● Это — авторская русская версия текста.
Аўтарская версія па-беларуску — тут.
Tulkojums latviski pieejams šeit.
Она, затаившись на какое-то время, взорвалась жестоким подавлением революции 2020 года в Беларуси, разрослась в полномасштабную войну России против Украины и продолжает «цвести и пахнуть», грозя миру Третьей мировой. Я вижу на примере моей родной страны, что от перемены мест слагаемых сумма не меняется. И если назвать марксизм-ленинизм идеологией белорусского государства, а комсомол заменить на БРСМ, от этого не легче.
И какая разница, как зовут диктатора — Иосиф, Александр или Владимир — если тысячи людей в тюрьмах, а десятки тысяч в изгнании и не могут вернуться домой.
На днях в аэропорту Риги перед посадкой на самолет у меня проверяли паспорт. Увидев мой синий «проездной документ» беженца, получившего защиту в Латвии, сотрудник обратился ко мне на русском. Я ответила, что говорю на латышском. Улыбчивый симпатичный молодой пограничник не просто пожелал мне доброго пути. Он добавил: «Рады принять вас в Латвии, и пусть она станет для вас домом». Я чуть не расплакалась, это было трогательно. Все ли люди, потерявшие Родину, так сентиментальны — не знаю. Я ответила: «Спасибо Латвии за всё».
Теперь, проводя рождественские каникулы в другой, теплой и гостеприимной стране, где у меня живёт любимый, постоянно сравниваю: «А вот у нас в Латвии уже снега столько! Здесь нет. А молоко какое вкусное, а хлеб какой у нас! А здесь у продуктов совсем другой вкус...» И ловлю себя на мысли, что Латвия — да, «у нас», да, действительно, мой дом. И всё бы хорошо, пока не открываешь ленту новостей белорусских независимых СМИ… А что же там происходит, на моей родине? Как и последние почти 30 лет — диктатура.
Четыре вопроса, изменивших судьбу Беларуси
Среда, в которой я находилась и росла с самого детства — родители, садик, школа — не подразумевала воспитания на основе национальной культуры, и, научно говоря, формирования национальной идентичности. Первые классы школы для меня были обозначены символами короткого возрождения начала 1990-х — мы были октябрятами, но уже не стали пионерами, мы родились в Белорусской ССР, но учились уже в независимой Республике Беларусь. Однако десятилетия влияния советской идеологии не прошли зря ни для поколения моих дедушек и бабушек, а затем и родителей, ни для моего поколения.
Однако истинная независимость продлилась недолго. Знаете, как я это поняла? Когда в школе учебники по истории Беларуси с бело-красно-белыми обложками вдруг заменили на обложки с красно-зеленым флагом, для нас, учеников 5 класса, ничего не изменилось. И мы никогда не задавались вопросом, почему уроков русского языка и литературы у нас в два раза больше, чем уроков родного языка и литературы. Как будто так и должно быть. Когда мои родители на первом референдуме 14 мая 1995 года проголосовали за смену государственного бело-красно-белого флага и герба «Погоня» на красно-зеленое полотнище идеологически мутного происхождения и на герб типа «капуста», —
для обычного белорусского обывателя ничего необычного не произошло. «А что такого? Пусть будет. Президенту виднее».
Тогда же был вынесен на референдум вопрос о признании государственными двух языков — русского и белорусского — который фактически поставил крест на развитии белорусского языка и предопределил его умирание. И снова-таки, по мнению множества простых белорусов, ничего страшного не произошло. Ещё один вопрос звучал так: «Поддерживаете ли Вы действия Президента Республики Беларусь, направленные на экономическую интеграцию с Российской Федерацией?». И далее: «Согласны ли Вы с необходимостью внесения изменений в действующую Конституцию Республики Беларусь, которые предусматривают возможность досрочного прекращения полномочий Верховного Совета Президентом Республики Беларусь в случаях систематического или грубого нарушения Конституции?». Присмотритесь к этим вопросам — чем не схема, чем не далекоидущая стратегия? Реализация которой происходит уже без малого 30 лет на наших глазах.
Когда мои друзья у меня спрашивают: как думаешь, что мы сделали в 2020 году не так, почему мы проиграли? Я отвечаю: не мы потерпели поражение. Это случилось задолго до нас. В 1995 году наши родители совершили роковую ошибку, простите за каламбур, ответив «да» на непристойные предложения одного человека.
Да, они это сделали не со зла, а по незнанию. Но незнание не освобождает от ответственности.
Разве не удивительно, что многие жители Беларуси не подозревают о том, каким образом формируется государственный бюджет? Что граждане, работая и платя налоги, наполняют этот бюджет, что в нем — их, народные деньги? Что они имеют право знать, каким образом их распределяют? Некоторые белорусские пенсионеры думают, будто власть берет эти деньги откуда-то с неба, и что именно власть должна распоряжаться этими средствами, а не они.
А в итоге, если вы позволяете, чтобы кто-то залез в ваши головы, а затем и кошельки, то в конце концов кто-то начнет распоряжаться и вашей жизнью, и будущим ваших детей.
* * *
«…Папа, почему ты не учил в школе белорусский язык?». — «Ты же знаешь, твой дедушка был военным. Семьи военных могли отказаться от изучения белорусского языка в школе. Родители могли просто написать заявление, и ребенка освобождали. Я и не учил. А зачем?..»
«...И вообще, откуда ты знаешь этот колхозный язык? Перестань на нём говорить». — «Мама, ведь ты сама родом из маленькой деревеньки за пару сотен километров от Минска. Ты сама говоришь на этом языке, только не замечаешь этого». — «Этот язык деревенский, а мы городские…»
«…Несмотря на то, что вы открыто не проявляете свои политические взгляды на рабочем месте, мы видим ваши антигосударственные намерения. Ваша характеристика как сотрудника не соответствует стандартам, нужно, чтобы вы написали другую…»
Бесконечно прокручивая в голове воспоминания, я сравниваю и понимаю: в Латвии мне никто не запрещает говорить на родном языке и думать то, что я считаю нужным. И мне не надо писать характеристики на саму себя о том, насколько я «благонадёжная». Можно просто жить и готовиться встречать Рождество. Латвия, ты сделала правильный выбор, хотя он и дался тебе большой кровью.
А мы, белорусы? Мне кажется, что мы проиграли, но — это не навсегда. Мы еще сделаем свой правильный выбор.
