СПЕКТАКЛЬ
Режиссер и сценограф — Алвис Херманис, в ролях — Вилис Даудзиньш и Каспар Знотиньш, заявленные еще и как авторы спектакля, видеохудожник — Мартиньш Ратникс, гример-пастижер — Сармите Балоде.
Вилис Даудзиньш: «Наш спектакль — обо всем. О счастье, о смысле жизни, о любви, о политкорректности...»
Перед началом спектакля мы видим театральный зал на экране: наш — как в зеркале? не наш? А когда занавес поднимается — обнажается декорация, в точности повторяющая экранную, и это уже три в одном. Становится ясно: зрителя готовят к тому, чтобы заглянуть в устройство «матрешки», ему надлежит сличать заснятое когда-то с происходящим сегодня, наяву.
В 2019 году в Торонто состоялась публичная дискуссия двух философов на тему «Счастье: капитализм против марксизма», разрекламированная как дебаты века. Дебаты задокументировали, разбавили другими видео и вот — показали нам.
Поначалу зритель сверяет, та ли на актере рубашка, что на реальном герое, та ли прическа, те ли манеры, походка, жесты, голос. И учится радоваться расхождению документальных кадров, снятых в разное время, с происходящим в данный момент: актер как был безбородым, так и остался, а его герой то взрослеет, то молодеет, то обрастает бородой… Разрабатывая этот пласт — сравнительный — спектакль исподволь, никуда не торопясь, переключает внимание зала на суть словесных дуэлей. А
сделать понятными и даже захватывающими для зрителя споры университетского профессора с дважды доктором наук — задача, согласитесь, недетская.
Скопировать известного человека, оставившего по себе широкий телеслед, для профессионала не составляет труда. А вот продолжить его жизнь, развить его логику, переместить героя на сцену, добавив ему яркости, сделать так, чтобы зритель не только слушал, но и думал, и даже смеялся, — дело гораздо более интересное. И рискованное: экраны продолжают транслировать документальные кадры без устали, и если что — всегда можно сопоставить происходящее на сцене и в записи, и актер должен сохранять, не увеличивая, оптимальную дистанцию между тем, что предлагает сам, и тем, что представляет собой герой. Однако все идет к победе театральной «матрешки» — хотя бы потому, что она вместительнее экранной. И если поначалу мы отмечали, что актер Даудзиньш освоил не все нервные тики философа Жижека, к концу спектакля нам до этого уже нет дела. Нам хватает того, что освоено, мы уверены, что остальное приблизило бы образ к карикатуре на где-то живущего человека, вот и все.
Театр домысливает происходившее между кадрами и компонует заснятые куски так, чтобы они выстраивались в новую реальность, следовали законам театра.
ГЕРОИ
Славой Жижек (1949) — словенский культуролог и социальный философ фрейдомарксистского толка, сооснователь люблянской школы психоанализа, доктор философии и гуманитарных наук. Воинствующий левый радикализм Жижека противостоит и правому, и даже левому постмарксизму. Философ анализирует такие идеологические феномены, как национализм, фашизм и антисемитизм, которые являются для их приверженцев «непризнаваемым источником наслаждения». Утверждает, что иллюзия реальнее реальности и что отказаться от иллюзий — значит отказаться от реальности. Известен как интерпретатор фильмов Линча, Хичкока и др. — с его рассуждениями по данному поводу можно ознакомиться в «Киногиде извращенца», документальной ленте режиссера Софи Файнс. В 1990 году баллотировался на пост президента Словении от Либерально-демократической партии.
Джордан Бернт Питерсон (1962) — канадский клинический психолог, профессор психологии в Университете Торонто, писатель, популяризатор собственных лекций и интервью в YouTube. Согласно утверждению New Yorker (2018) — на сегодняшний момент «один из самых влиятельных общественных интеллектуалов в англоязычном мире». Занимается психологией аномалий, религиозных и идеологических убеждений, агрессией, возникающей в результате злоупотребления наркотиками и алкоголем. Критик феминизма и левой идеологии в целом, защитник семейных ценностей. Уверен, что иерархия в обществе неустранима, поскольку для нее есть биологические причины. Автор бестселлера Beyond Order: 12 More Rules for Life (2021) — о том, «как можно с выгодой избежать опасностей, связанных с чрезмерной безопасностью и контролем».
Мы видим наших Вилиса Даудзиньша и Каспара Знотиньша, экранные философы нас интересуют все меньше, и в борьбе с «натурой» театр выходит победителем: оживая, обретая объем и иную правду, образы получают право отходить от оригинала в более зрелищную и потому доходчивую сторону, более грустную или смешную, чем в жизни.
Авторы спектакля позволяют себе моделировать возможные действия персонажей. Жижек говорит — остановиться не может, сыплет анекдотами и, переминаясь с ноги на ногу, выдает один, другой, третий. Его пучит анекдотами — зал реагирует и на них, и на то, что Жижек все-таки убегает за кулисы. Причем очень вовремя: утонченный Питерсон наконец получает возможность быть откровенным, чего, конечно, не мог себе позволить в присутствии брутального визави. Режиссер устраняет лишнего — оставляет героя наедине с внимательным залом, дает спорщику минуту покоя и позволяет сосредоточиться не на собеседнике — на себе. Чтобы Питерсон, застегнутый на все пуговицы и даже больше, раскрылся и явил себя настоящего, чтобы за сдержанностью, почти чопорностью проявились ранимость и даже расположенность к слезам. Утрите слезу — вернулся Жижек, чтобы порассуждать, чем различаются унитазы в разных странах и почему. В итоге документальная нарезка вливается в новую, усовершенствованную — театральную форму, имеющую собственную драматургию.
Чтобы скрепить внешнюю «матрешку» с внутренней, режиссер прибегает к такому ходу: стуча каблуками (ну как ей не совестно!), из нашего с вами зала выходит девушка и подает актеру записку. Девушка уходит, философ на вопрос отвечает, девушка возвращается с новой запиской — а мы по-прежнему в «матрешке», то ли большей, то ли меньшей, уже не суть. То ли мы, то ли не мы, то ли живой Питерсон, то ли виртуозно сыгранный, а все вместе — и всерьез, и понарошку.
Два спорщика, два полярных характера, люди, которые, казалось бы, обречены не договориться ни о чем, говорят поочередно — и слушают, ни в коем случае не замерев.
Если учесть, что в жизни герои явно не спорили друг с другом без перерыва на обед, актерам приходится додумывать реакции, исходя из характеров и убеждений героев: вспыльчивый всегда готов перебить, сдержанный всегда вежлив, но по лицу видно — согласен или не согласен, спокоен или возмущен.
Споря, перебивая или, наоборот, заслушиваясь чужой мыслью и даже будучи заворожен ею, один человек научается ценить другого. В начале спектакля философы валяются по полу — пыхтят и дерутся, а в конце выдвигаются со сцены прямо в зал, в обнимку, не замечая никого вокруг — только друг друга. Вот бы так и ушли, в свою придуманную театром лучшую жизнь… Но нет — актеры возвращаются, чтобы зритель оглушил их благодарностью. Чтобы аплодисментов удостоились и красота мысли, и красота ее подачи.
Критик левой идеологии — и его оппонент, левее некуда; консерватор — и радикалист; джентльмен в костюме с иголочки — и небрежный персонаж в чем-то устаревшем, полосатеньком; стихи и проза, лед и пламень... Отработав темы самые пестрые — от политических до житейских, персонажи вышли на главную мысль: что слушать другого — это интересно. И что думать нужно умеючи — лучше вместе. Мы получили прекрасную иллюстрацию избитой истины «в спорах рождается истина». В чем истина? Да в том, что
люди, даже очень разные и по характеру, и по образу мыслей, могут говорить, говорить, говорить — и договориться, если умны. Оба.
