Память о художниках хранят картины. И люди, которые могут рассказать о том, как эти картины создавались. Наш собеседник — мама Валерии Лидия Петровна, которая в свои 90 лет по-прежнему не позволяет нам забыть это имя: Валерия Шувалова.
— Как только она не писала, к каким только техникам не обращалась! А к 2001 году перешла к «гладкому» письму и стала применять в картинах золото, потому что стремилась достичь энергетической ценности иконы.
— У Валерии так и было: «Стремлюсь к тому, чтобы достичь в своих картинах энергетического уровня икон».
— Валерия говорила: «Ангел — существо, прославляющее Бога. Значит, он должен издавать звуки». Потом она узнала, что в американском переводе Библии так и сказано: «Крылья ангелов, как горны». А это ее коронный номер — арлекины. Арлекинов у нее было много.
— Ей нравился цирк?
— Нет, лицедейство ей нравилось. Она любила театр и даже играла главную роль в спектакле студенческого театра нашего Политехнического института. А арлекинов любила за то, что только им, только шутам было доверено говорить правду. Они говорили, что хотели, и их не наказывали. Марина Кравченко — она сейчас известнейший дизайнер...
— ...консультант республиканских периодических изданий, совладелица дизайн-бюро Dom Interjera Studija...
— ...так вот, когда Лера умерла, Марина взялась помогать мне с картинами. В итоге арлекины оказались в каждом богатом доме. И это помогло мне выстоять в тяжелое время.
— Что здесь за собачка?
— А ничего — я просто очень люблю ее. Она прямо говорящая. Видно, что она чудо, правда?
— Она немного игрушечная, резиновая. И не принадлежит никому, даже художница — не ее хозяйка.
— Я просто трясусь, когда на нее смотрю. Безумно люблю. Я в детстве всех собак приносила и котов в дом, это был ужас просто. А сейчас внук пса купил. Он какой-то английский — ножки вперед и хвостик крючком коричневый, и нос такой бархатный, кожаный. А эта работа уедет в Грецию, к крестнице Валерии. Просто девочки здесь сидят, и все, но какие они хорошие! Чудные, правда? И лысых она рисовала все время. Почему — не знаю.
— У нее здесь гамма такая изысканная, сдержанная, белесая, от которой она потом отошла. А почему она вошла в этот «белый период»?
— Потому что после «черной серии» она сказала: если продолжать в таком духе — с ума сойдешь. Вот она, «черная серия». Женщин она почему-то считала греховными, и себя тоже считала греховной. Ну а кто без греха? Она эту «Лакомку» не показывала никому, но люди прознали, что есть такая, и галерист Хвойницкий ее все-таки выставил. На выставку рвались, из желающих собралась очередь, галериста даже отвезли на скорой. А я «Лакомку» люблю. Невзирая на то, что она такая — окруженная бесами и чуть ли не гаргульями с собора Парижской Богоматери.
— «Фантасмагорическими образами агонии человеческого безбожного сознания».
— Вот эту картину я очень люблю. Меня она совсем не беспокоит — даже успокаивает. Не раздражает, не нагоняет страх — ничего. Только вот ни один простой человек никогда в своем доме такую картину не повесит. А художник — повесит. Лерочка помимо того, что она была гений как художник, была еще и пророком. Сейчас что делается — Украину взять, да? А этот портрет она написала, когда училась — даже еще не окончила академию.
— Но уже чувствовала в себе особую силу: я — художник!
— Меня всегда поражало изображение солнца на таком вот клочке холста или бумаги. Не было — и вдруг солнце появляется, светит. Как это так?
— Вы с ней говорили, когда она работала над картинами?
— Нет, я мешала бы, вы что! Она же думала все время, пока рисовала... Мальчик идет, а на лошади — охранник. Лера послала ангела-хранителя сыну вслед. Навсегда. Это не просто любимая картина — она в сердце, в душе. Это внук мой любимый. И в его портрет она все вместила, как в икону.
— А как вам ваш портрет понравился? Вы против него ничего не имели?
— Имела. Я была симпатичная женщина. Портрет у меня валялся, я хотела его выкинуть, а один человек увидел его и замер. И забрал. И с тех пор на все выставки тянет его и выставляет. Зачем он нужен? Такой страшный, с таким носом. Я такой не была.
— Она на вас рассердилась тогда?
— Нет вроде бы, я уже не помню. Шутила, наверное, не знаю. Лере очень тяжело было во время перестройки — она за бесценок продавала свои работы. Ни красок, ни кистей акварельных не было — мы старые покупали. Даже холст найти было сложно, я его из Москвы возила рулонами такими здоровыми, и она говорила: «Мамусь, если бы не было тебя — не было бы и меня».
Любимым художником, я вам скажу, у нее был Филонов. Но кто может в дом забрать такую картину? Никто. А православная семинария взяла, спасибо отцу Макарию моему драгоценному. Я передала им пять работ.
— На выставке несколько автопортретов Валерии. Какой ваш самый любимый? Этот, студенческой поры?
— Он был написан и сразу остался в доме: Лера его не выставляла.
— Он больше всего напоминает вам ее — живую?
— Конечно. Дома здесь у меня кровать, а здесь она. Не то чтобы я на нее молюсь — я с ней общаюсь. Я хожу, а она за моей спиной все время ходит. Я ощущаю вот это — тень какую-то. То есть я не одна, нет-нет-нет.
— Спасибо за выставку. И пусть все ваши планы осуществятся.
— Спасибо за слово «планы». Не умереть бы от счастья!
О ХУДОЖНИЦЕ:
Валерия Шувалова ушла из Рижского политехнического института после 2-го курса. Посещала подготовительные курсы при Латвийской академии художеств, но поступила на отделение станковой живописи только на третий год. Получила диплом художника-живописца и педагога — была и школьным учителем рисования, и маляром-оформителем 4-го разряда, и преподавателем в Балтийском русском колледже при БРИ.
Продолжала писать — без натурщиков и только при дневном свете — даже тогда, когда денег не было совсем. «Я чувствую внутри себя занозу, которую не вынуть... и одна за другой возникают картины. Не писать я не могу, творчество примиряет меня с действительностью».
Мастерской у нее не было, и на полу в квартире до сих пор не стерты следы краски: можно увидеть, что мольберт она ставила под углом к окну. Когда Валерия писала — мама и сын следили за движениями кисти. Мама сдавалась первой: «Все, не могу больше — со мной сейчас обморок случится».
Валерия Шувалова умерла в возрасте 46 лет.
О НЕЙ ГОВОРИЛИ:
* Марина Кравченко, дизайнер: «Она была страшным трудоголиком. Никогда не лежала на диване и не ждала прихода вдохновения. Каждое утро вставала — и к холсту, как к станку».
* Игорь Леонтьев, художник: «Ее картины очень похожи на Валерию, в них та же неоднозначная противоречивость, тонкая интуиция и поразительная искренность».
* Светлана Хаенко, искусствовед: «Она красивая художница. Очень хорошо осознающая, что искусство не должно быть бедным, — оно у нее всегда нарядно, изысканно».
ОНА ГОВОРИЛА:
«Поиск выхода из духовной черноты привел меня к встрече с Богом. В картинах стал доминировать белый цвет, цвет чистоты духовной и физической. Это был период внутреннего очищения. А сейчас все активнее появляется красный цвет. Это — победа, торжество духа над плотью, это гимн и хвала Богу. Это звучание органа. Это радость, жизнь и праздник».
Выставку Post Scriptum можно посетить в галерее Rietumu Banka по адресу: Рига, улица Весетас, 7, до конца сентября (по рабочим дням).