Женщина лет сорока восьми, покачиваясь, бредёт по пляжу и то ли ложится, то ли падает на гальку у самой воды. Конец флэшфорварда. Перемотка назад.
Эта же женщина, Леда Карузо, профессор кафедры итальянской литературы Гарвардского университета, на арендованной машине приезжает в арендованную квартиру на греческом побережье.
Знакомство с соседями по пляжу начинается с перепалки, но вскоре Леда завоюет их благосклонность — именно она найдёт в близрастущих кустах маленькую Елену, за которой не усмотрело многочисленное семейство. Профессор и так выглядела очень печальной, а девочка и её кукла и вовсе откроют шлюзы, через которые потоком хлынут воспоминания о её собственных дочках.
Предприимчивый Адам Маккей хватанул с неба полную пригоршню звёзд для своего декабрьского Don't Look Up, но всё-таки и для Мэгги Джилленхол кое-что осталось в трейлерах, раздевалках и гримёрках. Но как назвать Оливию Колман, Джесси Бакли, Эда Харриса и даже Дакоту Джонсон – не звёздами же второй величины!
Оливия и Джесси, играющие Леду сейчас и тогда, правят актёрский бал и придают фильму высочайшую степень эмоциональной достоверности, а зрителю дарят максимум вовлечённости.
Колман самой пора в отпуск на греческий пляж — в последние годы она невероятно востребована. Режиссёров и кастинг-директоров, гоняющихся за актрисой, можно понять: каждая её роль — это вдохновенное представление, искренняя человечность и явная номинация на что угодно. Её 48-летняя Леда — уставшая и тревожная женщина с мокрыми глазами, старательно, но не всегда успешно прячущая от посторонних взглядов какую-то травму прошлого (а возможно, даже трагедию).
Леда 30-летняя, доставшаяся Джесси Бакли — это мятущийся дух и неудовлетворённая плоть, талантливый литературовед и измождённая мать двух чудесных девчонок.
Дети — вот кто может испортить ералаш-игрой любую правду фильма, но эти просто великолепны, особенно старшая.
Давайте запомним (или запишем) имя Робин Элвелл, чья роль Бьянки стала первой в её маленькой жизни — вдруг это новая Дакота Фаннинг? У самой Мэгги Джилленхол тоже две дочки — вот откуда эта невыносимо настоящая детская невыносимость, эти тончайшие настройки отношений Леды и детей, это «маммаммамаммам ки-и-и-и-т», эти смех и плач, эти улыбки, кивки, жесты, пальцы и волосы, вот почему мы невольно стараемся понять мать и встать на её место, даже когда та принимает эти, мягко говоря, спорные решения.
Что за корифеи без кордебалета? К двум европейским примам — англичанке Колман и ирландке Бакли прилагается американская труппа, в которой блистают уже упомянутые Эд Харрис и Дакота Джонсон, а также муж Мэгги Питер Сарсгаард. Конечно же, Дакота не Оливия, но ей и не надо: она умело поставлена на место твёрдой режиссёрской рукой. Нина — красивая птичка, вяло бьющая тонкими крылышками в золотой клетке и ждущая, когда же «всё пройдёт».
Питер Сарсгаард носит окладистую бороду и играет профессора Харди, очаровывающего молодую Леду не дешёвыми пролетарскими комплиментами типа «ты такая красивая», а мыслями о лингвистическом гостеприимстве французского философа Поля Рикёра. Бакли и Сарсгаард прямо на наших глазах разыгрывают античную историю Леды и лебедя — уверен, что Микеланджело был бы не прочь зарисовать сцену-другую. И пусть Сарсгаард не слишком похож на лебедя из-за короткой шеи, но зато длинной бородой напоминает Зевса (который, как известно, и превратился в птицу, чтобы соблазнить девушку). А Леде Карузо профессор Харди сразу казался богом.
Не зря же Мэгги изучала литературу и религию в Колумбийском университете — вот и вывалила на нас немного. Зрителю пообразованнее она напомнит известные (судя по всему) строки Одена, обычный же зритель узнает, что был такой поэт.
В подходе Мэгги к режиссуре и сценаристике нет ничего от типового, «плохого» Голливуда (Голливуд — он как холестерин или полицейский, бывает хороший и плохой), даром что родилась она в Техасе, буквально в двух шагах. Она избегает глянца и как будто не сама поворачивает сюжет, а просто следует за жизнью, подмечая и радость, и печаль, которые, как стало известно в 2015 году после «Головоломки», поодиночке работают неэффективно. Такие фильмы лучше подходят для фестивалей и домашнего просмотра, чем для широкого проката. Призовой лев за сценарий на венецианском кинофестивале не даст соврать.
Чтобы получить удовольствие от такого кино, понять мало, надо постараться почувствовать. Для того, чтобы почувствовать, хорошо бы иметь пару-тройку дочерей. Или хотя бы одну. Это не обязательное условие, это козырь в вашем зрительском рукаве.
«Незнакомая дочь» — фильм-исповедь, фильм — глухая боль, повесть о недописанных романах, недосчастливых жизнях, недопрощённых ошибках, недолюбивших матерях и недолюбленных детях.
Конечно, кто-то из зрителей может уподобиться Рикёру и заподозрить в недосказанности неосмысленность. Но остальные, возможно, уподобятся венецианскому жюри и признают в «Незнакомой дочери» нетривиальную и эмоциональную историю, непростую и неоднозначную, как сама жизнь.
