Великий скрипач родился в латвийской столице в феврале 1947-го, спустя полвека тут же родился и его камерный оркестр, соединивший молодых музыкантов из трех стран Балтии, многие из которых сейчас сами – звезды первой величины. Именно поэтому в нынешнем концерте звучали, помимо всего прочего, произведения трех композиторов – из Латвии, Литвы и Эстонии.
За эти годы юбиляры объездили, без преувеличения, весь мир, выступали на всех престижнейших сценах планеты, получили Grammy. А сам Кремер в минувшем году стал обладателем «нобелевки для музыкантов» - Императорской премии Японии (может, поэтому на сцену маэстро вышел в сплошь белом и явно японском наряде). Несколькими годами ранее молодежную Императорскую премию получал и его коллектив. Уже в этом году в рамках юбилейного тура юбиляры объездили несколько континентов.
Но особым этот концерт был еще и потому, что его открыла Татьяна Гринденко – крупная в современной музыкальной культуре фигура. И пусть это имя многие связывают прежде всего с именем Кремера, но по существу оно совершенно самостоятельное. В начале 1980-х Гидон Маркусович остался на Западе, Татьяна же до 1989-го была невыездной, живя в СССР. И стала в те времена одним из главных исполнителей современной музыки на территории бывшего Союза. Сейчас она супруга одного из крупнейших российских композиторов Владимира Мартынова.
«Еще при советской власти я в Риге исполняла Джона Кейджа, - говорит она. - Вышла на сцену и поняла, что мне конец: люди в костюмах и при галстуках, хотя Кейдж скорее для тех, кто в оборванных джинсах.
И кто-то на меня пожаловался. Дескать, Гринденко хулиганила, била стаканы о рояль. И четыре года я была невъездной в Ригу, уж не говоря о Западе.... А на Западе другие проблемы. Мы с Гидоном как-то раз поехали туда, и на репетиции я выделывала музыкальный фокус. Кремер сказал: «В России это можно делать, а тут так не принято». Я все равно сделала, как хотела. После чего Гидон сказал, что он мне немного завидует – он-то вынужден считаться с принятыми условиями.
О старой жизни мне не хочется говорить, интереснее о новой. Мало музыкантов, которые имеют мужество играть музыку своих дней – играют умерших. По-моему, тут что-то психическое: люди, как правило, боятся своего дня.
Без старинной музыки, с которой я тесно связана – конечно, никуда. Но мне близко изречение одного мастера японских боевых искусств (он в XIV веке жил): «Тот, кто не понимает новое, никогда не поймет старое»».
Татьяна Гринденко в сопровождении оркестра и вибрафониста Андрея Пушкарева открыла концерт исполнением сочинения «Сиреневые сады». Это была мировая премьера одноклассника Гидона Кремера по школе имени Дарзиня – Георга Пелециса (автор, которому летом также исполняется семьдесят лет, был в зале). А затем под аплодисменты публики вышел Кремер, впервые в Латвии сыгравший небольшое произведение молодого (40 лет) литовского автора Андрюса Жлабиса Quater-84.
Первое и окончательное впечатление – звучание скрипок Гринденко и Кремера практически идеальное, что не может не впечатлять, учитывая, что возраст у обоих музыкантов давно не юношеский, и дай Бог так играть многим молодым скрипачам (считается, что расцвет исполнительского искусства скрипачей приходится обычно на 25-40 лет).
А вот в финале первого отделения оба скрипача в сопровождении пианиста Рейнута Топса и оркестра
потрясающе исполнили знаменитую Tabula Rasa эстонца с мировой известностью Арво Пярта – с генеральными музыкальными паузами, когда переполненный зал слышит... абсолютную тишину.
И с достаточно сложными для исполнения музыкальными нюансами знаменитого произведения. И тут отдельная история, финал которой был уже озвучен в разговоре с Rus.lsm.lv по окончании концерта во время юбилейного торжества в Гербовом зале Большой гильдии.
1984 год. В Грузии был чудом снят на пленку выдающийся фильм Тенгиза Абуладзе «Покаяние», вошедший затем в историю мирового кинематографа. Вы помните потрясающую историю его создания? Пунктирно – фильм разрешили снимать только с личного разрешения первого секретаря Компартии Грузии Эдуарда Шеварднадзе, это был своегобразный акт покаяния грузинского народа за Сталина, Берию и годы репрессий. И сразу после съемок он был запрещен, пленку прятали в песке (так лучше сохраняется), копия была в сейфе Шеварднадзе. Через три года он вышел на экраны, и началась перестройка.
Так вот, в этой киноленте есть грузинский титр, который переводит на русский закадровый голос: «Музыка композиторов-классиков». И – ни одной фамилии. Конечно, вроде и так понятно, что в «Покаянии» звучат «Ода к радости» Бетховена, «Танец с саблями» Хачатуряна, итальянские авторы... Но в одной из кульминационных сцен звучит музыка... кого же? Тогда это было еще никому неизвестно, а вот Абуладзе знал.
Там есть сцена, когда родственники казненных и сосланных идут к бревнам – им сказали, что близкие на них могли вырезать свои имена. Много бревен, которые, как и человеческие судьбы, превращаются в опилки. И родственники ищут имена на них – может, кто живой?
И рука благородной плачущей грузинки в лайковых перчатках ласкает имя на бревне – под музыку сочинения Арво Пярта Tabula Rasa, которое звучало сейчас в Риге.
Но тогда был 1984-й! К тому времени Арво Пярт уже жил в ФРГ (несколько лет назад вернулся в Эстонию, где теперь постоянно живет). Разумеется, его музыка была под запретом, потому Абуладзе и написал тот странный титр без имен композиторов-классиков. Так что этот фильм – подвиг еще и музыкальный.
Все эти годы я размышлял: кто же исполнял ту Tabula Rasa Пярта? Но кто мог исполнять, как не Гидон Кремер и Татьяна Гринденко, которые способствовали мировой славе великого эстонца?
«Это вы исполняли ту музыку в «Покаянии»?, - спросил я сперва Татьяну Гринденко. «Да», - тихо ответила скрипачка. Затем подошел и Гидон Маркусович: «Да, это мы играли. Кстати, в этом году этому произведению исполняется сорок лет». Еще один юбилей!
А на бис после первого отделения Кремер и Гринденко играли Aldo Лучано Берио. После чего в антракте всех слушателей ждал бокал шампанского от коллектива KREMERata Baltica и Кремера – «За юбиляров!»
В этом концерте было множество любопытных деталей. Например, в начале второго отделения показали небольшой фильм Лаймы Жургиной «Вечный полет», который, сидя в углу сцены, смотрел и сам юбиляр с коллегами. Самолеты – американские, российские, французские, разные. Посадки – мягкие, жесткие. Разные аэропорты, разные страны. Разные залы и исполнители – и все преимущественно выдающиеся, которые все эти годы выступали с KREMERata Baltica.
А еще – фотографии рижского детства и юности Кремера, в том числе и со ставшими затем всемирно знаменитыми рижанами Соломоном Волковым (писатель, историк музыки, культуролог) и Филиппом Хиршхорном (выдающийся скрипач, увы, ушедший из жизни очень рано). Футляр от скрипки Кремера с фотографиями родных и близких...
Во втором отделении оркестр исполнил Sinfonietta #2 Мечислава Вейнберга, современника Дмитрия Шостаковича, жившего в Ленинграде и получившего мировую известность после смерти благодаря Кремеру, который в последние годы активно его исполняет; недавно вышел и альбом Вейнберга.
Звучала «Ревность» Астора Пьяццоллы в инструментовке Андрея Пушкарева (вибрафон) и с участием Гидона Кремера. «Ревность» - маленький трехминутный концерт (говорящее название, учитывая, что рядом солировала и виолончелистка Гиедре Дирванаускайте, нынешняя спутница жизни великого музыканта).
А затем восемь минут звучало знаменитое Le Grand Tango Астора Пьяццоллы в переложении для струнных – повод вспомнить, что именно Кремер более двадцати лет назад познакомил меломанов бывшего СССР с творчеством великого аргентинского композитора, музыка которого звучала в незабвенном «Желтом танго» в Латвийской Национальной опере в постановке Аллы Сигаловой.
Бис – мелодия в исполнении Кремера из фильма «Настроение любить» (и тут название говорит о многом!) Шигеру Умабаяши.
И второй бис – задорная музыка из знаменитого советского мультфильма «Каникулы Бонифация». Кремер в этом смысле тоже немного тот самый лев Бонифаций – он постоянно играет, даже когда, казалось бы, отдыхает...
При этом надо напомнить, что автор этой всем нам знакомой с детства мелодии – тот самый Мечислав Вейнберг, основные произведения которого при его жизни были малоизвестны широкой публике.
Долгие аплодисменты – и светский прием, во время которого президент Латвии Раймонд Вейонис благодарил великого мастера, прибывшего на юбилейное торжество в честь себя в демократических джинсах. «Спасибо, что благодаря вам славится наша Латвия!» - говорил президент, вручая с супругой цветы. Долго и от души выступала министр культуры Даце Мелбарде (кстати, сама в этот день отмечала день рождения). Затем к Кремеру выстроилась очередь поздравляющих с цветами.
На следующий день Кремер и его коллектив вновь продолжили «Вечный полет». До новых встреч на родине!
