Кино-логика Дм. Белова. Сесилия, благодати полная

В одном из недавних обзоров мы упоминали, что актриса Сидни Суини, у которой больше, чем у Барби, хочет быть больше, чем Барби. Актрисой с большой буквы, а не секс-куклой. И вот ещё одна попытка: Сидни в костюме монашки. Или всё-таки в образе монахини? Божья роса или божья ряса? Тонкая ирония или настоящая аскеза? На каком месте по популярности такой костюм на pornhub — третьем или девятом?

Не будем спешить с выводами. Тем более что вот она — вся в сереньком, без макияжа, потупляет ясные глазки в ответ на флирт итальянских пограничников. Её зовут Сесилия, она прилетела из Америки в монастырь Скорбящей Богоматери, чтобы заменить выбывшую послушницу. Нет, она не думает, что сама принимала это решение. Сесилию ведёт Бог.

В старинном монастыре, построенном на катакомбах Святого Стефана, её тепло встречает отец Тедески («он умеет находить раненых пташек», — скажет сестра Гвен, новая подружка Сесилии), деловито — мать-настоятельница, холодно — сестра-наставница Изабелла. Сесилия даёт обеты бедности, целомудрия и послушания, получает новую форму, ухаживает за старушками, видит кошмары и однажды утром еле успевает к унитазу. Неужели токсикоз? Но как? Сесилия девственнее южноамериканских лесов!

«На её месте должна была быть я!», — бьётся в истерике Изабелла. «Забеременеешь — будешь», — как бы отвечают ей иерархи. Но забеременела именно Сесилия. Её облачают в богоматерные одежды, поют гимны и официально объявляют Чудо.

Заметили, как много хорроров связано с христианской, особенно католической церковью? Лезут и лезут безбожные продюсеры за розы, нефы и амвоны, в мрачные церковные подвалы за чёрной мистикой и серой этикой.

Конкретно в этом монастыре вроде бы не всё так ужасно: есть баня и аппарат УЗИ, поют красиво, могут нажечь на ступне стильную крестовую татушку, а могут и пута́ной обозвать. И если вы опоздали на сеанс на пять минут и не видели, как девушку похоронили заживо (и зачем-то дали ей спички), то можете подумать, что это более-менее приличное место.

Сесилия точно не застала эти жуткие похороны, так что первый укол беспокойства пришёлся на демонстрацию ржавого гвоздя из самого Иерусалима и утверждение матери-настоятельницы, что страдание и есть любовь. Дальше — больше. Тут и люди-призраки в красных облегающих масках, и скрипящие двери, и выблеванный зуб, и падающая картина, и ночная сумасшедшая бабулька, и натуралистичные переломы лица, и парочка штампов-скримеров. Ну правда — что за дьявольщина без разбившейся о стекло птицы?

Мистических намёков много, но снова паразитировать на классике и подсаживать в утробу дьявольское отродье? Стоит ли вообще браться за такое в 2024-м году? Майкл Мохан и его сценарист-дебютант Эндрю Лобел считают, что нет.

Авторы предлагают особый взгляд на второе пришествие Спасителя. Божьи люди вмешиваются в провидение и в погоне за результатом бросают вызов своему шефу.

«Если это не угодно Господу, почему он нас не останавливает?» Иисус и дорога в ад на новый лад. Классическое течение сюжета — скорее обманка, и в околонаучной разгадке этого ЭКО-триллера останется совсем немного пространства для сверхъестественных интерпретаций. В общем, птичку жалко, погибла зря.

Феминистический посыл едва ли можно считать натянутым: эта сова на глобусе давно.

Испокон веков церковное начальство эксплуатирует женщин — и если бы только их. Сесилия — не из идейных революционерок, и даже не скажешь, что угроза жизни толкает её на борьбу с католическим патриархатом. Скорее, она зажмуривается и отмахивается в рамках самообороны. В том числе тяжёлым распятием, так что держите кости своего лица подальше.

В роли отца Тедески — звезда испанского кино Альваро Морте, почти все остальные актёры — итальянцы и итальянки. Но всё наше внимание — главной героине. Ответственный за «консенсус критиков» на Rotten Tomatoes (сайте-сборщике рецензий) тоже не прочь покаламбурить на образе Сидни Суини. Её игру он называет божественным перформансом. Что ж, давайте присоединяться. Сидни в этом фильме адски хороша. Практически никакого ню (максимум конкурс «мокрые полотняные ночнушки»), только актёрская игра. Миловидное личико скромной послушницы одинаково хорошо перекашивают и тревога, и ужас, и решимость отчаяния.

«И это всё?» — спросит станиславский зритель. «Почти», — ответим мы, окатив сноба холодным презрением. Игру Сидни можно было бы назвать сдержанной, а спектр эмоций неполным, если бы не концовка.

Уверен, финальная сцена, вся в кровавых соплях и воплях, запомнится вам надолго, войдёт в хоррор-анналы и будет растаскана на гифки.

А ещё актриса привезла на съёмки в Италию своих бабушек и устроила их в фильм — в монастырскую массовку. Ну разве не прелесть?