Сперва была «Последняя елочка Ленина», спектакль о последних днях вождя мирового пролетариата. Причем, тот материал Тиронса был основан на уникальных документах, недавно рассекреченных и первым делом изученных рижским историком Борисом Равдиным. Во второй части спектакля сюжет плавно переходил в отчаянную фантасмогорию, которые иные называют бредом. И который был бы очень уместен как раз в «Поцелуе тети Клавы». Моментами это было практически гениально. Тут и уникальный материал, и воплощение, а уж говорить о блестящей работе практически каждого артиста театра стало общим делом. Роль Ленина, кстати, феноменально играл Вилис Дадузиньш, ныне воплощающий образ Венечки.
А потом был спектакль Тиронса по последнему законченному произведению Томаса Манна «Обманутая». Запомнилась потрясающая Регина Разума в главной роли, да и полумистический сюжетик (на самом деле - суровая правда жизни, ведущая прямиком к смерти), который еще долго мог не дать спокойно спать человеку с тонкой душевной организацией. Да, я в ту ночь после премьеры не спал, кстати - перечитывал оригинал. Если заложенный в спектакль литературный материал заставляет тебя тянуться в это суетное время к тихой книжной полке, то это в данном случае, несомненно, заслуга театральных деятелей.
И вот Веня. Еще до премьеры казалось изначально, как факт, что - а что тут ставить? Текст Ерофеева настолько феноменальный, что там только и играть. Учитывая, что философ Тиронс тоже увлекается этим веселеньким делом, но практически на научной основе. Как и издатель журнала «Рижское время» Арнис Ритупс, на премьеру пришедший со своим могучим телом, в восточном халате и в результате заслонивший мне половину сцены. Предварительно поздоровался с неизвестным мне соседом, который пришел в чуть ли не домашнем халате.
Здесь использованы несколько фрагментов из поэмы, а предваряет их сцена последнего дня рождения 51-летнего Венедикта Ерофеева, который он «после двух первых рюмок уже не помнил». Но там было интервью журналистки BBC (я его отлично помню, по «Пятому колесу» показывали еще на Ленинградском телевидении): «Веня, как вы относитесь к женщинам?». Веня ответил: «Противоречиво!». Этот краткий диалог разыгран и в начале нынешнего спектакля. Вот и я отношусь к этой постановке противоречиво.
Режиссер Тиронс обезопасил себя вечным лозунгом, который высвечивается на экране на сцене, прежде чем начнется действо в двух отделениях: «Все должно происходить медленно и неправильно». А еще предупредил публику одними из последних слов Ерофеева - о том, что «Москва-Петушки» писались в 1969 году для друзей. И что 80% там для веселья, и только остальное - для печали. В общем-то, насколько я помню, таков был и коктейль тети Клавы - кажется, портвейн с водкой. И ничего иного. Правда, сколько водки, а сколько портвейна - не помню. Надо перечитать? Без разницы, мне кажется.
Так вот - все, что мы видим, это - классический анекдот. Стоящий весь спектакль вагончик напоминает и вагон поезда, и строительный вагончик из 1969 года, где и была написана «Москва-Петушки». Пьянство. Учитывая состав коктейля, который «вырубает» практически сразу, девушка очень быстро превращается в Альберта Эйнштейна (нехитрый театральный трюк). И - классические фразы о том, что «не бывает некрасивых женщин - бывает мало водки». Да, и постоянно женщина - в исполнении оперной певицы Илоны Багеле, для которой это драматический театральный дебют. Много поет - от классических произведений до песен Утесова. Хорошо поет. И тут смело можно сказать, что вокруг нее все и вертится - и вокруг Клавы, и вокруг Багеле. Возможно, это единственное, что точно в этом новом спектакле оказалось абсолютно первой свежести.
Потому что остальное до боли знакомо - и отличная игра артистов (орденоносный Каспар Знотиньш – тут и альтер-эго Вени и автор спектакля, явно Тиронс), и текст. И костюмы Кристины Юрьяне. А ну вот, собственно, и все. И немедленно выпили. «Антракт», - буднично сказала Клава-Багеле и все пошли в кафе. Сидевшая рядом со мной экс-премьерша убыла насовсем.
Нет, не потому, что почти половина спектакля идет на русском, иногда с матерком. Русский язык актеры и проговаривают, а зачастую латышский перевод транслируется на русский на экране (его сделал, насколько помню, сам Тиронс в 2007 году, книга перевода у меня есть - в отделе латышской литературы). И как финал - драма, трагедия, быстро ушедший в глобальный сон Веня, надгробие которого поднимают в воздух якорем строительного крана и кладут на крышу вагона строительной будки. И Илона Багеле поет фрагмент из «Страстей по Матфею» Баха.
Да, и еще птичка есть. С нее все начинается - выходит Знотиньш и говорит, что это чайка, а это, разумеется, в театре символ. Ею и заканчивается. Какие у вас ассоциации в театре с чайкой? У меня - с Московским художественным театром, со Станиславским. С Чеховым (Антон который). И с худруком Нового Рижского театра Алвисом Херманисом, который в 1996-м ставил отличную «Чайку».
Если бы на афише не было имени режиссера, я бы смело предположил, что постановщик - Херманис, и что вот он поставил не самый лучший свой спектакль. Но поскольку написано «Улдис Тиронс» (а Херманис в окне третьего этажа был замечен все же перед спектаклем), то пишу смело - не самый лучший спектакль Тиронса. Но стоит посмотреть. Но сперва зайдите в кафе и выпейте что покрепче.
