Владелец хозяйства — Эрнест Милевский, выкупивший в 90-х колхозную ферму. Ему активно помогает его сестра Инара Деркач, которая работает здесь с первых дней. Она отвечает за большинство хозяйственных вопросов. С ней журналисты и побеседовали.
— Кто за что отвечает здесь, в Druviņi?
— Наше хозяйство Druviņi было основано в 1994 году — мы тогда его зарегистрировали как крестьянское. Вот с той поры и начали хозяйничать. Взяли по паям старую колхозную ферму и начали на ней работать. Потом, когда хозяйство стало развиваться, мы взяли еще одну ферму, вернее, животноводческий комплекс на 2000 голов откормочного скота. Начали с руин, в общем-то, поднимать этот свой новый комплекс. Строили поэтапно — первый корпус, второй, потом через несколько лет третий. Вроде строительство закончилось. На данный момент у нас 396 дойных коров и молодняк — примерно 400 голов.
— Вы вместе с братом руководите хозяйством?
— Хозяйство основал мой брат, а я просто помощник.
— Что входит именно в ваши обязанности?
— Я отвечаю за сам скот — анализы, осеменение и многое другое на мне. Техника, посевы и земля — ответственность брата.
— У вас получается не в чистом виде молочное хозяйство, вы что-то еще и выращиваете, или это все взаимосвязано?
— Все взаимосвязано. На продажу ничего не производим, зерно выращиваем только для корма скоту, сено и силос сами тоже заготавливаем.
— Хозяйство формировалось как молочное, или были какие-то изменения, вы пробовали разные варианты?
— Сначала, когда мы купили молочную ферму, там уже был скот. У нас было 12 дойных коров. Потом со временем начали больше и больше развиваться — и поняли, что нужно нанимать людей, чтобы помогали, потому что сами уже не справлялись. А чтобы нанять людей, надо больше количества скота — тогда и объем молока вырастет, и материально лучше станет. Так и доросли до сегодняшнего дня, до такого стада.
— Сейчас мы находимся в таком комплексе, в ряд стоят коровы, и у них сейчас, как я понимаю, время завтрака-обеда?
— Именно так. Проехал миксер, который их покормил. Они поели и на покой.
— Это какой-то специальный корм? С виду это просто сено.
— Нет, это не сено. Это мы закладываем зеленую массу в силосные ямы, утрамбовываем, она стоит — и получается силос. Потом все миксуется, так, чтобы получилась однородная масса. Потом все распределяем по коровам.
— Почти 400 голов… Как удается справиться с таким хозяйством? Это больше автоматика, люди?
— У нас доильный зал, вот сейчас доится первый, старый корпус, потом дойка идет в новом корпусе — там есть люди, работают.
— Сколько людей занято во всем комплексе?
— Всего у нас в хозяйстве где-то 20 человек работает, 9 человек именно на дойке и кормежке.
— Крестьяне постоянно жалуются на нехватку рабочих рук. Человека, который, как говорится, был бы готов уйти работать на землю, со скотом — не самая легкая работа — не найти. Как вам удается находить работников?
— У нас пока еще есть кому работать. Коллектив довольно молодой, я среди всех самая «пожилая», можно сказать. Все примерно моего возраста, есть постарше и помоложе, ну а потом со временем, конечно, будет очень туго. Зато многие крестьяне и ставят роботов, потому что некому работать. Действительно, есть волости, в которых нет людей. Мы пока еще это так не ощущаем как большую проблему с рабочей силой.
— Люди приходят уже с нужными навыками или они, как говорится, словно белый лист, и нужно обучать — просто у них есть желание, а вам нужны рабочие руки, и компромисс находится?
— Нет, приходят как раз как «с чистого листа». Мы обучаем, люди нормальные, адекватные, понимающие, осваиваются быстро, и никаких проблем не возникает.
— Это в основном местные?
— Да, у нас все местные. Одна женщина у нас работает с тех пор, когда мы начинали, с 1994 или 1992 года, когда мы еще руками доили. А так — есть и молодые, молодцы, работают, проблем с рабочими нет.
— Если говорить о результате, о молоке, назовите какие-нибудь цифры, статистические данные: сколько выдает хозяйство тонн, литров?
— В декаду мы сдаем где-то 110 тонн молока.
— Это считается много или мало?
— Это нормально. Средний надой у нас 7 700 тонн. Мы за большим объемом не гонимся, кто-то по 10 и 11 тонн надаивает. У нас такого нет. Для нас главное, чтобы коровы были здоровые. Потому что когда из коровы можно все «высосать», она 3 года живет, не больше. Три лактации и все. У нас и по 5, и по 6 лактаций. За большим рекордом, рекордными надоями мы не гонимся.
— Куда вы сдаете молоко?
— На предприятие Preiļu siers. Как начали с ними с первого дня сотрудничать, так и по сей день.
— То есть латгальское молоко остается в Латгалии?
— Да, именно так. Все время сотрудничаем с Preiļu siers.
— Так изначально планировалось м или были варианты? Многие крестьяне говорят, что отправляют молоко в Литву. Так говорят и о молоке, и о зерне, и других продуктах. У вас были мысли экспортировать?
— Нас пока все устраивает. Да, многие у нас здесь «ушли» в Литву, сдают молоко туда. Не знаю. Кто-то плакал, что задерживают выплаты там, но мы никуда не прыгаем, стоим на месте.
— Несколько лет назад молочники активно говорили о низких закупочных ценах на молоко. Как «скачут» цены, как удается выживать в таких условиях? Иногда говорили, что закупочная цена даже ниже себестоимости производства молока.
— Да, были периоды, когда был большой кризис, люди вообще паниковали, многие позакрывались. Было тяжело, но как-то выкручивались. Были старые запасы, платили людям зарплаты, они же ведь ни при чем.
— То есть сейчас цены в принципе удовлетворяют?
— Пока нормально. Сейчас вот на данный момент нормально, ничего. Каждый хочет побольше, чтобы цена получше, повыше, но уж как есть — так есть, ничего не поделаешь. Было когда-то совсем плохо, сдавали чуть ли не за бесплатно. Но и тогда жили.
— Еще вопрос, который сейчас сложно обойти — период пандемии. Насколько он отразился на производстве, непосредственно на вашем хозяйстве?
— Единственное, у нас был такой период — начали падать цены. Говорили, что именно потому что позакрывались разные кафе и рестораны, нет сбыта продукции. Но Preiļu siers больше занимается производством сыра.
— То есть вы не почувствовали?
— Именно только по цене на молоко, она упала. Но ничего, сейчас как-то стабилизировалась, уже не падает и все нормально.
— Вы продолжали в том же объеме давать молоко, вас пандемия не вынудила сократить надои?
— Нет, мы как идем, так и идем, как говорится, ни влево, ни вправо.
— Еще есть неотъемлемый знак равенства — между крестьянством в Латвии и еврофондами. Насколько действительно можно своими силами, за счет своих ресурсов обновлять в первую очередь технически, или все-таки эти еврофонды, за счет которых удается что-то приобретать, они спасают? Как вы оцениваете эту ситуацию?
— Мы постоянно писали проекты. Вот новый корпус построили по проекту и второй корпус тоже по проекту. И технику тоже, но какую-то и за свои средства покупали. Много проектов у нас.
— Насколько реально в сегодняшней ситуации латвийскому крестьянину выжить без такой внешней поддержки?
— Я скажу так: сейчас везде говорят, чтобы молодежь шла на село и начинала работать. Но, знаете, если нет фундамента и родительского плеча, молодежи не подняться, я считаю.
— Действительно получается так, что молодежь идет только исключительно та, у родителей которых уже есть хозяйство, и они просто подключаются как следующее поколение? А если человек со стороны — то таких намного меньше?
— Да. У нас здесь в округе есть большие крестьянские хозяйства, которые занимаются зерновыми, у них по 2000-4000 га земли — и молодежь (сыновья, дочери) начинает там работать, но у родителей, которые в предыдущие годы всем этим занимались. А так — прийти какому-то парню и начать с нуля… Ну не знаю. Потому что в любом случае — чтобы что-то начать, чтобы написать какой-то проект, чтобы получить кредит, нужно сделать какое-то свое вложение. Если, конечно, у кого-то есть свои сбережения, то те могут. Только вперед. Хотя сейчас все земли раскуплены, все розданы, так что не знаю, с чего начинать молодежи, которая хотела бы с нуля.
— Подводя итоги нашего разговора. Почти 400 голов скота. Есть ли мысли дальше развиваться, расширяться, или это в принципе тот «потолок», который устраивает?
— Можно расширяться и расширяться до бесконечности. Я думаю, что у нас уже «потолок», дальше расширения не будет, потому что тогда надо снова строить какие-то фермы, какие-то корпуса… Так что больше пока не планируем. Уже предпенсионный возраст, если я его догоню. Так что все, больше и дальше — нет.
— Инара, и в заключении нашего разговора скажите: каким вы видите сельское хозяйство в Латгалии, молочную отрасль, какие ее ждут перспективы?
— Молочное производство всегда было и будет, оно будет дальше развиваться, потому что тот, кто это дело начинает, не останавливается. У нас и рельеф такой более подходящий именно для молочного скота, ведь наш скот все время на улице гуляет, в течение всего сезона. Так что я думаю — если цены будут нормальные, то все будут жить хорошо.
