Для меня эта история началась минувшим летом. На улице меня окликнул давний знакомый, Марис Бирзниекс. Он попросил написать пару слов «на еврейском» — мол, ему нужно сдержать слово, данное дорогому человеку. Но иврита я не знаю, а родной идиш — только разговорный. Фразу на иврит перевела моя сестренка-израильтянка. А мы с Марисом договорились — когда памятные доски займут свое место, он расскажет подробности этой истории.
И вот Марис забрал из камнетесной мастерской готовые мраморные пластины и отвез их в лесок в Сакской волости неподалеку от Павилосты. Здесь 29 октября 1941 года нацисты убили всех евреев из этого маленького городка, а также близлежащих Саки, Улмале и Юркалне.
Семьдесят четыре человека, от малышей до седых стариков.
«Когда я был в Италии, то зашел в синагогу, подобрал там во дворе камешки, привез сюда. Положил на памятный камень в лесочке. Они долго там лежали…
Мою тещу Табиту Хартмане врач Абрам Левенштейн вылечил. В 1936-м. Ей шесть лет было, и она очень тяжело заболела.
Сильный жар… Ей было так плохо, что родители в три часа ночи, зимой, в сильный мороз, пошли за врачом, он жил в Сакской волости. По льду речку перешли. Тот, услышав о состоянии ребенка, сразу пошел запрягать лошадь в сани. Приехали, он закутал больную девочку в тулуп, отвез в больницу. Долго лечил и выходил. Она всю жизнь была ему благодарна», — рассказывает Марис.
Накануне нашего разговора я поехала в тот самый лесочек. Найти не слишком сложно, если целенаправленно туда двигаешься — есть указатель и на шоссе, и чуть дальше, на развилке двух лесных дорог. К месту расстрела ведет сосновая аллея. Ее местные жители высадили в 1970-х, тогда же установили памятный камень с надписью «Жертвам фашизма». Мраморные плиты Марис уложил чуть дальше, за камнем. Принесенный им букет белых цветов уже привял и подмерз… По древнему обычаю я положила камушки — и на старый памятник, и на новые плиты.
В краеведческом музее Павилосты хранят память о своих согражданах. Говорят — в местечке все жили дружно и соседей по национальности и вероисповеданию не делили. Хранительница фондов музея Лариса Кипсте показала все материалы, связанные с жизнью и уничтожением еврейской общины Павилосты. Об этом надо рассказать отдельно.
«У Левенштейна долго не было детей. И потом вся Павилоста радовалась — в 1940 году родилась Ната. К 29 октября 1941-го ей был год…
Перед самым расстрелом Левенштейн держал дочку на руках.
Моя теща это знала, потому что немцы взяли местных жителей, чтоб они потом тела закопали. Среди них был и отец одноклассника Табиты. Он потом дома вспоминал об этом ужасе, а сын одноклассникам пересказал. …Трудно говорить, не могу», — голос Мариса дрожит. (То, что я сама давно носом хлюпаю, говорить вообще излишне.)
«В чем виноват был крошечный ребенок?! Может, она бы и сейчас жива еще была!», — восклицает Марис. И возвращается к рассказу, много раз слышанному от тещи.
«Левенштейн держал малышку на руках, а жена у него спрашивала, что происходит (сначала нацисты говорили, что всех отправят в Лиепайское гетто — Л. М.). И он ей отвечал: “Это не люди. Это звери”. Перед расстрелом их гнали из Павилосты пешком, ночь они провели в каком-то сарае неподалеку. Ну почему?!... За что?! Теща вспоминала, как они до войны жили — очень хорошие отношения у всех были», — рассказывает Марис.
Табита Хартмане просила зятя присматривать за местом памяти. Ирина Курчанова, директор музея Павилосты, рассказывала Марису, что ее сотрудники одно время со школьниками регулярно ходили туда, поддерживали порядок. Там довольно долго стояла красивая кукла в коробке — для маленькой Наты… Потом уход официально переняло самоуправление — и, как говорит Марис, ничего не делало. Он написал местной власти письмо, получил обещание, что все приберут. А сам упавшие деревья и большие ветки постарался утащить, насколько сил хватило.
«Теща у меня была мировая. Она дожила до 89 лет. Перед смертью оставила мне свои заметки — что помнила о докторе Левенштейне и других евреях Павилосты, чтоб я не забыл. И денег мне немного оставила, чтобы я эти плиты сделал. Знаешь, я бы и без ее просьбы это сделал, всю жизнь она вспоминала эту историю…
Она хотела, чтобы надпись была на латышском, но я подумал — они евреи, надо бы и на еврейском.
27 октября получил готовые плиты, а 28 октября, накануне годовщины расстрела, отвез и установил. А 29-го поехал снова, думал, может убрано там уже получше, я ж не все ветки утащил. Нет. Но знаешь, что там было? Ночью прошел небольшой дождик,
маленькие капельки воды замерзли на этих плитах, блестели, словно бриллиантики — как слёзы благодарности… И у меня так хорошо на душе стало.
Сделал, что теща просила. Успел. У меня здоровье тоже не самое лучшее, так скажем. Но — сколько смогу, буду присматривать за этим местом», — говорит Марис.
Ему бы хотелось установить большой камень со звездой Давида у поворота на шоссе, чтобы место памяти было заметней.
«На хороших людях мир держится! Мы не имеем права забывать о них! Особенно сейчас, когда ХАМАС такое творит в Израиле», — заключает Марис Бирзниекс.
