в слове «жертва» есть патологизация. Обычно жертва — это тот, кто что-то не пережил, например «жертва авиакатастрофы», считает журналистка и блогер Татьяна Никонова.
Книга состоит из трех частей, и вторая представляет собой словарь с показательно корректным разделением на колонки «не стоит» и «лучше использовать». А под ними идут комментарии тех, кто предлагает замену очередному «патологизирующему, оскорбительному слову»: психологи, психотерапевты, журналисты, менеджеры по коммуникациям, представители общественных объединений. То есть не филологи, а специалисты в определенных областях, которые знают, какое слово в их среде лучше не употреблять, а лучше — не употреблять вообще. Поводы для обид могут быть разными — от «заразил кого-то ВИЧ — как будто специально пошел и сделал это назло» до «БОМЖ — это аббревиатура, а называть человека аббревиатурой нехорошо».
Специалисты уже нащупали и, как видим, утвердили границу между словом ранящим и словом нейтральным, между «заразить ВИЧ» и «передать ВИЧ», между бомжом и бездомным, и нам остается этому опыту доверять.
Говорить по-другому — значит, и мыслить по-другому. «Рассматриваем ли мы язык как зеркало нашей действительности... или мы сначала меняем язык в надежде повлиять на действительность?» Лингвист Максим Кронгауз допускает, что ответы на его вопрос могут быть разными. Но уверен, что «язык сегодня стал пространством борьбы». За что? Может быть, за право выбирать между выражениями краткими, привычными, но способными кого-то оскорбить, и теми, которые пока напрягают, коробят и даже веселят? За готовность не оговориться и вовремя найти замену слову «инвалид»?
Мы получили «глоссарий корректной лексики», который истиной в последней инстанции никто не объявлял: это словарь в кавычках, приглашение к дискуссии, набор сведений о том, как наше слово могут воспринять другие. Книга родилась из проекта портала «Такие дела» под названием «Мы так не говорим», и «месяц за месяцем жизнь сама предлагала новые и новые слова». «Мы в «Таких делах» пытаемся изменить общество с помощью текстов», — пишет автор. А поскольку «привычный нам язык — это часто язык вражды», обойтись без слов «зэк» и «трансгендер» — значит, разрядить обстановку.
В главе «Новая этика и культ обиды» читаем: «В процессе проявления обиды мы конструируем собственную идентичность. Поэтому настойчиво ищем случая быть оскорбленными… Теперь оказалось, что быть обиженным — это самое крутое, что может с тобой случиться… Обида — возможность испытать праведное негодование — позволяет повысить самооценку.… Идентифицируя себя жертвой, вы заслуживаете особой заботы и особого уважения». Из эмоции, которую не полагалось афишировать раньше, обида превратилась в карающую силу, и мы привыкаем думать, что жертва всегда права. Стало опасно шутить, люди принялись осторожничать со словами и предпочитать не те, что хороши собой, а те, что бесцветны, зато нейтральны. «Да, пока говорить «инвалид» и «негр» приличному человеку нельзя — но, возможно, со временем наступит этап, когда эти слова вернут себе нейтральную окраску». Кстати, есть средство ускорить процесс и применить реклэйминг: если оскорбленные начнут активно употреблять обидную для себя лексику в позитивном ключе, со временем она утратит негативную окраску.
Новым словам и конструкциям легко придать нужные смыслы изначально. С теми, что уже существуют, сложнее:
говорить «негр» у нас было обычным делом, негативной коннотации не существовало, зато схожее по звучанию английское слово было бранными, и вот мы уже старательно выговариваем: «афроамериканец». Большинство современных заимствований чаще всего приходит из английского языка, за языком подтягивается политкорректность, так что не пришлось бы нам вскоре самим заменять «ленивого» на «испытывающего трудности из-за уровня мотивации».
Насилие над речью, утяжеление ее громоздкими, но безобидными конструкциями обижает тех, кто состоит на службе у языка. Борис Акунин приводит примеры того, что происходит с английской лексикой: вместо «слепой» полагается говорить «визуально ослабленный», вместо «умственно отсталый» — «альтернативно одаренный», а вместо «толстый» рекомендуется употреблять «горизонтально одаренный». Писатель явно не склонен веселиться: «Нет, я за вежливость и за то, чтобы никого не обидеть. Но зачем ханжить и глумиться над речью? Страшно подумать, как все это скажется на литературном стиле, когда и если войдет в повседневную норму». Зато журналист Илья Красильщик уверен, что язык со всем справится без нас: «Глупости отвалятся. Нужное останется». На то и надежда.
Но вернемся к словарю.
- Слово «больной» нам рекомендовано заменить на «пациент», «человек с определенным диагнозом»;
- «ВИЧ-диссидент» на «ВИЧ-отрицатель», поскольку слово «диссидент» имеет положительный, романтический оттенок, а «в ВИЧ-отрицателях нет ничего героического и хорошего»;
- «глухой» на «слабослышащий человек», «человек с потерей слуха» и т. п., с обязательным добавлением слова «человек»;
- «даун» на «человек с синдромом Дауна»;
- «инвалид» на «человек с инвалидностью»;
- «колясочник» на «человек, передвигающийся на коляске», «человек с двигательной инвалидностью»;
- «немой» на «человек, пользующийся жестовым языком»;
- «язык жестов» на «жестовый язык», поскольку языком жестов пользуются все люди без исключения;
- «слепой» на «незрячий человек», «человек с нарушением зрения»;
- «маразм», «слабоумие» на «деменция», «болезнь Альцгеймера», «болезнь Паркинсона»;
- «солнечные дети» на «дети с синдромом Дауна»;
- «прикованный к кровати» на «лежачий пациент», «лежачий человек»;
- «человек с ограниченными возможностями/способностями» на «человек с ограниченными возможностями здоровья», «человек с особыми потребностями»;
- «аутист» на «человек с аутизмом», «человек с РАС (расстройством аутического спектра)»;
- «депрессивный человек» на «человек с депрессией», «человек с опытом депрессии»;
- «маньяк» на «человек с маниакальным синдромом»;
- «невротик» на «человек с невротическим расстройством»;
- «олигофрен», «кретин», «дебил» на «человек с ментальными особенностями»;
- «педофил» на «человек, совершивший сексуальное насилие по отношению к несовершеннолетнему» или «человек с расстройством “педофилия”»;
- «психическое здоровье» на «психическое благополучие»;
- «психопат» на «человек с психопатическим расстройством»;
- «раздвоение личности» на «диссоциативное расстройство личности», потому что «личностей бывает больше, чем две»;
- «самоубийство» на «суицид»;
- «шизофреник» на «человек с диагнозом «шизофрения»;
- «умственная отсталость» на «задержка/нарушение интеллектуального/психического развития»;
- «эпилептик» на «человек с эпилепсией»;
- «алкоголик» на «человек с алкогольной зависимостью»;
- «гастарбайтер» на «трудовой мигрант»;
- «дети-сироты» на «дети, оставшиеся без попечения родителей»;
- «зэк» на «заключенный», «осужденный»;
- «неблагополучная семья» на «семья в трудной жизненной ситуации»;
- «наркозависимый» на «человек, употребляющий наркотики», «человек с химической зависимостью»;
- «наркоман» на «наркопотребитель»;
- «преступник» на «осужденный», но только в случае, если его вина доказана судом;
- «приезжий» на «иностранец»;
- «проституция» на «секс-работа»;
- «гермафродит» на «интерсекс-человек»;
- «гомосексуалист» на «гомосексуал», «гей»;
- «нетрадиционная сексуальная ориентация» на «гомосексуальная ориентация», «гомосексуальность»»;
- «сексуальные меньшинства» на «ЛГБТ»;
- «смена пола» на «трансгендерный переход»;
- «транссексуал» на «трансгендерный человек»;
- «контрацепция» на «предохранение»;
- «половой акт» на «секс», потому что «половой акт» звучит очень уныло и по-канцелярски»;
- «совратить» на «соблазнить».
