ФРАГМЕНТ
Из интервью с Сандрой Калните в 2002 году.
«Париж — колоссальный город. Я езжу по нему и... понимаю: ни за что в жизни не могла бы остаться в этом прекрасном городе навсегда! Потому что родина все-таки -- Латвия, Рига. Я достаточно сильно переживала, что из-за работы не смогла приехать на 800-летие родной Риги. В прошлом году я впервые за многие годы отмечала 18 ноября на родине. Была на Домской площади, слушала выступление нашего президента. И меня глубоко тронуло следующее: рядом стояла молодая русская семья: мама и девочка на плечах у папы. И несмотря на то, что они не латыши, я ощутила, что эти русские люди идентифицируют Латвию, как родное государство».
«Именно потому, что я вернулась на родину в четыре с половиной года, у меня нет плохих воспоминаний о Сибири. Равно, впрочем, как нет и хороших воспоминаний. Но все мое детство прошло на фоне разговоров родителей с друзьями о сибирской ссылке. Многие латыши испытали на себе репрессии, но моя семья, по-моему, ощутила их полностью. Родители были сосланы еще в 41-м. В 44-м некоторые родственники вынуждены были бежать от террора на Запад. Были высланы оба моих дедушки и бабушки, которые погибли в Сибири. Об одной из дедушек вообще не было сведений до 90-го года».
«Я должна была написать эту книгу. Обязана! Впервые подумала о ней в 95-м, в самолете, когда летела в Пекин на всемирную конференцию женщин. Я читала там книгу одной китаянки, в которой она рассказывала историю трех поколений своей семьи. Сейчас написала буквально на одном духу. Впрочем, прежде чем написать книгу о Сибири, надо было несколько месяцев читать, читать, читать — архивные материалы, воспоминания других ссыльных. Использовала очень много материалов, которые изучала на латышском, русском, английском и французском языках».
«В любом случае родители были убеждены, что возвращаться на родину надо при любых условиях. Несмотря на то, что в 57-м, когда режим стал мягче, мой отец получил в Копошеве Томской области очень хорошо оплачиваемую работу — был главным инженером большого предприятия. А на родине не было ничего, кроме... родины. В родном доме в Юрмале жили совершенно чужие люди, мы не могли там даже комнатку снять. И работы у отца не было. Такой замкнутый круг: не мог получить прописку, если нет работы и не мог получить работу, если не было прописки. К счастью, помогли кузены. А того отчего дома сейчас уже вообще нет. Снесли. На его месте теперь какая-то новая постройка».
«Что после всего пережитого испытывала я и родители по отношению к русским? На самом деле это очень серьезный и важный вопрос. Чувства злобы, конечно, не было и нет. Невозможно никого ни судить, ни обвинять. Но поскольку вы представляете русскую газету, хочу сказать одну вещь. Несколько лет назад английская королева была с визитом в Индии, некогда бывшей колонией Великобритании. В начале прошлого века английские власти особенно жестоко подавили там одно из восстаний. И спустя сто лет английская королева принесла официальные извинения. Уже давно умерли участники тех событий и их потомки, но все равно извинение королевы было очень важно и символично. Думаю, должен наступить тот день, когда такие же извинения за последствия имперской политики принесет и Россия. И тогда Россия в наших глазах станет еще более демократической и могучей страной. Может, я и не доживу до этого дня, но уверена, что он обязательно будет».
Так сказать, почувствуйте хотя бы отдаленно себя в шкуре ссыльного.
Собственно, по сравнению с многомиллионным потоком заключенных эти жители Латвии — капля в океане. Но для маленькой страны это были, как ни крути, самые лучшие представители, хозяйственники, успешные люди. Пращуров Сандры сослали за то, что имели постоянный доход и четырехквартирный дом. Представляете, четырехквартирный! Богачи! Таким не место в счастливой советской стране Сталина!
Можно предполагать, почему по задумке режиссера Лауры Грозе зрители помещаются в данном случае не в зале, а прямо на сцене. Видимо, для большей аутентичности. 120 человек напротив небольшого пространства с вертящимся сценическим кругом, на котором сперва ковры в благородном семействе, а затем круг обнажается и становится белым. Это белоснежная Сибирь, детка. До нее еще надо доехать, если повезет, если не выкинешься из вагона на ходу во время «путешествия» в несколько недель в тех самых вагонах для скота.
Причем, едут в неизвестность, им никто не говорит, куда направляются вагоны. И одно из начал ужасов — когда разделяют семьи, мужчин от женщин с детьми. Это сталинщина, дорогие мои.
Смотреть тревожно, больно, но, если эти ощущения увеличить в тысячи раз? Не приведи Господь. Голод и холод могут понять только те, кто это пережил. Это не смогут передать ни музыка Рудолфа Данкфелда и Микелиса Путниньша, ни отличная игра артистов. В главной роли, матери Сандры — Инга Мисане-Грасберга, бабушку Сандры играет Вероника Плотникова, деда, а затем отца Сандры играет Анатолий Фечин, срочно введенный во второй спектакль и никто не заметил, что это вынужденная замена, заняты также Ольга Никулина и Иван Стрельцов.
Возможно, весь этот ужасный диссонанс (из маленькой уютной страны прямо в Сибирь) могут передать бальные туфельки и роскошное платье, которое создал наш нарядный творческий дуэт MAREUNROL'S. Впрочем, все другие ненарядные костюмы и сценографию тоже они придумали.
Автор драматургического переложения книги Артур Дицис перенес в текст, а режиссер — на сцену всю эту историю...
да, историю чистого ада.
Это даже не «В круге первом» Александра Солженицына, в котором потому-то только первый круг ада и был, потому что заключенные герои-ученые в нем работали в «шарашках» в относительно нормальных условиях. Во всяком случае, тепло и минимум еды присутствовал. А Сибирь — это ад, в котором за счастье будет сварить пойманную лягушку и вот вам «французский деликатес» посреди снегов Сибири. Ну, или крыса, ее еще и выпросить надо будет у кладовщика — вполне себе курица, только пахнет пылью и плесенью.
Это все жуткая и жестокая правда, равно как и черные нос, пальцы рук и ног, отмороженные в тайге. Как и женщины, которые пашут, в прямом смысле, как лошади, в поле, в котором сажают картофель. Только картофель вы никогда тот не получите, ссыльные. Промельк счастья — лето-осень, ягоды и грибы в лесу. Грибов полно. Варят варенье, делают заготовки на зиму. Их отнимут, разумеется.
Это все история бабушки и дедушки Сандры Калниете. Многие скептики предполагают, что ссыльным латышам еще «повезло», это же не ужасы Колымы. Но для справки сообщу, что и бабушка, и дедушка в том аду сгинули навсегда. И сколько было таких Эмилий, Лигит, Янисов, Александров, Айваров... Которые возвращались в 1947-м на родину, как бабушка Сандры (счастье!), но в их юрмальском доме в Дубулты жили уже чужие, пили-ели из их посуды... И представительница некогда успешного сословия работала на хлебобулочной фабрике. А потом — вторая ссылка, в 1949-м, уже навсегда, со смертельным исходом.
Финал спектакля вполне могли экранизировать в Голливуде. Ведь там, в Сибири, в Томской области, и родилась девочка Сандра, которая прожила в снегах четыре с половиной года. И которая вернется на родину, потом станет министром иностранных дел Латвии, так что как бы «хэппи-энд». Но главное все же в ином. Когда выходишь из театра, обнаруживаешь отличную погоду, радостные лица (чемпионат мира по хоккею, в конце концов), неподалеку часы «Лайма» как раз играют мелодию Паулса.
И понимаешь, что, в общем-то, главное в жизни — это знать и иметь своих родителей и иметь счастье родиться и спокойно жить в родном краю.
Я в том давнишнем разговоре с Сандрой напомнил историю Марты из «Долгой дороги в дюнах». Тоже неправедная ссылка, лесоповал. «Да, но необходимо учесть, что «Долгая дорога в дюнах» — это достаточно «сахарная» история», — ответила Калниете. «На самом деле было все намного трагичнее». И это действительно так.
«В моем паспорте было написано, что «место рождения — Томская область». По большому счету мне за это... стыдно. Стыдно не потому, что родилась в Сибири — потому, что не родилась в Латвии. Но сегодня, когда приходится заполнять анкеты, пишу: «Родилась в Латвии». Наверное, с официальной точки зрения можно считать, что я обманываю. Но чисто человечески понимаю, что на самом деле я глубоко права, когда пишу вновь и вновь - «Я РОДИЛАСЬ В ЛАТВИИ».
Стоит добавить, что спектакль идет на двух языках, русском и латышском (не беспокойтесь — русского здесь намного больше, а если что, есть еще и титры над сценой). И что зрители аплодирует стоя, но по моим ощущениям, она аплодировали не столько спектаклю (хорошему), сколько памяти тех сгинувших лебедей, ставших тенями в зрительном зале. Значит, поняли.