— Кто вы по основной музыкальной специализации?
— Джазовый вокалист. Но в целом я пою не только джаз, но и поп, мне нравится рок-музыка. К музыке я пришла так. С самого рождения. Помню, пошла в детский садик и начала петь. Знаете, как крутят по разным видеоканалам разные клипы? Я их смотрела и старалась повторять мелодии. И все воспитатели отмечали, что я пою. И позднее я решила этим заниматься, попросила, чтобы меня отвели в музыкальную школу, потому что это то, что мне сильно нравится. И в результате в Чернигове я ходила в обычную школу, но параллельно в музыкальную, куда меня отвела бабушка, потому что у нее там была учительница знакомая, народная артистка Украины, бандуристка. И учительница сказала, что пойду я учиться бандуре. Я даже не знала, что такое бандура, честное слово, но согласилась — мне главное было заниматься музыкой. Хотя потом оказалось, что у бандуры 55 струн!
Я отучилась шесть лет на бандуре, но попутно еще изучала академический вокал, после чего решила идти дальше, только на вокал. Но все-таки — не академический.
Мне не нравится это — встала у рояля, положила ручку на него, стараешься не дышать...
Это не мое, для меня это сильно строго. И в школе профессора меня за это постоянно пинали, видели, что академическим вокалом я не сильно увлечена. В общем, в результате решила поступить в черниговский колледж имени Ревуцкого на эстрадный вокал. Хотя мне некоторые учителя говорили, что это несерьезно. И бабушка была того же мнения, потому что она раньше пела в филармонии с оркестром, солировала и потому поддерживала только академический вокал или хотя бы что-то народное. Но я сказала — нет, бабушка, это моя жизнь, что хочу, то и делаю.
С того момента я начала немного петь джаз, но в Украине джаз не так развит, как, например, здесь, в рижской школе.
В любом случае, я не смогла там продолжать обучение, потому что началась война. И мама решает: «Все, мы уезжаем!» И я оставила там обучение, тем более что — ну какое может быть обучение вокалу в режиме онлайн?
В результате, когда мы сюда приехали, мама пошла в центр помощи украинцам, рассказала обо мне, о том, что я пою и ей посоветовали рижскую школу Домского собора. Теперь учусь джазу у Инги Берзини — со мной учатся также басисты, барабанщики, пианисты, саксофонист. Иногда бывает перебор вокалисток (со мной поступили еще две девочки), а барабанщиков не хватает. Тогда к нам приходят учащиеся с третьего курса, помогают, потому что у нас есть совместный ансамбль в школе. И даже практика у нас есть — выступаем в Доме общества латышей. Там ближайший концерт будет, наверное, в декабре.
— Учитесь на латышском, сложности есть?
— Сложности есть, конечно. Но математика у меня идет хорошо, там же цифры. Она у меня и в Украине хорошо шла. А вот по остальным предметам, особенно гуманитарным — там как раз нужен язык. Я согласилась, что необходимо учить латышский, но сдавать экзамены на латышском — это трудновато, меня это постоянно напрягало. В общем, я разделила эти дела — я параллельно общеобразовательные предметы сдаю онлайн в Украине, получаю там среднее образование, а музыке учусь все-таки здесь. Посещаю ее, как вечернюю школу.
— 14 ноября вы поете в «Храбром Иванко», украинской сказке? Какая роль?
— Играю Журавля. В октябре уже было шесть показов в рижском зале «Спикери» и 14 ноября будут показы в малом зале «Дзинтари». И как раз пою там песню Журавля, на украинском, а сам спектакль идет на латышском. Я буду ходить вокруг Иванко и петь о том, какая я... немножко несчастная.
— Вы это сказали с легкой улыбкой, но... Вы же действительно для своего возраста уже многое пережили... Можете вспомнить 24 февраля 2022 года?
— Конечно. Я проснулась рано утром от взрывов. И на улице сразу машины сигнализировать начали. И мама проснулась. Мы тогда вдвоем жили — отчим был заграницей. И хорошо, что его тогда не было в Украине... Я сразу зашла на все новостные каналы, чтобы узнать, что происходит. Потому что до этого были частые разговоры (но так — в теории), что может что-то произойти, но говорили: да не переживай, ничего не будет. Но случилось так, как случилось. И в новостях говорили, что всюду стреляют — в том числе и в Киеве, и у нас стреляют.
Мы просто еще и жили с мамой возле аэродрома — вот я и проснулась от того, что там подорвали. Рядом еще и летное училище и мы смотрим на улицу, как собираются солдаты, вещи собирают в машины, в грузовики... И через полчаса улица пуста, никого нет. И моя мама так растерялась, начала плакать, не зная, что делать, куда идти... И я почувствовала себя такой... взрослой... очень.
Мы позвонили отчиму, и он сказал, что надо уезжать из этого района, подальше от летного военного училища. И мы уехали в другой конец города, к одной из наших бабушек. Посидели там, встретили семью отчима с братом, его жену и детей. И пошли в подземное убежище. Я там впервые была.
Когда стояла у входа, то сказала: «Мама, я туда не спущусь». Для меня это было, как в кино, такое видела только в сериалах. Я думала так: если я туда спущусь, то признаюсь в том, что это происходит все на самом деле.
Мама меня буквально затолкала туда, сказала, что в такой ситуации на улице стоит только сумасшедший.
Просидели мы там часа два, слышали очень много сирен. Что-то летало, взрывалось — подробности уже не помню. Потом пошли домой, всем сказали, что когда потемнеет, нельзя включать свет в домах. Так и сидели и думали, что как. И тут позвонил отчим и сказал: все, собирайтесь и вообще уезжайте с Украины. Не через Киев, потому что там дорога уже была никакая. Мама сказала: собираться. А я еще сидела — видимо, в каком-то астрале. То есть как это уезжать с Украины? Как? Куда?
— И куда поехали?
— Мы погрузились в машину брата отчима со всей семьей. О дорогах вообще книгу написать можно. От них одно название оставалось. Через столицу нельзя было ехать. Это потом пошли новости, что могут быть встречены машины с русскими войсками, на которых написаны то ли крестики, то ли еще что-то.
И только тогда мы вспомнили, что видели здоровые грузовики, на которых были эти буквы Z, а рядом с ними солдаты. Мне стало не по себе, потому что оказалось, что людей, выезжавших из нашего города, обстреливали...
Нам повезло, потому что мы из Чернигова одни из самых первых уехали и нас не задело ничего.
Мы какими-то окружными путями ехали. Обычно, когда едешь за границу через столицу и оттуда по прямой — через Львов, например — это около суток. Нам надо было в Польшу ехать, потому что там нас уже ждал отчим. Но кроме нас в первый день очень многие ехали к границе, я видела очень много харьковских номеров, например. И мы стояли в пробке семь дней на границе. Никогда не видела пробку такой длины. Еле-еле двигались, засыпали, нам стучали в окно — можно ехать дальше. Всю неделю питались на заправках, приезжая — покупали все, что есть. Но на западной Украине были такие любезные люди — они нам все бесплатно приносили. Я даже удивилась, что люди так сплотились и друг другу помогают.
Я видела, что люди уезжают с котами, с собаками, кто-то попугаев вез.
Помню, пока кто-то бегал за едой, другой кота выгуливал у границы.
Я никогда не видела столько людей, которые просто бегут. Необычный для меня переезд был, ведь уезжала даже не на чемодане — на сумке. Две штанины и две футболки — и все. Я ведь даже не предполагала поначалу, что уеду... Думала, что я просто в соседний район еду переночевать.
— Что было потом?
— В Польше очень хорошо встречали украинцев. И оттуда — в Латвию, потому что здесь компания дальнобойщиков, в которой работает отчим. Он из Риги как раз выезжал в разные страны Европы. Знакомый отчима нам сразу сдал квартиру, в которой мы все вместе сначала жили, с семьей брата. Потом переехали на другую квартиру, которую с трудом нашли, потому что были такие случаи (для меня странные), что просто не хотели иногда сдавать украинцам. Разные случаи бывают...
— У вас в Украине кто остался? Как они сейчас там живут?
— Бабушки. Сейчас они живут более-менее хорошо. Поначалу мы целый месяц вообще с ними не могли по телефону связаться. Там были со связью проблемы, не было электричества, и люди приносили на улицы генераторы, чтобы позвонить. Можно сказать, что обе бабушки были в мини-депрессии. Одна бабушка говорила мне, что происходят страшные вещи, так что... «лучше не будем с тобой об этом разговаривать». Я постоянно плакала в ответ.
— Там старинную церковь разбомбили...
— Да. Я помню ее, конечно. Так что я не спрашиваю бабушек, но по голосу могу сама определить, что им тяжело. Кстати, одна моя бабушка из России, но уже 45 лет живет в Украине и украинский знает лучше, чем я. И не уезжает из Чернигова, говорит: «Не могу, мои люди здесь, настолько к этому месту прижилась». Она почтальоном какое-то время была, чтобы с людьми работать... Говорит, что если бы было ей лет сорок, то поехала бы, но...
— Что вам дает надежду, что Украины победит?
— У меня уверенность в этом. Украина — не просто территория, это люди. Вот пока там есть люди, которые верят и любят, то Украина будет существовать. Я пришла к этой мысли во время войны. Особенно после того, как увидела, как люди в Украине сплотились.
