По словам представителя организации Gribu palīdzēt bēgliem («Хочу помочь беженцам»)Иевы Раубишко, конкретные истории конкретных людей показывают, что в ряде случаев люди бегут к нам от действительно большой опасности.
«Я подробно говорила с человеком из Ирана. Мы же знаем, что там проходят протесты и как эти протесты подавляют. Он рассказал мне, что приехал, бросив свою семью, дом, работу. Мужчина в Тегеране защищал своего друга, у него возник конфликт с военной полицией, после чего к нему домой (он сам не живет в Тегеране) пришли, забрали лаптоп, телефон, документы…
Он говорит "я понимаю пограничников — они делают свою работу, а я нелегально пересекаю границу, но поймите меня: я бросил все, я скучаю по своим детям, но я не могу там остаться,
мне грозит смертная казнь". И он не единственный такой. Одна семья из Ирана рассказывала то же самое. Они на границе оказались вместе с детьми – их сразу не пустили, дети теряли сознание, не могли ходить… Они восемь дней находились в лесу. И они тоже говорят:
да, мы можем здесь умереть, но мы не можем вернуться, потому что там нам грозит смертная казнь»,
— приводит она примеры.
Руководитель латвийского бюро Международной организации миграции ООН Илмар Межс согласен, что миграционным службам действительно надо глубже вникать в ситуацию каждого конкретного соискателя убежища. И, по его словам, общая европейская миграционная политика постепенно идет в эту сторону.
Он подчеркивает: не все желающие попасть в Европу действительно серьезно рискуют на родине
«Можно сказать, что примерно половине при попытке получить статус в Европе отказывают – потому что не было повода или не смогли доказать основания. И они соглашаются вернуться обратно. Например, это касается большинства иракцев. Я сам встречался со многими людьми, и как раз на днях еще прибыли с латвийско-белорусской границы — они хотят вернуться в Ирак. Так что этот поток нельзя сваливать в одну бочку», — отметил гость передачи.
Но и записывать всех в «экономические мигранты», не разбираясь, тоже ни в коем случае нельзя и в целом следует смотреть на ситуацию конкретного человека и на то, что происходит в стране, откуда он приехал.
«Например, насчет афганца можно довольно легко предположить, что если он вернется в Афганистан, то ему будет грозить смерть. Во многих случаях то же можно сказать про Иран. Но если мы говорим про Ирак, особенно про его северную часть, где уже нет такой явной войны [...], то люди уже соглашаются туда возвращаться», — рассуждает специалист.
«Если перед нами человек, который бежал, оставив семью с детьми и которому там на родине грозит смертная казнь (не потому, что он кого-то убил в драке, а потому он не согласен с тамошними средневековыми законами!),
мы могли бы сказать: да, он не должен умирать ни здесь ни там, и раз уж он сюда добрался, давайте посмотрим, может, мы можем и ему помочь»,
— уверен И. Межс.
