— Как изменилось общество за год? Что за это время украинцы узнали сами о себе? Чем удивили лично вас?
— За минувший после широкомасштабного российского вторжения год граждане Украины показали, что их страна им не безразлична, они готовы защищать ее с оружием в руках. Уверен, что в современном мире это дорогого стоит. После краха глобализации доказать способность защищать национальное государство — это сильный шаг. Мы узнали, что базовые изменения предыдущих лет — строительство Вооруженных Сил, усиление позиций национальной культуры и украинского языка, противодействие российской пропаганде — были правильными. Меня удивили многие люди: военные, сражавшиеся словно в кино о Второй мировой, железнодорожники, организовавшие эвакуацию миллионов людей, коммунальщики и энергетики. Всех не перечислить.
Украина сейчас завершает процесс становления украинской политической нации, и победа над Россией станет кульминацией этого процесса.
— Где себя видят украинцы культурно и политически после войны? Времена ex-USSR очевидно и безвозвратно кончились. Что в будущем? «Восточная Европа»? «Центральная»? Какой сейчас вектор общества?
— Есть мнение, что Украина станет лидером цивилизованного мира «здесь и сейчас», но я его не разделяю.
Нам нужно будет конвертировать успехи Вооруженных Сил в мощную политическую позицию в Балтийско-Черноморском регионе, оправдать европейские и евроатлантические авансы.
Это непростой процесс, не одного дня. Задачи украинского истеблишмента — реализовать европейский выбор в практическом смысле. Не забывайте, что наша страна понесла серьезные потери, а российская агрессия серьезно подорвала украинскую экономику. Нам будет непросто, но статус европейской страны Украина заслужила по праву. Думаю, кстати, что в цивилизованном мире не осталось тех, кто путает Украину и Россию.
— Говоря о видении будущего, когда у человека есть завышенные ожидания, это приводит к разочарованию и обманутым надеждам. Какие надежды украинцев рискуют стать обманутыми?
— У меня есть серьезные опасения, что после нашей победы над Россией будет немало непростых процессов.
Общество сегодня зачастую кормят сладкими информационными пилюлями по рецептам военного времени. Но их срок годности не бесконечен.
Многие проблемы, свойственные Украине до 24 февраля 2022 года — коррупция, ручные суды, неэффективность государственного управления — никуда не исчезли. И их придется решать всем вместе. И откладывать на «после войны» создание прозрачного суда и привлекательного инвестиционного климата не стоит.
— После войны, вероятно, Украине придется выстраивать заново отношения — или с РФ, или с теоретической «прекрасной Россией будущего». Какие сценарии приняло бы украинское общество в этом вопросе?
— Не стану отвечать за всех. Мое мнение: Россию в нынешнем виде необходимо демонтировать, вырвав ядовитые зубы и лишив способности вести себя агрессивно. Это залог мира и безопасности в Европе, без такого сценария говорить о спокойном развитии континента не придется.
«Хорошие русские» быстро ломаются на «украинском вопросе», это факт.
— С 2014 года мы наблюдали ментально-политическое движение Украины на Запад. Cейчас Евросоюз рассматривает заявку на вступление и, власть посылает сигналы о надежде на быстрый путь. Однако в истории ЕС было всякое: Турция подала заявку в конце 1980-х и до сих пор ждет членства. Насколько украинцам хватит евроэнтузиазма в этом вопросе? Какие черты украинского характера могли бы повлиять на движение в сторону Европы в будущем?
— Украина — европейская страна, и в прошлом году с статусом кандидата в члены ЕС она получила политическое подтверждение этого географического факта. Но
у Евросоюза, как мне представляется, есть свои резоны в сближении с Украиной: он намерен выступить оператором восстановления украинской экономики, что благодаря масштабу работ даст импульс европейской экономике.
Прагматично? Да. Но кто сказал, что путь в ЕС будет устелен вышитыми рушниками? Евроинтеграция — брак по расчету, и брачный контракт будет включать многочисленные нюансы.
— Дерусификация Украины набирает обороты, выходя далеко за пределы сноса памятников, переименования улиц. Кажется, что «десоветизация» и «дерусификация» стали политическими синонимами. Оправданно ли это? Каким вам видится конец этого процесса, где стоит поставить точку? Нет ли риска увлечься?
— Точку в процессе дерусификации поставит жизнь. Напомню, что процесс русификации Украины продолжался с XVIII века, нас последовательно лишали собственной истории и культуры. Мы только восстанавливаем свое право быть на карте европейского многообразия не как «младший брат» России, а как самостоятельная страна.
Идея о триедином славянском народе, как известно, обслуживала имперские интересы России больше 150 лет. Но Украину ведь не на обочине исторического процесса нашли.
Даже история Киева и Львова говорит об общности украинской и европейской истории.
— Если раньше армия РФ состояла из одних контрактников, сейчас в ней все больше мобилизованных не по своей воле. Готовы ли украинцы видеть серое, или же все стало черным и белым? Будут ли готовы они разделить это в будущем, после войны?
— Война делает восприятие ситуации черно-белым. Представить себе добрососедские отношения с Россией я не могу. Фантазия, наверное, слишком бедная. Для примера скажу, что даже призывы к диалогу с белорусами в Украине не находят широкого позитивного отклика.
Бучу, Мариуполь, Изюм, сотни убитых украинских детей украинцы не забудут. Это инстинкт самосохранения.
Поэтому сейчас не время для скорби, а время для ненависти к врагу.
— Любая война по определению означает дегуманизацию врага — восприятие его не как множества пусть плохих, но людей, а как однородной массы — «орков», «орды», «свинособак». Не дегуманизирует ли такое «расчеловечивание» самих дегуманизаторов? Как оно может проявиться в будущей мирной жизни?
— Не Украина это начинала…. История дегуманизации врага Россией (Советским Союзом) начинается с 1942 года, со стихотворения Константина Симонова «Убей (немца)». «Распятый мальчик» в Славянске в июле 2014 года был только более современным ремейком. Я отвечаю на русском языке, используя его для донесения своей позиции, но
использование русского я существенно сократил, хотя родился в русскоязычной семье и окончил школу с русским языком преподавания.
Наверное, я бандеровец. 😊 (Смайлик поставил сам г-н Магда — интервью бралось по переписке — Rus.LSM.lv)
— Со стороны власть в Украине кажется сейчас монолитной. До войны такого ощущения не было. Впечатление, что политика исчезла — если понимать политику в том числе и как борьбу за власть и за влияние. Так ли это?
— Власть в Украине несколько злоупотребляет тем, что украинцы воспринимают Владимира Зеленского как символ сопротивления. У нас хватает проблем с этим. Но большая политика начнется после завершения боевых действий с Россией. Зрелость общества проявляется и в том, чтобы не раскачивать лодку, не лить воду на мельницу российской пропаганды. Но так будет не всегда,
время отвечать по гамбургскому счету для тех, кто сконцентрировал всю полноту власти, наступит вскоре после победы над Россией.
— Как воспринимают сейчас в обществе Зеленского? Воспримут ли его в мирное время?
— Зеленский — лидер страны. Сомнений в этом нет. Российское вторжение остановило падение его рейтинга, но президентская команда не сумела использовать потенциал вчерашних оппонентов в интересах государства. Мне жаль, что так случилось, и аргументацию «Он же не сбежал» я не воспринимаю. Зеленский прыгнул выше головы, но проблемы в его команде не исчезли. Что касается мирного времени, то армия, сформированная по мобилизации, является срезом общества. Поэтому бытующее
мнение «Вот вернутся с фронта наши парни» — достаточно опасная иллюзия.
Каждый должен отвечать за себя, и война не повод сворачивать демократические процессы.
— Есть впечатление, что власть сейчас сосредоточена в руках немногих лидеров власти, а роль Верховной Рады существенно уменьшилась. Так ли это? Можно ли вернуться к прежней модели власти? Есть ли риск долговременного дисбаланса ветвей или даже «узурпации»?
— Украина — парламентско-президентская республика, а процесс сосредоточения власти в руках президента начался еще в 2019 году.
Монобольшинство, знаете, развращает.
Российское вторжение заморозило политические процессы, приостановило политическую жизнь, но не ликвидировало демократию в Украине. Я очень на это рассчитываю, ведь опасность стать в войне с Россией «другой Россией» велика и ощущается во многих действия нынешней украинской власти. Но
граждане Украины и раньше показывали, что узурпации они не потерпят, думаю, в случае необходимости они смогут показать любому правителю его место.
— Украина выдвигает цель возврата ее оккупированных территорий — Донецкой и Луганской областей и особенно Крыма. Что делать с нынешним населением этих регионов, учитывая, что часть переселилась туда после аннексии, а часть изначально была прокремлевских взглядов — и при этом понять, какие там настроения сейчас, практически невозможно?
— Без возвращения всех захваченных Россией территорий, включая оккупированные в 2014 году, говорить о завершении войны не приходится. Это реальность.
Что будет с населением временно оккупированных территорий? Думаю, оно будет приспосабливаться к реалиям
после восстановления Украиной контроля над ними. Иначе не будет.
— Многие украинцы выехали из-за войны за границу. После войны Украине важно будет убедить их вернуться и реинтегрировать. Возможно ли это? Есть ли риск потерять большую часть беженцев, которые могут обустроить жизнь в новой стране и не захотят возвращаться из Европы? Или же следует переформатировать само понятие украинца и рассматривать украинцев как глобальную нацию, «граждан мира», которые развивают украинскую идею, не живя и даже не бывая в Украине? И в этом случае какие шаги следует предпринимать правительству мирного времени?
— Пока украинская власть не продемонстрировала даже минимальной готовности обеспечивать возвращение домой миллионов беженцев, которые стали составляющими крупнейшего в новейшей истории Европы миграционного кризиса. Наши мигранты — хорошо образованные, адаптабельные, не слишком агрессивные — нужны многим странам стареющей Европы. Но Украине они нужны намного больше, это наши сограждане. Поэтому
идеи «глобального украинца» хороши на бумаге, в жизни Украине необходим людской ресурс.
— Сейчас исторические обиды между Украиной и некоторыми странами (Польша, Венгрия) отошли на второй план. Готово ли общество после войны говорить на эти темы, в том числе об ответственности своего народа? Какой мандат общество готово выдать политикам в этом вопросе?
— Интересный вопрос, поскольку
отношение к Украине стало камнем преткновения для отношений Польши и Венгрии, ранее бывших в ЕС парочкой почти изгоев.
Исторические проблемы в Центральной Европе не исчезнут сами по себе, но сегодня граждане Украины не только пишут историю своей страны, но и защищают другие государства Европы. Украинское общество сегодня вымотано военными испытаниями, и ожидать, что исторические проблемы станут первоочередными, я бы не стал.
— Согласны ли Вы с тем, что 24 февраля 2022 года стало точкой невозврата? По-Вашему, к чему больше не сможет вернуться Украина, РФ и мир в целом?
— Мир уже не будет таким, как был до 24 февраля 2022 года. Где ОБСЕ как инструмент? Где эффективный Красный Крест? Где миф о «непобедимой и легендарной» армии России? Где миф о России как предсказуемом и надежном партнере? Всего этого больше нет. Нас ожидают серьезные изменения, и это очевидно,
возможно, «Рамштайн» станет новым форматом безопасности. Мир будет меняться, и поражение России станет реперной точкой.
Неслучайно ведь Кремль пытается всех пугать попеременно возможным поражением России и ядерным оружием. Но эти маневры только оттягивают поражение Кремля, исторически Путин проиграл, отдав приказ захватить Украину и потерпев неудачу в этом вопросе.
