Кино-логика Дм. Белова. Мое немое

Бель Эйр, Калифорния, 1926 год. По улицам слона водили. Ну ладно, не по улицам, а по грунтовой дороге, и не водили, а везли. И растрясли так, что зритель получает дозу слоновьего навоза прямо в первых сценах. Это не случайность. Рамки дозволенного раздвинуты Шазеллом на максимальную для большого фильма ширину. На вечеринке в замке продюсера Дона Уоллака царят джаз, угар и даже немного содомии, не говоря уже об обычном разврате. Виски льется рекой, а кокаин насыпан горками. Почему бы благородному Дону не заказать себе еще и слона?

Смешались в кучу слон и люди. Мэнни Торрес, один из менеджеров вечеринки, может не только привезти в замок экзотическое животное, но и провести в замок экзальтированную даму, не попавшую в список приглашенных. Это Нелли Ла Рой, и она хочет быть звездой. Нет, не так. «Звездой нельзя стать, — говорит Нелли. — Ты либо звезда, либо нет. Я звезда». В замок приезжает уже сияющая звезда кинематографа Джек Конрад, на вечеринке играет трубач Сидни Палмер и поет Леди Фэй — зрителя знакомят со всеми важными персонажами сразу.

Мэнни сам мечтает о кино. О любой работе на съемочной площадке. И очень скоро ему и Нелли улыбнется удача. Молоденькая актриска передознется, и Нелли подвернется под руку для эпизодической роли. Мэнни подвернется под руку пьянющему Джеку Конраду, и тот наймет его водителем. Нелли покажет, как выпустить ровно одну слезу перед камерой. Мэнни покажет, как успеть привезти камеру на площадку за двадцать минут, когда у других ушло бы полтора часа. Их карьеры в Kinoscope Pictures идут в гору.

Дэмиен Шазелл сам немного барабанит, а в Гарварде еще и подружился с настоящим музыкантом Джастином Гурвицем. И вот результат: три из четырех фильмов Шазелла не просто музыкальные — музыка Гурвица является важнейшим драматургическим средством этих картин. «Ла-Ла Ленд» получил абсолютно заслуженный «оскар» за саундтрек и даже несколько секунд успел побыть лучшим фильмом года.

Специально образованные зрители могут попытаться разобрать идеи, которые несут музыкальные темы «Вавилона», нам же остается только растопырить пошире неоттоптанные медведем остатки ушей и наслаждаться.

Музыки здесь два часа и пять минут (а всего фильм длится более трех часов). И не обязательно уметь отличать от мусора кавер на Мусоргского. К концу фильма вы уже будете сами напевать его простой лирический пятинотный лейтмотив.

Для специалистов в области истории кино есть другое задание — искать в «Вавилоне» отсылки к старинным фильмам — немым и не очень. Постоянный читатель нашей рубрики помнит, что

Голливуд любит, когда ему чешут пузико. Это конкретное пузико оказалось чересчур седым и не по годам фривольным для почтенных киноакадемиков

— «Вавилон» не выдвинут на главную премию в основных категориях (номинации получили саундтрек, костюмы и работа художника-постановщика). Зритель-неспециалист злорадно ухмыляется и кивает: кому в здравом уме придет в голову узнать аллюзию на сцену в фильме «Толпа» (1928), уличить сценарий «Вавилона» в подражании «Поющим под дождем» или найти связь между героиней Марго Робби и первым секс-символом Америки Кларой Боу?

Что остается зрителю-простолюдину? Только расслабиться и попытаться получить удовольствие от более понятных киношных прелестей.

Например, с самого очевидного — операторской работы. Линус Сандгрен, получив «Оскар» за «Ла-Ла Ленд», не почивает на лаврах в уютном операторском креслице, а ходит колесом, крутится юлой и пулей мечется от одной микролокации к другой. Ведомый им

зритель послушно и мгновенно — колесом, юлой, пулей — погружается в яркую, стремительную атмосферу вертепа, праздника, карнавала, суматохи, черного юмора, цейтнота и истерики киноискусства, кинопроизводства и богемного распутства.

Кто еще яркий и стремительный — так это Нелли Ла Рой в блистательном, искрящем исполнении Марго Робби. Ее танец на барной стойке в первый съемочный день обязан войти в десятку лучших танцев актрис на барных стойках. Она — смешение дурного вкуса и магического шарма. Звезда Нелли мощно излучает энергию жизни и порока, а попытка загнать эти энергии в прокрустовы правила нового кинематографа немного предсказуемо приводят к большому взрыву на мертвенно-пафосной сходке сильных киномира сего. Затравленная Нелли не дозированно плачет в объектив, а по-детски размазывает по щекам настоящие слезы. Она не приспособлена и почти отменена, но все же находит в себе силы гордо держать голову. Потому что никогда они, черти эти, не имели над ней власти.

«При пожаре выживают тараканы, — говорит опытная колумнистка Элинор Сент-Джон. — Мы прячемся и наблюдаем. Люди погибают». В костер звуковой революции брошено достоинство Сидни Палмера, малюющего блэкфейс на собственной черной физиономии, карьера Нелли и вся жизнь Джека Конрада. Человека, которому кино дало очень много, но сам-то он отдал кинематографу всего себя. Красавца, повесы и пьяницы, который хотел нанести мечты на пленку и вклеить их в жизнь. На вопрос интервьюера, скучает ли он об уходящих временах, Джек храбрится — конечно же, я за звуковое кино, я не встану на пути прогресса. Но сигарета дрожит в руке, и глаза говорят: «Не мое. Мое — немое». Любопытно, что Брэд Питт проходит свой второй «Вавилон» (первый был в 2006-м у Иньярриту), а вместе с Марго Робби дважды за короткий срок оказывается «однажды в Голливуде».

На машине времени с клаксоном-грушей и джазовым оркестром в прицепе везет нас Дэмиен Шазелл сквозь вихри человеческих судеб, по Лос-Анджелесу столетней давности. От шампанских брызг и сияющих замков на припудренных кокаином голливудских холмах до самой клоаки — с подземным БДСМ, уродцами на цепи, рептилообразным Тоби Магуайром и настоящим крокодилом.

Седое пузико местами расчесано до крови, но ткань фильма пропитана не только бухлом и телесными жидкостями (если вынесли слоновый навоз, вынесете и остальное), но и настоящей любовью к кинематографу.

К кинематографу, который делает из суровых скептиков восторженных детей и дарит бессмертие своим жрецам-актерам.