ФАКТЫ
«Рижская Биржа» в сотрудничестве с нью-йоркским Фондом Бориса Лурье впервые в странах Балтии представляет движение американских художников NO!art и их работы, в основном созданные в период становления и расцвета «нет-арта» — с 1959 года по 1964-й. А ключевой фигурой выставки стал Борис Лурье (1924, Ленинград — 2008, Нью-Йорк), живший в Риге с 1925 года вплоть до начала Второй мировой войны. В Румбульском лесу были расстреляны его бабушка, мать и сестра, а сам он вместе с отцом прошел через целую цепочку концлагерей. После войны переехал в Нью-Йорк, учился в Art Student League, стал автором «сердитого искусства» и создателем NO!art. В костяк этой радикальной группы входили также Сэм Гудмен (1919—1967) и Стэнли Фишер (1926—1980): как и Борис Лурье, они знали о войне и антисемитизме не понаслышке.
Все три отца-основателя NO!art во время войны пережили столько, что терять им было нечего, а значит, позволить себе они могли больше, чем другие. «Нет-артовцы» были против любых ограничений — в 1960 году организовали «Вульгарную выставку» и объявили миру, что искусство закончилось: «К черту все старые и новые академические табу!» Их депрессивное, фатальное, шокирующее творчество должно было действовать профилактически — охранять общество от насилия, лицемерия, коррупции, быть лекарством от беспечности и потому — напоминать о плохом.
Работами Лурье, Гудмена и Фишера выставка не ограничивается и представляет в общей сложности 15 новых для нас имен. Открыто до 10 марта.
Страдание не может породить красоту. Выступая под лозунгом «НЕТ! искусству», автор получал право на многое — почти на все. Мог представить затвердевший хаос пластиката как «нет-скульптуру» — и перекрыть нам любые лазейки для ассоциаций.
Искусство не должно пугать, но имеет право отражать наши страхи.
Уверены: даже в 1962 году можно было найти бесцветный клей для того, чтобы прикрепить к портрету Ильича осколки лампочки его имени. Но нет, клей должен быть виден — бурый, загустевший неровными каплями. Эта эстетика требует швов — их не скрывают, причем «изнанка» становится чуть ли не важнее «лица». Не зря ведь один из холстов Лурье перечеркнут надписью «Анти-поп»: анти-глянец, анти-красота. Привычная ценность, явленная широворт-навыворот.
Коллажи здесь работают не только на то, чтобы собрать новое изображение из уже имеющихся фрагментов. Здесь главное — искромсать прошлое вдребезги, а после перевернуть смысл уничтоженного. В прямом смысле — уложив журнальных красавиц вверх ногами — и во всех переносных. Это эстетика бунта против того, что устоялось. Позволяющая пройтись по вырезкам белилами, а если и писать акрилом по холсту, то так, чтобы нам пришлось вглядываться: картинка с обложки или все же живопись?
Иллюзий по поводу того, что предлагают взамен отринутого, сами художники не питали: разрушив «красивое», они создавали анти-красивое, читай — некрасивое. И главный смысл обретала уже не эстетическая составляющая изображений, а их посыл, чуть прикрытый красками: мы против любования чем бы то ни было, и против самолюбования в том числе. Разрушая, мы не претендуем на то, чтобы предложить эстетику нового порядка. Красота — она в поступке, в отрицании.
Здесь никто не утверждает, что безобразное прекрасно: безобразное — безобразно. Нам словно говорят: в человеческом мире, который существует вопреки нашим представлениям о гармонии, пестовать гармонию в граните и масле — ошибка и даже грех. Не забывайте плохого, не предавайте свой отрицательный опыт!
Здесь шкатулка рифмуется с гробиком, где покоится игрушка, а обугленная кукла — с мертвыми цветами. Мечты гибнут, нежность и беззащитность оказываются на свалке, а действительность предъявляет право на присутствие в выставочных залах в неприглядной красе. Массовая культура возвышает предмет изображения над правдой жизни, наши же авторы — принижают, сгущая при этом краски. Такое творчество воинственно: осколки, обрывки, неровные края, совмещение несовместимого. Чтобы все наконец убедились: не совмещается.
Неуютная правда — тоже правда и тоже имеет право говорить с нами языком живописи или скульптуры. Не для того, чтобы ублажать взор, а чтобы царапать нервы шершавыми поверхностями и не забываться.
Впрочем, будучи оппозиционерами от искусства, «нет-артовцы» занимались искусством. И были художниками — умели выстраивать композицию и оперировать цветовыми сочетаниями так, чтобы они то ласкали взор, то били по глазам — в зависимости от задачи.
Современные художники, работающие в подобном ключе, прячут в своем рукотворном хаосе иронию. Авторы, оккупировавшие сегодня «Биржу», были честны и неулыбчивы. Они имели на это право.
К грандиозной выставке подверстана еще одна: в зале Босе можно увидеть работы представителей Балтийского региона, которые согласно все тем же протестным настроениям создали эстонцы Андрес Толт, литовец Винцас Кисараускас. И наш Висвалдис Зиединьш, придумщик настолько замечательный, что название экспозиции — «Ценность человека» — хочется продолжить: «... и ценность Фонда Висвалдиса Зиединьша».
