«Женщины! Нас сексуально использовали. И мне он проводил эти «гинекологические проверки», самый большой кошмар моей жизни. Я прошу каждую из вас, кто проходил через такое обследование, связаться со мной, потому что я подам на этого человека в суд за уголовное преступление».
Так еще в 2008-м на Интернет-форуме на публикацию о подозрительных действиях некого иммунолога ответила пользователь Zīle. О пережитом более чем десять лет назад она недавно рассказала авторам подкаста Dokumentārijs. Девушка отправилась к иммунологу и попросила направление к урологу — она считала, что надо лечить и воспаление. Однако иммунолог сказал, что материал из мочеполовых путей возьмет сам.
Процедуру описывает автор подкаста Юстине Савитска: «Zīle разделась, легла на кушетку. Иммунолог открыл упаковку с ватной палочкой, но вместо того, чтобы взять мазок, сделал нечто вроде гинекологического осмотра и начал стимулировать ее половые органы. На просьбу прекратить врач не реагировал».
На форуме своим опытом посещения этого врача делились и другие женщины, но Zīle решила выяснить, что именно произошло в кабинете — и не должно ли последовать наказание. Женщина тогда спросила врача, что произошло, иммунолог ответил: он подозревает уреаплазмоз, но, чтобы взять образец, организм должен быть в возбужденном состоянии. Однако гинеколог, с которым потом консультировалась женщина, подчеркнул: это ненормально — иммунолог может потом оценить результаты анализов, но брать мазок не должен был.
О таком же опыте рассказывали и другие женщины. Одна из них пишет: «Он пальпировал внутренние органы, но, когда двигал рукой, задевал клитор. К концу осмотра у меня был оргазм».
Несколько женщин обратились в полицию и Инспекцию здравоохранения, однако все закончилось в 2013 году — уголовное дело прекратили, прокуратура отклонила жалобы женщин в отношении иммунолога.
Иммунолог — это подспециальность, чтобы ее получить, надо освоить основную в резидентуре. Если бы на момент осмотра у доктора был действующий сертификат уролога или гинеколога, действия можно было бы обосновать. Инспекция же здравоохранения неохотно объяснила: до 9 декабря 1999 года у Никифоренко был действующий сертификат лабораторного врача. Он позже добавил, что на одном из мест работы — в клинике Pulss 5 — брал образцы.
«Я считаю ошибкой, что во время работы в поликлинике Pulss 5 брал дополнительные анализы. Теперь буду направлять к специалистам», — пояснил инспекции врач.
Инспекция отметила: гинекологические осмотры проводит гинеколог или специалист по родам, не иммунолог. И, хотя сам врач не отрицает, что такие исследования делал, в карточках это не зафиксировано.
После оценки ситуации инспекция ответила пациенткам: ведомство не может оценить возможное сексуальное насилие, потому что это должны делать правоохранительные органы. Несколько женщин так и поступили: четверых признали пострадавшими, двоих — свидетелями. Дело рассматривали четыре года, однако в конце концов — в 2013-м — пришел отказ прокуратуры, процесс прекратили.
Причина в том, что полиция начала работать над версией о злоупотреблении беспомощным положением. Пострадавшие прошли психиатрическую экспертизу, некоторые — через пять лет после произошедшего. Во всех заключениях было сказано: эмоциональное состояние не характерно для пострадавших в положении беспомощности.
В тот момент нарушения рассматривало и Латвийское общество врачей. Сам же Никифоренко с журналистами говорить отказался. На письменный вопрос о заявлениях о сексуальном насилии ответил: «Это неправда — такие факты не были констатированы, иначе были бы в уголовном деле».
Савитска говорит, что столкнулась с нежеланием и ведомств, и Госполиции, и Инспекции здравоохранения, и прокуратуры говорить об этом. «Понятно, что дело очень деликатное, понятно, что вина не доказана... Но вопрос о том, как ведомства не могут или не хотят объяснять свою работу или оценивать ее».
После журналистских публикаций о деле Никифоренко генеральный прокурор Юрис Стуканс решил вновь пересмотреть дело — он запросил все материалы.
«Генеральный прокурор запросил все материалы конкретного дела, чтобы принять решение по поводу проверки и дальнейших действий. В данный момент, пока все материалы дела не собраны, говорить о дальнейших шагах, которые можно было бы предпринять, слишком рано», — говорит представитель генпрокурора Айга Эйдука.
Кроме того, после публикации к журналистам обратились и женщины, пережившие в кабинете Никифоренко схожий опыт. Минимум двое, узнав, что расследование закончилось ничем и врач продолжает практиковать, обратились в полицию. Еще несколько обвиняют специалиста том, что он их сексуально использовал.
Женщины рассказывают свои истории. Одну он заставил раздеться и лечь на живот на кушетку, чтобы проверить вены — и долго гладил ноги. Другая пережила проверку груди — она длилась минимум пять минут. Три женщины рассказывают о гинекологических исследованиях, во время которых положение пальцев врача и их движение вызывали сомнения по поводу необходимости происходящего. Во всех случаях процедуры длились 5-10 минут.
Одна из женщин, прочитав о ситуации, решила пожаловаться на произошедшее и в больницу Страдиня, и в Инспекцию здравоохранения.
В больнице ответили: «Способ, каким проводилось исследования, без уважения ваших возражений, нельзя допустить и оправдать». Там указали, что в работе доктора нашли нарушения этики и медицинского делопроизводства, извинились, поблагодарили за заявление и добавили, что трудовые отношения с врачом прервали в ноябре 2010 года. Кроме того, больница отметила, что у пациентки есть право обратиться в Этическую комиссию и Общество врачей, а также другие компетентные органы.
В Инспекции здравоохранения отказались начать делопроизводство об административном нарушении: во время проверки документов не обнаружили признаков того, что врач во время осмотра использовал методы, которые были бы связаны с «реализацией сексуальных прихотей», как упомянуто в заявлении Майи (имя изменено). Она считает ответ некорректным: «Было бы странно, если бы он что-то делал и это записывал».
Другая женщина — Марта (имя изменено) — рассказывает, что Никифоренко очень долго — значительно дольше, чем обычно на осмотре — пальпировал ее половые органы. Она говорит, что это было не один раз — два или три. Врач сказал, что у нее высыпания — и он старательно ищет причину. После этого она несколько лет ощущала, что со здоровьем что-то не так, через пять лет началось состояние острой ипохондрии, пришлось лечиться у терапевта и пить лекарства.
Женщины говорят, что врач проводил гинекологические манипуляции, что не отвечает его специальности. Однако и эти манипуляции гинекологи обычно не проводят.
Представитель Инспекции здравоохранения Элина Эрмансоне заявила: ведомство оценивает только вопросы, связанные с качеством лечения. Насилие — дело полиции.
Схожий ответ — и у Латвийского общество врачей. Его правление обсуждало ситуацию 14 декабря. Вице-президент Марис Плявиньш подчеркнул: надо учитывать презумпцию невиновности — и, пока вина иммунолога не доказана, общество не может остановить действие сертификата или аннулировать его.
Латвийская ассоциация иммунологов на этой неделе не отозвалась на призыв оценить работу Никифоренко. Сам он принимает пациентов в лаборатории Biocon. Ее руководитель Анита Бериня отказалась комментировать, видит ли фирма риск в найме врача с сомнительной репутацией. Никифоренко же говорит, что у него нет времени «на эти слухи», и бросает трубку.
В интервью Латвийскому радио бывший министр здравоохранения Анда Чакша, которая работает в комиссии Сейма по вопросам здоровья, сказала, что в Латвии женщины часто скрывают такие случаи, потому что чувствуют себя виноватыми. Также отсутствует доверие и к надзорным органам.
«В случае, когда происходят сексуальные действия, которые по сути могут быть приравнены к изнасилованию, от потерпевшего требуется много сил, чтобы пойти и рассказать про это. И в ответ нужна большая толерантность. Если полиции кажется, что «мало заявлений» — это хорошо, то придется огорчить — это свидетельствует о том, что к полиции нет доверия, что с этим разберутся. К сожалению, здесь речь не только о полиции, но и о профессиональных организациях, где эти вопросы не умеют профессионально решать. Потому что есть ощущение, что это попытка защитить не потерпевшего, а того, кто, возможно, на самом деле виноват».
