Людмила Метельская: Ворона вернется

Обратите внимание: материал опубликован 5 лет назад

В любом доме кто-то главенствует и кто-то подчиняется. Но любовь устраняет ощущение, будто уступивший в чем-то проиграл: выигрывают все. Занятно, что именно между Адалом и Антрой, сирийцем и латышкой, нет победителя и побежденного, нет и не может быть войны. И правда на их стороне.

ПРЕМЬЕРА

ФАКТЫ

В театре «Дайлес» состоялась премьера пьесы известного латвийского драматурга Алексея Щербака «Белая ворона черного цвета», которую с русского языка на латышский перевел Эгил Шнере. Постановщик — Интар Решетин, сценограф — Кристап Скулте, художник по костюмам — Агнесе Каупере, композитор Марцис Юдзис, автор видео — Лаура Рожкалне-Озола. В ролях: Эрика Эглия, Дайнис Грубе, Петерис Лиепиньш, Илзе Ваздика, Сармите Рубуле, Лаурис Субатниекс, Лидия Пупуре, Аквелина Ливмане и другие.

СЮЖЕТ

В латвийской глубинке появляется беженец: Антра ждет от него ребенка, и Адала принимают в семью. В доме живут родители Антры, сестра с мужем Вилисом и двумя дочками: все мало-помалу привыкают к Адалу, но только не Вилис, который в конце концов убивает Адала. И Антра покидает родной дом.

Действие происходит в обывательской среде.

Мы видим всепобеждающее большинство, которое по любому поводу имеет четкое мнение, поскольку смотрит по вечерам телевизор. Это — усредненные мы, нас здесь всех понемногу.

В пьесе появляются и алкоголики, и милая дама по имени Таня: имя красивое, и, что самое главное, — для латвийской глубинки редкое. Таня ходит в паре с Мирдзой, и дуэт этот напоминает о подружках Нади из советской «Иронии судьбы»: маленькая, юркая — и румяная, со статью Аквелины Ливмане и аппетитом с нею вровень. Мирдза или жует, если под рукой есть хоть что-то, или вытирает губки бантиком, если еда закончилась. Мы то и дело смеемся:

спектакль получился на редкость правдивым, нашим, живым.

По сути, «Белая ворона черного цвета» — обо всем, что касается отношений большинства и меньшинства, привычного и непривычного, существующего в кривотолках и явленного нам в реальности. Черные вороны разнообразны, и чтобы выстоять в ситуации противовеса, образ залетной птички просто обязан быть обобщенным. Откуда он, этот Адал? Зачем приехал, где работает и тот ли он, за кого себя выдает? Ответа мы не получаем ни на один из этих вопросов: автор уклонился от конкретики, потому что давал образ и реальный, и одновременно собирательный. Адал может приехать к нам откуда угодно, осесть или отправиться дальше — куда угодно: вариантов миллион. Но это не про то, что их, разных, «тьмы, и тьмы, и тьмы». Это про то, что каждому из нас в любой момент может повстречаться свой, конкретный чужеземец.

Спектакль начинается с мелькания документальных кадров: где-то идет война, и бабушка Эдите смотрит телевизор. С приходом нового человека война проникает в дом: для начала это был шаткий лад, потом — ссоры и убийство. В финале специально для непонятливых зрителей задник отъезжает в глубь сцены, раздвигая границы трагедии и намекая на ее масштаб.

Противостояние в семье и на планете имеет общую природу: мы не умеем слышать и видеть других.

Под занавес девочки спрашивают деда, вернется ли Адал, и тот щадит детскую психику: да, вернется. Но мы — взрослые люди, нам обманываться не стоит: по-старому в европейском мире не будет уже никогда. Потому что... Адал действительно вернется.

Распределение ролей отражает отношение режиссера к героям. Пьеса Алексея Щербака многогранна и сложна, как объемный объект, который можно рассматривать с той стороны, а можно с этой, что дает возможность расставлять акценты на свой лад. Но мы получили вариант, когда влюбленную в беженца женщину играет ясноликая красавица Эрика Эглия: такая действительно пойдет за избранником на край света, чтобы жить в шалаше. А роль «черного», чужого, того, кого полагается бояться, исполняет Дайнис Грубе — актер с внешностью принца, оставившего коня за ближайшим углом: такой не обидит и мухи. В чем-то здесь повторяется мотив хотиненковского фильма «Мусульманин», когда иноверец оказывается единственным положительным героем, а остальные лишь проходят проверку качества на его безгрешном фоне. То же случилось и в нашем спектакле:

иностранец появился в доме и ненароком обнажил местные болячки. «Черный» да не черный, без намека на смуглый грим — «белая ворона» со светлым и тонким лицом.

При желании можно напророчить Антре судьбу террористки-смертницы: она не предаст память убитого и к мужу не вернется. Впрочем, Эрика Эглия сумела сыграть еще и этот, запасной ход судьбы — как мимолетное сомнение: а не размякнуть ли в чужом чувстве, не обеспечить ли будущему ребенку отца, не забыться ли в покое родного дома?.. Сыграла быстро — за минуту прощания. И ушла, никому ничего не простив.

Главная тема «Белой вороны» поднимает по ходу дела много побочных тем. Чтобы спасти убийцу, появляется соблазн выдать пригретого беженца за потенциального совратителя малолетних. И пока девочек расспрашивают, как он держал их на коленях, когда рассказывал сказку, вы размышляете: а имеет ли человек право даже на ложь во спасение? Мертвого не воскресишь, живого спасешь ложью, и пойдет она гулять по свету, разносимая кумушками вроде Тани и Мирдзы, так что со временем правду не узнает уже никто.

Был чужеземец — и нет его. Мы отразили его атаку, предотвратили нашествие, теперь осмотримся: а был ли мальчик? Был.

Вместо того, чтобы кривляться с коробками на голове, дочки Паулы задвигались в восточном танце. Услышали другую музыку, другие сказки и захотели съездить «за три моря» — раздвинуть свою вселенную. Кому от этого хуже? Да никому! Просто за выход в другую реальность девочки расплатились утратой отца и тетки. Но виноват в этом отнюдь не «мальчик».

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное