Авторами спектакля являются члены художественного совета Театра Чехова - драматург Артур Дицис и режиссер Лаура Гроза. Это уже вторая их постановка на рижской русской сцене на латышскую тему. Первой была «В бальных туфельках по сибирским снегам» по документальному роману Сандры Калниете, которая родилась в ссылке в Сибири, пережила смерть многих близких, потерю дома в Юрмале, а уже после восстановления независимости ставшая послом во Франции, а затем министром иностранных дел. Кстати, госпожа Калниете была и на нынешней премьере - наряду с редко посещающим подобные культурные мероприятия президентом Латвийской Республики Эдгаром Ринкевичсом, экс-президентами Валдисом Затлерсом и Раймондом Вейонисом, министром Арвилом Ашераденсом и другими.
Мы видим процесс обмена двумя давно сосуществующими рядом культурами, «русскоязычной» и латышской, благодаря которой одна часть зрителей знакомится с весьма драматическими моментами истории Латвии, а латыши, в свою очередь, чаще ходят в Рижский театр Чехова. Они и раньше, конечно, ходили сюда, но надо признать, что теперь намного активнее.
Важный момент - если кто-то видит во всем этом процессе некоторое ущемление русской культуры в Латвии, то ошибается. Она, по счастью, в этом театре продолжает активно развиваться. И это несмотря на призывы многих крайне национальных политиков закрыть театр, ведь зачем финансировать после 24 февраля 2022 года русскую культуру, которую многие связывает с агрессией? Еще и за налоги налогоплательщиков свободного государства! Например, к этому призывала известный «дерусификатор» и поэт Лиана Ланга, которая, кстати, тоже сейчас была среди зрителей премьерного показа.
В данном случае внимание латышской публики весьма оправдано, ведь перед нами трагическая история театра «Skatuve». Это был латышский государственный театр (1932—1937) в Москве. Последний спектакль показали в театре 8 ноября 1937 года. Тогда на сцену вышли одни женщины, так как все мужчины из труппы театра были арестованы НКВД. Через несколько дней женщин тоже арестовали. Уже 27 декабря 1937 года советские власти на основании «нецелесообразности» существования латышского театра в Москве распорядилась его закрыть. Арестованы были абсолютно все сотрудники театра (и артисты, и сценические работники, и администрация), их обвинили в участии в «латышской националистической фашистской организации».
3 февраля 1938 года практически весь коллектив был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой в числе 229 латышей, расстрелянных в тот день. Основатель и режиссер театра Освальд Глазунов (Глазниекс) избежал ареста, поскольку тогда был в составе труппы Театра им. Вахтангова. Но и он позднее сгинул в ГУЛАГе в лагере в 1947 году. Театр находился на Страстном бульваре, ныне там библиотека имени Антона Чехова.
Увиденное сейчас зрителями - это весьма тяжкое зрелище, поскольку сама тема диктует сюжет. Но при этом зачастую все увиденное именно что зрелище. Здесь яркая сценография от ведущего в Латвии творческого дуэта MAREUNROL`S, а также работа от видеохудожника, выступающего под творческим псевдонимом -8. И действительно отличная, выполненная в жанре минимализма музыка Рудольфа Данквелдса и Микелдиса Путниньша. Благодаря всем составляющим и игре артистов перед нами поначалу история последнего показа сгинувшим театром пьесы классика латышской драматургии Рудольфа Блауманиса «Ugunī» («В огне»).
Сам драматург Дицис берет за основу то, что известно - полную ликвидацию театра, но историю его ареста и допросов явно домысливает и именует «Возможная история». Истинная история - в могилах, а исторической правдой невозможно же считать допросы сотрудников театра сотрудниками НКВД. В этой «возможной истории» все начинается с дыма - вполне театрального. Пришедший сотрудник сцены (кстати, единственный русский в том московском коллективе Иван Иванович) в исполнении ветерана Рижского театра Чехова Якова Рафальсона видит дым. Он не понимает смысла его появления, потому что просто пришел заменить своего зятя-латыша, работающего театра. Он затем тоже погибнет, среди прочих, обвиненный в поджоге с целью произвести взрыв, чтобы на соседней площади погибли важные чины и дети, собравшиеся на митинг. Дело шито белыми нитками, артисты не понимают, что происходит, то ли театр абсурда, то ли действительно трагедия.
Наверное, больше всех понимает как раз худрук погибшего театра Освальд, которого исполняет знакомый всем по легендарному фильму «Мираж» отлично говорящий по-русски артист Мартиньш Вилсонс. Когда по сюжету, за полчаса до спектакля не приходит артист театра, играющий главную роль, он понимает, что, скорее всего, тот уже арестован. Но произнести это нельзя, поскольку ситуация фантасмагорическая даже по тем временам - за что арестовывать артистов, делающих свое дело? И ситуация приобретает и вовсе сюрреалистическую форму, когда является прокурор от НКВД по имени X. в исполнении Шамиля Хаматова.
Надо сказать, что для Шамиля эта роль чуть ли не бенефисная, поскольку почти весь спектакль в дальнейшем держится на его тексте и энергии. А этот прокурор - тоже еще тот артист! В финале первого отделения он обращается к залу: «Я делаю свое дело, а артисты делают свое. Но я хочу стать режиссером! Не уходите, пожалуйста, да?» Занавес.
И во втором отделении происходит жуткое наваждение, когда под руководством этого режиссера-убийцы артисты понимают, что тут следует не играть смерть, а в прямом смысле умирать. Готовы ли они к этому? Над героем Ивара Калниньша, играющего роль артиста Яна, измываются следователи: «А мы тебя где-то видели, ты в кино не снимался?»
Тут, надо сказать, драматург и режиссер максимально приблизили ситуацию к тому, чтобы представить современным зрителям аналогичную ситуацию с ними здесь и сейчас. Режиссер спектакля Лаура Гроза играет на тонких чувствах зрителей? Но именно на таких чувствах играет и прокурор, говоря, что представьте, как артистов дома ждут родители, дети, да те же собаки. И предлагает залу представить, что вот зрители не смогут прийти домой после спектакля - например, на сутки. А представьте, что вас не отпускают неделю? А если не отпустят никогда?
Так что героям спектакля в спектакле еще следует писать «признания», не стоящие, конечно, выеденного яйца - под исполнением шаловливым прокурором пушкинских строк: «Я вам пишу, чего же боле?» А в расстрельный день 3 февраля 1938 года, когда на улице мороз, прокурор-артист цитирует бодро: «Мороз и солнце, день чудесный!» И использование текстов Пушкина тут явно не случайно - вспомним, что как раз в 1937-м с подачи Сталина широко отмечалось столетие со дня смерти великого поэта.
Главной героиней в конце концов все же становится примадонна театра «Скатуве» Мария Лейко, которой прокурор, творящий свой чудовищный спектакль, предлагает сыграть смерть всерьез. Предлагает, например, представить, как ее будут убивать, как она должна упасть в могилу. Он должна умереть не стоя, а упав в яму. Пятидесятилетняя Мария в исполнении замечательной актрисы Лиепайского театра Инесы Кучинской играет фрагменты из «Норы» Генрика Ибсена. А в финале читает монолог заглавной героини пьесы того же Ибсена «Геда Габлер». Героиня та погибает от выстрела, который на сцене не виден. В финале нынешнего спектакля артистов выстроят вдоль сцены и... выстрелы раздадутся. В темноте.
Потом будет свет, и каждый исполнитель роли выйдет на поклоны со словами: «Спасибо, что смотрели...» Аплодисменты звучали стоя и первым делом они были посвящены, конечно, артистам, погибшим ровно 86 лет назад.
Сильно, тяжело и.. театрально! И если представить, что мы видели театральный эксперимент, замешанный на тонком знании чувств артистов и зрителей, то можно заявить уверенно, что он удался. Увы, в случае с погибшим театром «Скатуве» он удался в реальности на все 100%, причем, не на сцене, а на полигоне.
На этом фоне волноваться за судьбу Рижского русского театра имени Михаила Чехова, поверьте, совершенно не стоит. Тем более, что есть в этом 2,5-часовом спектакле одна чудная сцена, которую заметили все, следящие за судьбой Рижского театра Чехова, насчитывающем 140-летнюю историю! В этой сцене директор, актер, сценограф и художник театра «Скатуве» Роберт (артист Александр Маликов) обращается в адрес прокурора: «В чем мы виноваты? Мы работаем в этой стране, которая стала нам домом, мы платим налоги, но... можем говорить не на нашем языке, а на вашем». Так сказать, ситуация, которую, с одной стороны, можно оценивать, как поддержку театру со стороны драматурга Дициса. И одновременно можно оценивать еще и как показательный пример, что некогда, всего 86 лет назад, бывало все намного трагичнее... И это необходимо знать.
