К 200-летию Пушкина в начале лета 1999 года на этих подмостках состоялась премьера «Лирических сцен» (так назвал свое произведение П.И.Чайковский) в постановке Виестура Кайриша. В ней мне запомнились самовары, которые имели место быть в каждой сцене, даже на балу в Петербурге.
Зимой 2010 года свою версию «Онегина» впервые показал тогдашний директор ЛНО Андрей Жагарс — с замечательной Кристиной Ополайс в роли Татьяны.
От этой постановки в памяти осталась очень красивая роща, где реально трепетали на ветру и по осени опадали листья. А еще огромная кровать, которая в последней сцене распадалась на много отдельных коек.
Еще была фестивальная версия «Евгения Онегина» на Сигулдском празднике оперной музыки, где блистала мировая звезда, наша землячка Майя Ковалевска. Здесь больше всего поразило празднование именин Татьяны, которое плодовитый питерский оперный режиссер Юрий Александров вынес из привычной усадебной залы на заснеженный двор. А почему бы и нет? Татьянин день — отголосок святочных народных гуляний.
Наконец, нельзя не отметить то, что московский Большой театр в рижскую гастрольную афишу включил нашумевшую поставку Дмитрия Чернякова. На родине она вызвала бурную и неоднозначную реакцию, но с триумфом «прокатилась» по лучшим театрам мира. Лично я сразу принял такое прочтение классики. И все еще, просматривая дома видеозапись спектакля, сделанного во время парижских гастролей Большого, почти каждый раз открываю для себя какие-то нюансы постановки.
Черняков, в первую очередь, отошел от традиции отношений не только между главными персонажами, но и всеми участниками действия.
То же самое, как мне кажется, постаралась сделать, но уже по-своему, режиссер новой постановки «Онегина» в ЛНО Резия Калныня. По ее собственным словам, ключевым для ее версии стал квартет в самом начале оперы, когда в сладкогласье Татьяны и Ольги «Слыхали ль вы…» вливается диалог Лариной и Няни. Слова помещицы — это синопсис всей ее жизни: романтика юности, навеянная сентиментальными французскими романами, потом вынужденный брак по воле родителей с нелюбимым, слезы, семейные раздоры, потом «Привычка свыше нам дана, замена счастию она…». Примерно таким же, по мнению режиссера, мамаша представляет будущее своих дочерей.
Старшая пока еще в плену книжных фантазий. С младшей все проще — она не склонна «мечтать в тиши» и практически с детства просватана молодому соседскому барину.
А что тот стишками балуется, это ничего, с возрастом пройдет.
Только вот не поверила режиссер в искреннюю любовь между Ольгой Лариной и Владимиром Ленским. Как не верит в это и Онегин: «Я выбрал бы другую, когда б я был, как ты, поэт». И в спектакле Ольга сразу при знакомстве проявила интерес к Евгению. А жених после первого любовного ариозо без жалости вырывает из блокнота листы с незатейливыми (чтобы не сказать «дежурными») виршами.
Потому сцена ссоры на именинах строится в новой постановке иначе — нечто вроде петушиного боя, не за любовь, а за первенство.
Может быть, поэтому и наряды у Ленского с воротниками из птичьих перьев. В таком виде его представила художница по костюмам Инесе Озола, создавшая модный тренд нижнего белья Amoralle и придумавшая сценические костюмы для спектаклей театра Дайлес, Нового Рижского театра, театра на улице Гертрудес. В костюме Онегина на балу у Лариных тоже есть что-то петушиное: длинное пальто с красной подкладкой и красный шейный платок.
При этом наряды Ольги иначе как роскошными называть нельзя. Она дефилирует в них между Евгением и Владимиром, провоцируя конфликт. Партию Ольги на премьере (в постановке два состава) исполняла минчанка Оксана Волкова. Эту роль она много играла как в Белоруссии, так и на ведущих мировых сценах, в том числе в Метрополитен опере — вместе с Анной Нетребко. Наряды в рижском спектакле ей пришлись по вкусу. И трактовка образа, предложенная Резией Калныней, ей близка — подобную Ольгу она играла в постановке Дмитрия Чернякова в Большом театре. И даже жестче, потому что там Ленский был ослеплен любовью и не замечал, что суженой стыдно перед соседями за жениха-стихоплета, ей с ним скучно.
— Мне было нелегко выполнять требования режиссера — хохотать в голос во время любовной арии Ленского, — признается Оксана. —
А здесь Ольга восстает против судьбы, предначертанной матерью. Татьяна же в конце концов идет по этому пути, хотя, казалось бы, должно быть наоборот.
С Резией мне было работать легко. И постановка мне нравится, потому что я люблю новые необычные прочтения классических сюжетов.
Это не первой знакомство рижан с Оксаной Волковой. Четыре года назад она как приглашенная солистка пела здесь Кармен. И хотела бы продолжать сотрудничество с Латвийской национальной оперой.
Один из исполнителей партии Ленского — тоже приглашенный артист, молодой тенор из Большого театра Арсений Яковлев. В этой роли раньше ему довелось выступить только однажды — на оперном фестивале в Белграде. Вообще мы привыкли, что Ленского поют тенора спинто. У Яковлева ярко выраженный драматический тенор. Но такой был у Николая Фигнера, для которого Петр Ильич писал эту партию. Потом уже ее «приватизировали» лирические тенора Собинов, Козловский, Лемешев… У Яковлева, соответственно, Владимир Ленский получился более мужественным.
— Чем-то больше похож на Германа из «Пиковой дамы», — шутит певец.
Один из исполнителей заглавной роли — Янис Апейнис — был Онегиным еще в постановке Жагарса. Петь в другом составе приглашен Рихард Мочановский.
Любопытно, что Евгений явился к написавшей письмо Татьяне, чтобы «ей наедине давать уроки в тишине», в шелковом домашнем халате в горох и таких же штатах. Возможно, потому что на это ему дала карт-бланш Ларина: «Прошу вас, без церемоний будьте; мы соседи, так нам чиниться нечего!»
А может, постановщики хотели этим подчеркнуть, насколько незначимым и обыденным был этот эпизод с объяснениями для главного персонажа оперы.
Солистка ЛНО Дана Брамане впервые входила в образ Татьяны, еще учась в музыкальной академии. Она пела сцену письма на выпускном экзамене.
Ее сценический супруг Гремин (Роман Полисадов и Кришьянис Норвелис), видимо, был сильно «в сраженьях изувечен», поэтому передвигался в самоходной инвалидной коляске. Зато весь в белом.
В новой версии «Евгения Онегина» было несколько вещей, которым я не смог найти объяснения. Так и осталось для меня загадкой, почему гости явились на именины к Лариным с рогами — от небольших до раскидистых. Почему за минуту до рокового выстрела Онегин и Ленский решили перекинуться в картишки. Почему все крестьяне были в одинаковых шарфах.
А еще почему во время сцены письма в спальню к Тане заявились сразу три няни и уселись рядком спиной к зрителям на кровать.
Впрочем, в этой же сцене в Амстердаме (оперой там дирижировал Марис Янсонс) присутствовали два Онегина. Один из них лежал в кровати.
Не могу не отметить, что все на сцене — даже не очень понятное — выглядело красиво. В этом, безусловно, заслуга сценографа Михаила Краменко. Он, главный художник израильского театра Гешер, неоднократно получал национальные премии за удачное оформление спектаклей. Его декорации в «Онегине», прозрачные и как бы немного призрачные, создают впечатление мира, в котором не на что опереться. Хрупкость, иллюзорность этого мира подчеркивают и полеты ночных бабочек по занавесу перед каждой сценой. Белые на черном.
Резия Калныня говорит, что такой контраст и есть суть ее постановки — в каждом человеке есть свет и тень.
Есть светлые и темные стороны в Евгении и Татьяне, Ольге и Владимире. И внутренняя борьба светлого и темного выливается во внешние конфликты.
Сама Резия Калныня имеет опыт успешной актерской работы в кино, на телевидении, театре Дайлес и Латвийском Национальном театре. Как талантливый оперный режиссер Калныня проявила себя Новосибирском академическом театре оперы и балета, поставив там «Травиату» Верди, «Жанну Д'Арк на костре» Онеггера, а также «Мессу» Бернстайна, которая была удостоена в России «Золотой маски». В Новосибирске Резия работает вместе с мужем, дирижером Айнаром Рубикисом, музыкальным руководителем театра. Теперь они вместе поставили в Риге «Евгения Онегина». Это десятая постановка «Лирических сцен» Чайковского сцене ЛНО. А самая первая была осуществлена в латвийской столице еще в 1888 году труппой Картавова. Через два года «Онегиным» в Рижском городском театре дирижировал молодой Бруно Вальтер, впоследствии один из самых именитых маэстро первой половины ХХ века. В 1907 году Ленского здесь пел первый исполнитель этой роли Николай Фигнер. Кстати, его дед — рижанин, лифляндский дворянин. Вот такая музыкальная история с продолжением в декабре 2016 года.
