Восемь минут ужаса. Капитан борта покидает кабину по нужде и вернуться уже не может. Пытается выломать дверь — это его единственный шанс предотвратить катастрофу. Он это четко понимает — в отличие от пассажиров, которые еще тешат себя надеждами на чудо.
Чуда не происходит. За заблокированной дверью самолет переведен с автопилота на ручное управление, самолет почти пикирует в горы. Оставшиеся от восьми минут секунды истекают одна за другой, и в последнюю из них совершается хладнокровное массовое убийство.
Все это время, все восемь минут, второй пилот не произносит ни слова. Кажется, закричи он «аллаху акбар», как кричали те, кто в свое время атаковал нью-йоркские башни-близнецы, нам, не бывшим в том самолете, было бы легче: при всей своей чудовищности терроризм все-таки по своему рационален и, раз так, понятен.
Я совершенно уверен, что развивавшиеся в небе события были тщательно спланированы. Причем таким образом, что Андреасу Любитцу было совершенно все равно, где совершить задуманное. «Все равно» — слова ключевые. Потому что в трагедии рейса 4U9525 можно найти и светлую сторону: хорошо, что командиру борта не приспичило, когда самолет находился над густонаселенным районом.
Судя по всему, Любитц воспользовался первым же удобным случаем. Ему было абсолютно плевать не только на то, сколько душ находятся у него за спиной — ни одной или полторы сотни. Надо полагать, его не занимало, и что под ним. Может быть, это — самое угнеающее в этой истории. Еще живые пассажиры значили для него даже меньше, чем «груз двести». Ничего не значили.
Сейчас высокопоставленные пиджаки и глубокоуважаемые галстуки из немецкой авиакомпании публично задаются вопросом: а как же мы проморгали этого парня? Почему не уследили, что он лечился от депрессии, и, предположительно, именно в этот момент на семь месяцев забросил процесс обучения? Как мы умудрились не заметить, что он опасен — не только для себя, но и для сотен других людей?
Ответ прост: если не проверять, то и не проверишь. А в Европе, как заявил шеф Lufthansa, эта процедура обязательной не является. (В отличие от США, где, кстати, и нахождение одиночки в кабине в летящем самолете в принципе запрещено.)
Сейчас все вдруг заговорили о необходимости ввести психологические тесты пилотов, то ли планово неожиданные, то ли регулярные. Это не панацея: разум, тем более — иррациональный разум, в конце концов обманет любую систему защиты. Но все-таки жесткий отбор позволит уменьшить вероятность попадания смертников за штурвал.
И тогда, может быть, катастрофа рейса 4U9525 станет самой страшной трагедией не только в этом году. Но и хотя бы в нескольких последующих тоже.