Не хотелось бы смешивать великое искусство и поганую войну, но все правда, от нее не уйти: в каких-то нескольких сотнях километрах от нас в Украине идет война. Так что перед началом спектакля на видеоэкране над сценой, на котором идет перевод на латышский и английский (опера звучит на итальянском, разумеется) — изображение украинского стяга. Своего рода неожиданное дополнение сценографии великого Блумбергса, один занавес которого, украшенный скарабеями и различными разноцветными узорами — уже давно предмет высокого искусства и изучения.
А перед увертюрой вышедший за пульт итальянский дирижер Пьер Джорджо Моранди исполняет с оркестром гимн Украины, по окончании которого из первого ряда зритель воскликнул: »Слава Украине!» И тут же эхом из первого ряда балкона отозвалось: «Слава героям!» Явно не тщательно подготовленная акция, как может кому-то показаться, «Слава героям!» кричал, кстати, мой «русскоязычный» знакомый.
Впрочем, ворвавшаяся в нашу культурную жизнь современная реальность тут, возможно, сыграла позитивную роль. Ведь когда мы слышим название «Аида», мы сразу понимаем — это опера, и опера о любви. Но все же это не привычная итальянская опера о любви, она ведь и о противостоянии, и в том числе и противостоянии военном — по сюжету египтяне порабощают эфиопов.
И здесь мне вспоминается отличная картинка, отпечатавшаяся в моей памяти надолго, если не навсегда, во время премьеры второго возобновления этой рижской «Аиды», лет пятнадцать назад. Тогда после второго акта, как раз после легендарного «Марша триумфа» занавес падал под овации зала (ну, разумеется!), после чего вновь поднимался, и мы видели застывшую немую сцену, а в центре — покоренный физически, но не морально эфиопский царь Амонасро в исполнении Самсона Изюмова (здоровья ему!). Отличный, кстати, режиссерский ход, дающий понимание, насколько велика на фоне этого оглушающего «Марша триумфа» трагедия захваченного, но не покоренного народа.
Но здесь противостояние и в любви — триумфальная египтянка любит Радамеса, а он... эфиопскую порабощенную принцессу Аиду. В общем, все не так просто. Да и сцена в третьем акте, когда отец Аиды проклинает дочь, показательна: «Ты мне больше не дочь!», семейный раздрай по вполне политической причине (конечно, актуально).
Радует, что «Аида» вновь в который раз вернулась на рижскую сцену после ошеломившей всех премьеры в январе 1998 года. Я был на той премьере, и кажется, прозвучавшая тогда в бельэтаже в антракте шутка Раймонда Паулса сегодня может восприниматься уже и вовсе уже не как шутка. «Привет! — сказал мне тогда Раймонд Волдемарович. — А кто автор музыки, я забыл...» Я растерялся: «Да Верди же, Маэстро!» «А, ну да, а я думал — Блумбергс!»
Сценография ныне уже покойного классика латвийской сценографии и изобразительного искусства Илмара Блумбергса, конечно же, потрясала — и масштабом, и качеством. Кажется, невозможно найти другой подобный аналог у нас, когда сценография играла (она там в кульминационные моменты еще и двигаться начинает) чуть ли не главную роль в спектакле, а уж Верди и голоса — действительно, казалось, дело второе.
«Аида», реализованная тогда вошедшим на «оперный престол» директором Андреем Жагарсом, потом стала действительно на долгие годы визитной карточкой Латвийской оперы, отличным экспортным материалом и в 2003-м действительно с успехом была показана в Большом театре России, например.
Для этого были отданы все силы, пришлось ломать устои — были отстранены многие местные солисты (Солвейга Рая, примадонна театра в 1970-90-е, пела партию Аиды в прежней постановке очень достойно!), из Литвы была привлечена действительно выдающаяся певица Ирена Милквечюте. Еще какое-то время Радамеса пел наш великий Карлис Зариньш, которому, однако, было уже за 70, но пел отлично, ему на смену приходил тенор из Гонконга, а затем и наш Александр Антоненко... Да и оркестр тогда был обновлен, во главе его встал в качестве главного дирижера театра «варяг из Литвы» Гинтарас Ринкявичюс, и некоторые недоброжелатели стали именовать наш главный театр «филиалом Литовской Национальной оперы».
В общем, тоже своя великая и драматическая история — со своими триумфами и жертвами.
Смею сказать, что в нынешней постановке возобновления главную роль играет по-прежнему сценография Блумбергса (и роскошные костюмы его рук дело тоже). Она не устарела. Великий Илмар, прочитав эти строки, явно бы усмехнулся: «Ну я же говорил, что не умру!». Напомню, что при жизни мэтра выходили диск и фильм и проводились выставки под названием «Я не умру!» Да, «жизнь коротка» (Жагарс умер в 60 лет, Блумбергс — в 72), но искусство действительно вечно.
В плюсы этой постановки я записал бы наш хор и группу духовых в оркестре, на которых в этой опере лежит особо большая нагрузка — в том же «Марше триумфа», например. И они стараются максимально. Впрочем, ныне «Марш триумфа» меня не потряс, как в былые времена — тут конкретно ощущалось, насколько рижская оперная сцена все же не велика для грандиозного размаха. Впрочем,
это можно списать на то, что все мы теперь избалованы многочисленными записями великих спектаклей в Интернете и на телеканале Mezzo, и кажется, что грандиознее, чем «Марш...» в нью-йоркской «Метрополитен-опера» — придумать невозможно, там и сотни хористов и артистов, и даже кони! Это впечатляет глаз и оглушает слух и сознание!
Так что на всякий случай рекомендация: перед вторым отделением рижской «Аиды» с его «Маршем триумфа» обязательно зайдите в буфет. Ну, для легкого размаха и «половодья чувств». Профессор Преображенский из «Собачьего сердца» и его родитель Михаил Булгаков были абсолютно правы, говоря, опрокинув в себя рюмочку: «Эх, поеду на второе отделение “Аиды”!»
Но здесь и проникновенные, если можно так сказать, лирические «камерные» сцены, и после своей любовной арии в третьем акте Аида в исполнении Татьяны Треногиной наконец-то заслужила воистину горячие аплодисменты. Хорош ее папа (по роли) Рихард Мачановскис, но меня смущало только, что он слишком симпатичен и молод, в жизни он вообще-то ровесник Татьяны, и если не знать сюжет, можно подумать всякое... Истинное откровение для многих — отличное меццо-сопрано Анна Матиса в роли Амнерис: она хороша и внешне, и артистически, и вокально. Радамеса старательно поет Андрис Лудвигс.
В общем, закончится, как известно, всё заточением в гробницу Радамеса и проникнувшей к ней на святую погибель Аиды. И — потрясающим предсмертным дуэтом. И слезами на глазах у многих зрителей.
«Идите в театр и умрите в нем!» — призывал критик Белинский. Ну вот, идите и умрите в Опере — от любви. И от осознания того, что в каком-нибудь подвале Харькова или Мариуполя сидит пара, готовая ко всему. Конечно, слава Украине и ее героям! Но прежде всего — слава истинной любви! Я думаю, на свете она еще встречается. Ну, и слава Верди, конечно. И Блумбергсу.
Да, и отдельные аплодисменты итальянскому дирижеру Пьеру Джорджу Моранди — за его элегантными жестами весьма интересно наблюдать с балкона, например. В этом есть нечто подлинно итальянское. Убедитесь в этом сами — 19 марта итальянский мастер у нас продирижирует концертным исполнением вердиевской «Луизы Миллер».
