Со «Снами Райниса» в Национальном театре история похожая. Сразу было ясно, что постановка из ряда вон и схема не выдержит: слишком много картинок, символов, фактур, стихов, прозы, музыки, интеллектуальной, сочинительской, актерской работы — и совершенно неимоверная режиссерская щедрость. Того, что вложил в «Сны Райниса» Кирилл Серебренников, иному его коллеге хватило бы на всю карьеру.
Вложи он даже в пять раз больше, итог был бы один. Серебренниковский Райнис не стал бы Райнисом, которого ждали к юбилею великого поэта его сограждане. Он оказался именно что серебренниковским. Заявленная изначально формула «каждый из нас Райнис» не сработала, прочиталась скорее как «каждый художник найдет себя в другом художнике». Интересного тут пруд пруди — особенно для тех, кто, подобно Серебренникову, открывал Райниса практически с нуля. Поставив «Сны Райниса», российский режиссер оказался примерно в том же положении, что и Алвис Херманис после спектакля «Онегин. Комментарии». Хороший ведь был спектакль, изобретательный, азартный, пропитанный почти детским восхищением трудами Юрия Лотмана (ну а кто не восхищался? — только тот, кто не читал) и похвальным желанием поделиться узнанным. А сколько было крику потом? Приходит чужой человек, позволяет себе смотреть на наше всё так, как ему заблагорассудится. Пожалуйста — но ровно до того момента, покуда его взгляд с нашим не разойдется. Дальше мы правы, а он — нет.
«Театр — дело национальное», — услышала я однажды от профессора Силиньша и вступила с этой фразой во внутренний конфликт. Приняли же в Латвии серебренниковские «Мертвые души» и «Войцека». И у «Снов Райниса» вполне доброжелательная критика: коллеги из латышских изданий разбирают спектакль по всем правилам, сценография-режиссура-актерская игра–музыка (музыки Екаб Ниманис написал много, и она, без сомнения, будет жить долго: очень уж хороша), и пока не наступает время говорить о главном — о герое и его Вселенной, — «национальное» в рецензиях не прослеживается. Да и то, что прослеживается после — национальное ли? Скорее, интимное. Чувственное. Отношенческое.
Зане Радзобе написала в Ir, что спектакль в Национальном, вероятно, многих заставит обратиться к книге «Райнис и его братья». Сущая правда — добавлю лишь, что прекрасный текст Роальда Добровенского, как мне кажется, пребывает в полной гармонии с неописуемым, полным звезд и дождей, солнечных лучей и ночных кошмаров, детских страхов и гениальных прозрений сочинением Серебренникова. Что выложенное на странице театра либретто Иевы Струки (за русский перевод надо благодарить Ольгу Петерсоне) будет звучать в памяти голосами Ивара Пуги и Лолиты Цауки — они незабываемы, — Гундара Грасберга и Майи Довейки. Так что когда у меня появится собственный Райнис, он наверняка будет похож на Райниса Серебренникова. У вас, кстати, есть свой Райнис?
