Больше всего на свете Виестур хотел бы нормально поесть. Просто — поесть. Сесть к столу, положить на тарелку картошки, мяса, салат. Есть кусками. Вилкой. Но — тыкву, бобы, авокадо и томаты он измельчает в пюре, которое разбавляет водой. Только такая жидкая кашица еще проходит через его уничтоженное раком горло, рассказывает передача LTV «Очевидец» (Aculiecinieks).
КОНТЕКСТ
В строгом смысле слова эвтаназия — т.е. умертвление пациента врачом — не является легальной в Швейцарии. В стране, однако, с 1942 года не преследуется в уголовном порядке помощь квалифицированных медиков в совершении самоубийства. Врач имеет право выписать смертельную дозу лекарств, но желающий умереть должен принимать активное участие в совершении самоубийства (например, нажать на кнопку, запускающую систему внутривенного вливания, подготовленную врачом). Швейцарский закон — единственный в мире — не предусматривает, что эта практика доступна только гражданам страны.
«До принятия этого решения, когда у меня эти раковые шишки вылезали одна за другой, у меня была пара дней... Я вообще думал, что не знаю, что сделаю.
Просыпаюсь утром в ужасе от того, что вообще проснулся. Спать ложился в надежде, что не проснусь,
— рассказывает Виестур Бунджа. — Доктора сказали, что я могу уйти сегодня, завтра. Что могу прожить и два месяца. То, чего я хочу — уйти, в тишину и мир божий. И хочу это сделать с достоинством. Не хочу валяться на кровати в беспамятстве. На страх родственникам. На страх себе».
Необходимые для эвтаназии 10 тысяч евро и совершенно чужие, и знакомые люди пожертвовали за 10 дней. Пришло и много электронных писем. Одни пытаются отговорить. Другие поддерживают.
«Те, у кого у самих родственники умерли от рака, однозначно мое решение поддерживают.
Мне один пенсионер пожертвавал деньги, и я узнал, что у него сын умер в 29 лет. И, когда сын умирал, рядом с ним в палате умирал еще один — студент третьего курса. И этот пенсионер полностью поддерживает мое решение. Таких писем много. Осуждающих писем не было», — рассказывает Виестур.
Жена Виестура, Сандра, решение мужа об эвтаназии уважает — но принять не может: «Я уважаю решение взрослого человека...»
Сандра на этой неделе была у психотерапевта — хочет понять, как происходящее лучше объяснить детям. Они же еще такие маленькие, сын и дочка. В начальной школе учатся.
«Дети видят — отец болеет», — говорит Сандра. Каждый проведенный вместе час они очень ценят. И детей она учит, насколько дорого это время с отцом... «Это время, которое и отцу может помочь», — добавляет Сандра.
Сильнее всего на этой неделе Сандру поразил разговор со священником, который Виестура крестил, когда рак только нашли. Сейчас он следит за борьбой с болезнью по Интернет-дневнику Виестура.
Сандра говорит, что вера в чудо остается. Но у Виестура надежды, что рак остановится, нет. И он собирается в Швейцарию.
«На будущей неделе нужно отправить все заключения врачей, обследования и заключения, все, что были, — рассказывает Виестур. — После этого от них придет «зеленый сигнал», что готовы принять меня в клинике. Навреное, неделю где-то проживу там. Там должны быть две встречи с врачами, которым я подтвержу, что совершенно в разуме, что таково мое решение и что я его не меняю. Когда это будет сделано, согласуется день, когда я получу эту дозу лекарств».
Врачей латвийского Онкологического центра рассказ Виестура взволновал — но не так, как тех людей, что перечисляют Виестуру деньги или шлют письма.
Наши онкологи эвтаназию не поддерживают. Говорят — современные лекарства достаточно сильны, чтобы одолеть боль. Именно в этом суть паллиативного ухода.
Такой уход предлагают многие латвийские больницы. В самом Онкоцентре в отделении паллиативного ухода свободных коек нет никогда. В год здесь лежат 700-800 раковых больных. Государство оплачивает 7 дней пребывания. Очередь — не меньше месяца. За деньги можно попасть быстрее.
Кто-то из пациентов за эту неделю умирает. Другим подбирают лекарства, которые уменьшают боль и страдания. Дальше бороться приходится самим — при поддержке близких и семейного врача.
И здесь, в отделении, из разговоров с больными раком в последней стадии, врачи понимают — часто пациентов мучает не только боль, но и незнание того, что будет с близкими. Хватит ли тем, кто останется, денег, чтобы выжить. За границей связанные со смертью вопросы стараются разрешить заранеее.
В Латвии о смерти стараются не говорить. Словно ее не бывает.
Виестур — не единственный в Латвии пациент с таким диагнозом. Но единственный, кто публично попросил денег на эвтаназию.
Капеллан Онкоцентра Юрис Мейерс — врач по образованию — обсуждал проблематику эвтаназии со священником из Швейцарии. Он связывает эвтаназию только и исключительно с финансами: любому государству больные обходятся очень дорого.
В понедельник, 25 апреля, Виестур отправится в Онкоцентр, на очередной сеанс химиотерапии.
«Я хочу дожить до этой Швейцари. Если бы я мог завтра уехать, то, разумеется, на «химию» не пошел бы. Но до Швейцарии еще нужно все бумаги собрать, и до того момента мне надо дожить», — объясняет он.
Сейчас счетчик времени запущен — и тикает он ускоренно. Виестур живет в четырех стенах. Он уже не может выйти из своей квартиры и увидеть, как на Кипсале, где они живут, уже цветут одуванчики и фруктовые деревья. Когда Сандра на работе, а дети в школе, он слушает проповеди и лекции на страничке Торнякалнского лютеранского прихода. Иногда смотрит кино. Лучше всего — комедии. Чтобы какое-то время ни о чем не думать.
