КОНТЕКСТ
Вечером 20 января 1991 года дислоцированный в Риге Отряд милиции особого назначения МВД СССР взял штурмом здание МВД Латвийской Республики на Бульваре Райниса, 6. В ходе длительной перестрелки три человека погибли сразу, еще двое скончались позднее от ран. Еще пятеро были ранены, но выжили. Среди убитых и раненых были и гражданские лица, и оказывавшие вооруженное сопротивление омоновцам сотрудники лояльных Латвии частей милиции.
Все погибшие гражданские были застрелены в стороне от здания МВД: кинооператоры Гвидо Звайгзне и Андрис Слапиньш — на Бастионной горке, 18-летний школьник Эдий Риекстиньш — в парке ближе к Памятнику Свободы. На Бастионке погиб и лейтенант милиции Сергей Кононенко. Лейтенант милиции командир взвода охраны МВД Владимир Гоманович был смертельно ранен в ходе боя в здании МВД. (Кононенко и Гоманович стали первыми и, к счастью, единственными, погибшими с оружием в руках в борьбе за восстановление независимости Латвии в 1990-1991 годах.) В Министерстве внутренних дел были ранены и четыре милиционера из числа защищавших здание.
Предполагается, что потерь среди омоновцев не было, хотя достоверно это до сих пор неизвестно.
«Да, слышали, это же в конце улицы было, — вспоминает Жариновс, сегодня — заведующий 10-м отделением той же больницы. — У Первой больницы была такая особенность — пациентов можно было привозить на «скорой» прямо к дверям операционной».
Один дежурный персонал бы не справился с операциями на всех четырех раненых, поступивших тогда. Сил, однако хватило — услышав о стрельбе, в больницу примчались врачи и сестры, которых не было в графике дежурств.
«Все коллеги приехали — и украинцы, и евреи, русские, латыши... Только так мы могли оперировать во всех залах,
— рассказывает врач. — Я оперировал Гвидо Звайгзне. Его состояние было очень тяжелым».
«Нет, на столе [тогда] никто не умер. Гвидо скончался из-за осложнений. Для него из Швеции прислали аппарат искусственного дыхания, тогда — первый в Латвии», — вспоминает Жариновс.
Для молодого хирурга это было первое столкновение с пулями в теле пациента. Позднее, в 90-е, когда начались передел сфер влияния и «разборки» между группировками, пули стали буднями: «Года два у нас такое было на каждом дежурстве — или стреляная рана, или колотая. Широкое поле для практики молодым хирургам».
Трудно сказать, удалось бы спасти застреленных на Бастионной горке, будь у врачей в 1991-м сегодняшние возможности. Техника, конечно, ушла вперед, аппаратуру анестезиологов невозможно сравнить с имевшейся тогда. Но — спасли бы? «Никаких революционных приемов не изобрели. Не знаю», — отвечает Жариновс.
Во время баррикад Жариновс одну ночь дежурил и в Домском соборе: там Первая больница развернула медпункт. Проводить там операции было невозможно, можно было только раны перевязать, если потребовалось бы.
Дома доктора ждала жена и двухлетний ребенок:
«Боялся того, что произойдет с близкими. За себя — нет, страха не было. Просто надо было делать свою работу».
Что произошло с самим доктором за эти 25 лет? Он по-прежнему работает в Первой больнице — теперь уже заведующим хирургией.
«Что государство независимо — достижение. Но то, что в высших органах [власти] не хватает талантливых людей... Это да... Посмотрите, что с премьером происходит», — рассуждает врач.
Придя тогда домой, Жариновс ничего не рассказал семье о том, что оперировал Звайгзне. Через 12 лет, когда ему вручали памятный знак участника баррикад, он взял с собой детей и рассказал им, как это было.
