От литовской столицы до местечка Рукла около 100 киллометров. Примерно половина пути —по оживленной скоростной трассе Вильнюс—Клайпеда. На второй половине машины встречаются редко. Несколько легковушек — и те преимущественно с военными номерными знаками. Грузовые машины. И спецтехника, которая перевозит бронетронспортеры на гусеничном ходу. Незадолго до самого знака Rukla начинается полигон — один из крупнейших в Литве. Там и сегодня идет интенсивная работа — учения. Пулеметные очереди. Хлопки... Взрывы слышны и у здания центра для беженцев. Вплотную с военной частью Geležinis vilkas («Железный волк») находится и центр беженцев. Буквально забор в забор.
Военная техника проезжает под окнами тех, кто бежал от войны. А звуки продолжают возвращать их в прошлое.
«Да, уж, как дома», — рассказывает Валентина. Она из Донецкой области. У Валентины 9 детей. Она не претендует на статус беженца. В Литве она по другой программе — ее отец литовец, по фамилии Шимкус. И вот вся семья решила от войны бежать на историческую родину. В центре в Рукле оказалась вместе с переселенными по европейской программе квот людьми с Ближнего Востока: «Сирийцы. Говорить — не говорим, мы же не понимаем [по-арабски]. Мы
улыбаемся друг другу, они мне «салям алейкум» скажут по-своему…»
Здание центра для беженцев очень похоже на стоящее в Муцениеках — и не только снаружи, но и внутри. Заместитель директора — он согласился провести экскурсию — шутит: ремонтировали уже после визита руководства в Латвию, может, потому и похоже.
В коридорах — одни дети. Взрослые начинают появляться только к занятию — не сколько литовского языка, сколько знаний о Литве. Учеников должно быть десять. Но сначала их только трое, потом подтягиваются еще три женщины, кто-то приходит с детьми.
Пока урок не начался, преподаватель Аманда рассказывает — работается непросто, многие просто не доходят из одного корпуса в другой. Урок начинается. Все здороваются и поют гимн. Потом вместе учат называния литовских городов. Работники центра рассказывают — целеустремленных можно сразу выделить, они и язык лучше учат, и в быту это заметнее. Ставят в пример молодого человека из Афганистана. На вид лет 25. Довольно сносно говорит и на английском, и на литовском. Приехал полгода назад. От интервью Латвийскому радио-4 отказывается, но без микрофона рассказывает, что ищет работу. В два часа дня здесь ждут представителя биржи труда. Сразу несколько человек стоят у кабинета: от того,
смогут ли они найти работу, зависит то, как дальше сложится их жизнь в Литве.
В этом центре они смогут провести всего три месяца (раньше разрешалось полгода). На пособие, которое, как и в Латвии, тоже урезали, прожить очень сложно. Один раз выплачивают 204 евро, семья независимо от числа детей больше 500 пятьсот евро получить не может. После этого центра — программа интеграции в самоуправлениях, которая длится 12 месяцев. А дальше — каждый сам за себя.
Такую интеграцию активно критиковала семья из Ирака. Они не могли найти жилье и хорошую работу, устроил их депутат Европарламента. А сейчас и вовсе они уехали к родственникам в Швецию. Там они могут провести не больше трех месяцев. Но после первого месяца отсутствия их уже лишили социальных выплат. А через еще два месяца Швеция может их выслать, и уже тогда они станут практически невыездными из Литвы. Эта семья была одной из первых, прибывших по европейской программе переселения. «Наши первые», называют из работники центра. И показывают рисунок девочки из этой семьи. Он до сих пор висит на доске в детской игровой комнате. Яркие краски, домик и принцессы — это и латинскими буквами подпись: MENE...
По евросоюзовской программе квотированного распределения беженцев Литве предстоит принять 1105 человек. Как и Латвия (чья квота — 776), Литва сильно отстает от графика: за первые полгода 2016-го в страну не перевезли и сотни человек из лагерей в Греции и Италии. Врпочем, буксует вся программа в целом: усилиями всего ЕС, как уже писал Rus.lsm.lv, к июлю из лагерей были фактически переселены около 3 тысяч человек — из 120 тысяч.
