Сперва я хотел повторить уже набившую оскомину, но великолепную фразу критика Белинского: «Пойдите в театр и умрите в нем!» Разумеется, с интонацией Татьяны Дорониной из «Старшей сестры». Но потом подумал, что как-то жутковато это звучит сегодня, когда мы узнали накануне, что в бомбоубежище под драматическим театром в Мариуполе погибло триста человек...
Тут хочется помолчать, конечно — минуту...
В театры надо ходить — всем смертям назло! Особенно сегодня. Не только для того, чтобы поддержать артистов, которые не могу жить без нас, зрителей. Чтобы поддержать прежде всего себя. Нельзя, чтобы теперь было «одно сплошное телевидение». И Интернет. Не только «театр военных действий». Иначе можно сойти с ума.
По счастью, уже почти месяц латвийские театры работают при разрешенной заполняемости залов на 100%, а с 1 апреля (не шутка!) отменяются сертификаты и маски. Оцените момент — в театр идем свободно! И на пару часов ты просто уходишь от всех тех безобразий, которые творятся на земле. Наверное, для этого существует театр? И наверное, для того, о чем писал Овидий: «Всякие искусства смягчают нравы».
Так вот, о Юрском. Так совпало, что ровно 32 года назад, 27 марта 1990 года, он выступал с творческим вечером (хотя это было днем) в тогдашнем Доме офицеров (сейчас Рижский дом Латышского общества). Потом я с мамой, под впечатлением, подошел к Сергею Юрьевичу «на предмет автографа». Под рукой никакой бумаги не было, но была книга Уилки Коллинза «Женщина в белом» (зацените, тогда люди еще ходили с книгами!). И тогда, подписывая, Юрский вдруг вспомнил: «Сегодня же 27 марта! День Театра!» Эти слова прозвучали торжественно!
А в 1996-м Сергей Юрьевич приехал на гастроли в Рижскую русскую драму с театром Моссовета, показывали отличного «Фому Опискина» в постановке Павла Хомского. Я уже был журналистом, артист назначил встречу прямо перед спектаклем. Я был еще неопытный журналюга и что спрашивать такого важного у столь почитаемого классика — не знал. Начал наобум: «Сергей Юрьевич, о чем вас спрашивают рижские журналисты?»
И началась мизансцена, прямо на этом маленьком отрезке закулисья. Артист долго ходил по гримерке, что-то искал). Потом стал ворчать: «Они спрашивают: почему в моем репертуаре именно «Фома Опискин”? Почему именно «Стулья» Ионеско? Интересуются: где я побывал за полгода своего отсутствия в Риге? Эти вопросы я отвергаю напрочь, ибо... ибо на них нет ответов!»
После чего артист нашел «Олд Спайс» и элегантно надушился! А я, опять же наобум, задал вопрос, который сегодня явно заценили бы издатели интеллектуального журнала «Ригас лайкс»: «А какие вопросы вы задаете сами себе?»
Юрский причесывался перед зеркалом, копался в тумбочке. Затем встал в полный рост. И началось! Он говорил, делая многозначительные паузы между словами: «Один вопрос периодически терзает мою душу: почему люди еще ходят в театр?»
И вновь стал копаться в тумбочке. Ну тогда я и спросил: а почему люди еще ходят в театр?
«Вот не знаю, не знаю... Многие обстоятельства отменили привычку хождения в театр».
Я изумился: «Разве это привычка?»
Юрский ответил: «Раньше это было и привычкой, и культурным развлечением, и темой для разговора. Это входило в обязательный набор духовной жизни человека. Сейчас же этот набор расширился необыкновенно. Сегодня театр стал сложным — по разным причинам. Люди замыкаются, но... все-таки ходят в театр. Мне хочется, чтобы это продолжалось. Но для меня феномен — почему ходят? Зачем? И вот отсюда возникает второй вопрос (основной): чем оправдать это хождение? Как найти вот эту связку между небом и землей, чем и является театр? Вы, кажется, спрашивали о вопросах? Я вам их сообщил».
Юрский сел в кресло и закурил.
«Кроме этого, я принимаю во внимание свой контакт со зрительным залом. Вот пока этот контакт не превращен в слова, пока это лишь дыхание публики, ее аплодисменты, ее смех, ее вздроги какие-то — это... это хорошо. И тогда мы можем друг друга понять. Это всеобщая проблема — всем кажется, что мы не поняты. Или недопоняты. Отчасти так оно и есть. Поэтому теперь я вам отвечу на вопрос: почему я поставил «Стулья» (хотя вы меня не спрашивали про это). «Стулья» — пьеса о проблеме взаимонепонимания. Конечно, я не разрешил эту проблему! Эта проблема существует как вечная драматическая ситуация. Я счастлив, что свое непонимание могу выразить хотя бы в малой степени. Но другим каково?..»
Вот каково вам без театра?
