80 лет трагедии в Аудрини. Как нацисты уничтожили почти всех жителей деревни

Обратите внимание: материал опубликован 2 года назад

Во время Второй мировой войны Латвия прошла через волны репрессий двух оккупационных режимов: советского и нацистского. Пострадали разные группы населения. Ровно 80 лет назад в небольшой латгальской деревне Аудрини нацисты уничтожили почти всех ее жителей.

Хронология событий

Еще до расправы над аудриньцами немецкие оккупационные власти предупреждали жителей Латвии о возможных репрессиях вплоть до расстрела, если те будут помогать «опасным элементам» — евреям, беглым советским военнопленным — любым образом: укрывать, передавать продукты, оружие и т.д. Но эта угроза не всегда удерживала местных жителей, и порой это заканчивалось для них трагически.   

18 декабря 1941 года деревню Аудрини в Макашанской волости патрулировали латвийские сотрудники вспомогательной полиции Альфонс Лудборж (1895 г.р.) и Леонард Ульянов. У дома местной жительницы Анисьи Глушнёвой (1893) их подстерегли пятеро вооруженных красноармейцев, сбежавших из резекненского лагеря для военнопленных, среди них был и сын хозяйки дома, бывший милиционер Родион Глушнев. Началась перестрелка, один полицай (Лудборж) был застрелен, погиб и один красноармеец. Ульянову удалось убежать. Остальные партизаны покинули деревню и направились в сторону Наутрены.    

Дальнейшие события развивались очень быстро. К поискам беглецов подключили больше сотни полицейских. В Маевском лесу в результате вооруженной стычки с красноармейцами 21 декабря погибло еще трое работников полиции: Андрив Пурмалс (1913), Антон Мугин (1907) и Виктор Глейзд (1906). Отчасти это произошло потому, что немцы плохо вооружили своих помощников, о чем заявлял в рапорте и начальник второго участка Резекненской уездной полиции Болеслав Майковский (1904–1996) [1]:

«Бандиты для защиты использовали труднодоступный пригорок, заросший мелким непроглядным подлеском, притом использовали автоматическое и полуавтоматическое оружие. В распоряжении сотрудников полиции — сильно изношенные винтовки русского образца, с ограниченным запасом патронов».[2] Незадолго до Рождества, 22 декабря, по приказу комиссара Даугавпилсского округа Фридриха Швунга  (Friedrich Schwung, 1904–?) всех жителей Аудриней арестовали и отправили в Резекне.

После стычек с полицаями красноармейцы нашли укрытие в деревне Молтуве у семьи Тихоновых. Но хозяева, осознавая, чем им грозит присутствие таких гостей, сами донесли на них. 31 декабря полиция окружила дом, и в ходе перестрелки все красноармейцы были убиты.

Начальник Резекненского уезда Альберт Эйхель.
Начальник Резекненского уезда Альберт Эйхель.

2 января 1942 года дома в Аудрини были разграблены и сожжены нацистами. Как горела деревня, вспоминает библиофил Степон Сейль: «В январе 1942 года, когда мы с отцом возвращались из Резекне с очередного допроса, на Резекненско-Гулбенском шоссе отец едва успел свернуть на обочину, чтобы нас не сбил грузовик, где сидело много полицейских. Мы свалились в канаву. После этого, когда мы были на Клявской пустоши, откуда открывается широкий обзор во все стороны, мы увидели пламя многих пожаров. Горели Аудрини. Проехавшие [в грузовике], таким образом, были поджигателями Аудриней».[3] Об этом докладывал 12 января начальнику Резекненского уезда Альберту Эйхелю (1912–1984) и Б. Майковский: «В связи с содержанием крайноармейцев-пленных и убийством четверых полицейских 2 января с.г. на основании приказа полиции безопасности была сожжена деревня Аудрини в Макашанской волости». [4] Следует отметить, что награбленные и конфискованные вещи были доставлены в Резекне.

3 января на территории бывшего тира айзсаргов в Анчупанских горках было убито большинство аудриньцев (около 200 человек) [5], а 4 января в Резекне на базарной площади публично казнили 30 мужчин, жителей деревни, среди них — и 13-летнего мальчика Василия Глушнева.

Об этих событиях писала в своем дневнике секретарь-машинистка Резекненской тюрьмы Анна Дружинская: «Воскресенье. С утра около 10 часов я пошла в канцелярию, на дежурство. Перед ней много людей было. К чему-то готовились. Наконец Смейлис (начальник тюрьмы) мне сказал: в 11 часов на рыночной площади расстреляют тридцать оставшихся макашанцев. Я взяла платок и побежала домой. Навстречу — толпы людей. [..] В пол-одиннадцатого стали звонить в церкви. Когда я вышла из дому, раздался первый залп. Ровно в одиннадцать. Через одну-две минуты — опять. Потом отдельные выстрелы. Наверное, раненых добивали. Смейлис потом рассказал: расстреливали по десять за раз, в три захода. Начальник уезда сначала произнес краткую речь. Всех тридцать привезли из тюрьмы на площадь разом, со связанными за спиной руками. И упали все одинаково: сначала ничком вперед, потом на спину. Тела погрузили на автомашины и увезли непокрытыми». [6]

Нажмите, чтобы увеличить:

Приказ командира германской Полиции безопасности в Латвии оберштурмбанфюрера Эдуарда Штрауха о казни жителей Аудриней.

Фото: “Rēzeknes Ziņas”, 10.01.1942.

Эта расправа была со стороны нацистских репрессивных органов акцией устрашения —  «профилактическим средством», на что указывает и приказ командира германской Полиции безопасности в Латвии оберштурмбанфюрера Эдуарда Штрауха (Eduard Strauch, 1906-1955), опубликованный в «Резекненских вестях». Приказ был опубликован и в других печатных изданиях в оккупированной Латвии (Daugavas Vēstnesis, Jēkabpils Vēstnesis и пр.). Об этих событиях Б. Майковский в рапорте от 28 декабря 1941 года писал: «В связи с упомянутыми убийствами задержаны все жители деревни Аудрини Макашанской вол., общим числом 201 человек». [7]

Следует добавить: нацистские карательные органы не планировали казни всех аудриньцев,    поэтому

приходится согласиться с утверждением, что «при проведении репрессий против жителей Аудриней местные сотрудники немецкой полиции проявили «инициативу» больше, чем того требовали вышестоящие инстанции».[8]

 

Нацисты применяли на оккупированных территориях принцип коллективной ответственности, и их пропаганда подчеркивала: «Чтобы предупредить многих несознательных от подобных деяний и оградить легковерных от доверия слухам и не отвечающим духу новой Европы вещам, в эти дни сожжена вся деревня Аудрини Макашанской волости, где бандиты нашли прибежище. Над жителями, которые повинны в сокрытии врагов всех земляков и новой Европы, приведена в исполнение смертная казнь». [9] На это указывает и случай с жителями деревни Мордуки Лудзенского уезда: там 6 января 1942 года по приказу командира Даугавпилсского отдела немецкой Полиции безопасности оберштурмфюрера Гюнтера Таберта было расстреляно 47 человек.

Нажмите, чтобы увеличить:

Часть казненных жителей Аудриней.

Фото: фрагмент выставки в Латгальском культурно-историческом музее

Аудриньская трагедия вызвала возмущение у латгальского населения. Это зафиксировано в рапорте начальника второго отдела Резекненской полиции Б. Майковского от 12 января 1942 года: «В связи с направленными на жителей деревни Аудрини репрессиями среди жителей разных волостей бродят слухи, что представителей польской национальности ждет то же, что жидов». [10]

Причины трагедии и замалчиваемая советской властью правда

В советское время поддерживался нарратив о том, что у А. Глушневой прятались красноармейцы, готовившие вооруженные акции против нацистского оккупационного режима. В одном из советских печатных изданий подчеркивается: «После поражения фашистов под Москвой шестеро мужчин в аудриньском подполье собрали оружие и информацию о ситуации в окрестностях, готовились к партизанским действиям». [11] В еще одном источнике указано: «Они уже собрали оружие и решили в самое ближайшее время   начать партизанские действия, чтобы помочь весне пробить дорогу сквозь глубокие снега».[12] Однако подтверждений этим заявлениям нет. Совсем наоборот. Нередко эти красноармейцы вооруженными ходили по поселку, отправлялись развлекаться (на танцы) в село Большие Пудеры по соседству.  

То, что красноармейцы были «заметными», признавали и другие окрестные жители. Поначалу они держались тихо, но позднее начали вести себя бесстыдно, разгуливали вокруг с песнями. [13]


Однако что же побудило сотрудников полиции Резекненского уезда явиться в Аудрини в составе всего двух человек, плохо вооруженных? Здесь более обоснованным выглядит объяснение о бытовой распре между матерью А. Глушневой и ее приятельницей Мариной Морозовой, предположительно — из-за раздела имущества убитых евреев. В результате М. Морозова донесла на А. Глушневу местным оккупационным властям, что неоднократно получала угрозы в свой адрес. Сходные сведения дали в 60-х годах прошлого века участникам научной экспедиции и жители восстановленных после войны Аудриней. Например, Капитолина Платонова 8 апреля 1963 года рассказала участникам экспедиции, что у Р. Глушнева прятались  четверо красноармейцев, и М. Морозова злилась на мать Родиона, потому и донесла в полицию. [14] Интересно, что в 1972 году в газете «Луч» (Stars) за 1 января всё та же К. Платонова выразилась так: «И вот была там такая Морозова. [..] И эта мерзавка пустила в ход, что знала — предала парней».[15] Однако сомнительно, чтобы М.Морозова могла донести стражам порядка на красноармейцев. Только так можно объяснить появление в деревне малочисленного наряда полиции, потому что, как пишет историк Инесе Дреймане, «вряд ли такое произошло бы, будь получено сообщение о пяти вооруженных людях, из которых один еще и бывший сотрудник НКВД».[16]

7 августа 1944 года советские органы власти задержали М. Морозову и в декабре того же года осудили ее за связь с нацистами на 10 плюс еще 5 лет лишения свободы.  

«Аудриньский суд»

В 1964 году правоохранительные органы Латвийской ССР завели уголовное дело по статье Уголовного кодекса ЛССР об измене родине и злоупотреблении властью. Во время следствия были допрошены десятки свидетелей, составлено 198 протоколов.

В октябре следующего года в рижском Дворце культуры ВЭФ начался так называемый Аудриньский суд. На скамье подсудимых по обвинению в преступлениях на территории Резекненского и Лудзенского уездов (в том числе в убийствах евреев, ромов и т. д.) оказались бывшие резекненские полицейские и работники тюрьмы: Язеп Басанкович, Янис Красовскис, Петерис Вайчук, еще трое обвинялись заочно — Альберт Эйхель, Бронислав Майковский и Харальд Пунтулис после войны отправились на Запад. 30 октября 1965 года был зачитан приговор, вынесенный коллегией уголовных дел Верховного суда ЛССР во главе с председателем, юристом Валфридом Каукисом (1906–1988). Пятерых из шести обвиняемых приговорили к расстрелу, и только бывший резекненский тюремный надзиратель Вайчук получил 15-летний срок в исправительной колонии строгого режима.

 

Судебный процесс по делу о расправе над мирным жителями Аудриней. Рига, 1965 год.
Судебный процесс по делу о расправе над мирным жителями Аудриней. Рига, 1965 год.

Судебный процесс вызвал большой резонанс в обществе, к нему было приковано внимание советских органов власти, в том числе он тогда освещался во многих газетах. Официозная «Циня», печатный орган ЦК Коммунистической партии ЛССР, 31 октября 1965 года писала: «Это был суд над фашизмом. Пособники оккупантов, чьими руками выполнялась «черная работа», освобождалось пространство для жизни господ из «высшей расы», получат заслуженную кару». [17]

Хотя по существу на суде рассматривались преступления, совершенные в период нацистской оккупации, для советских органов власти это служило и средством пропаганды и дискредитации латышской общины в изгнании.  

Это в определенном смысле подтверждается и таким обстоятельством: вскоре после прихода советских войск на территорию Латвии многие из фигурантов так называемого аудриньского дела были арестованы по обвинению в поджоге Аудриней, участии в описи имущества и других подобных преступлениях и по решению военного трибунала НКВД ЛССР были наказаны каторжными работами.[18]

Комеморация в советский период

В годы советской оккупации трагедию в Аудринях широко использовали как средство пропаганды. Она была отражена в произведениях искусства, литературы, в кино. Уже в 1951 году в деревне был открыт памятник авторства скульптора Яниса Лукашевича— высотой около пяти метров, из покрытого бронзой железобетона. Табличка из красного гранита на нем гласила: «Слава защитникам советской власти. Январь 1943 года». [19] Идейно монумент изображал «латгальского крестьянина, который принимает из рук раненого партизана боевое знамя».[20] Но в 1965 году памятник демонтировали — возможно, потому, что эти фигуры не вполне отвечали стандартам соцреализма.

Памятник партизану и красноармейцу в Аудринях.
Памятник партизану и красноармейцу в Аудринях.

Тогдашний аспирант Академии художеств СССР Светлана Червонная (1936–2020) отмечала, что такие памятники «теперь уже не отвечают новой степени развития советского искусства (..) и настало время перейти к новым формам монументальной художественной пропаганды» [21] После этого в Аудринях на месте памятника построили Дом культуры, а на нем разместили памятную табличку. В свою очередь, 2 января 1973 года у шоссе Резекне — Гулбене открыли памятник, созданный скульптором Альвиной Вейнбах (1923–2011), архитектором Гунаром Астрой (1934) и художником Янисом Каксисом (1926–2002) с изображением символического костра и тающими в пламени фигурами жителей Аудриней.

 

Памятная табличка на стене у бывшей Резекненской тюрьмы. 1965.
Памятная табличка на стене у бывшей Резекненской тюрьмы. 1965.

Кроме того, в 1965 году открыли мемориал возле бывшей Резекненской тюрьмы, а восемью годами позже неподалеку от Анчупанских горок — и мемориал, созданный по проекту архитектора Альфона Кишкиса (1910–1994), центральную женскую фигуру Матери-яблони для него изваяла скульптор Раса Калниня-Гринберга (1936).

Помимо уже перечисленных монументов, в 1965-м вышел документальный фильм Герца Франка (1926–2016) и Иманта Брилса (1938) «Приговор» о расследовании Аудриньского дела. В том же году состоялась премьера оперы режиссера Ольгерта Гравитиса (1926–2015) «Аудрини», а годом позже вышла посвященная трагедии книга «Не забывай Аудрини!». В память об Аудринях названы улицы в чешском Лидице и поселке Красуха под российским Псковом — в местах, где нацисты проводили карательные акции по уничтожению гражданского населения. 

Встреча аудриньцев с председателем Резекненского райисполкома Николаем Лазурко на фоне памятника пог...
Встреча аудриньцев с председателем Резекненского райисполкома Николаем Лазурко на фоне памятника погибшим жителям деревни. 1973 год.

Со временем Аудриньская трагедия стала одним из известнейших преступлений, совершённых в период нацистской оккупации  на территории Латвии, однако, как можно судить, многие важные детали тех событий были «утрачены» или намеренно преданы забвению, что в значительной степени было продиктовано нежеланием советских властей уделять им внимание. Это, однако, не отменяет факта, что в результате бытовых соседских разногласий и под влиянием политики репрессивных учреждений во время Второй мировой войны погибло двести ни в чем не повинных мирных жителей.

 

                                                           

[1] О Б. Майковском подробнее здесь.

[2] Рапорт Б. Майковского старшему прокурору Даугавпилсского округа. 9 января 1942 г. Latgales Kultūrvēstures muzeja krājums.

[3] А. Сейле (сост., 2016). Степон Сейль. Дневники 1924–1979. Daugavpils: DU Akadēmiskais apgāds "Saule", 107. lpp.

[4] LNA LVVA, 1371. f., 1. apr., 14. l., 128. lp.

[5] Спастись от казни удалось только 9-летней Клавдии Ковалевской, позднее она в статусе свидетельницы участвовала в судебном процессе по делу о расправе в Аудринях.

[6] Нейбургс У. (2014). Господи, твоя земля горит. Латвийские истории о Второй мировой войне. Rīga: Lauku Avīze, 134. lpp.

[7] LNA LVVA, 1371. f., 1. apr., 14. l., 111. lp.

[8] Малаховский В. Историческое значение материалов уголовного дела №31 об акции по уничтожению нацистскими оккупационными властями жителей деревни Аудрини. Межулис Д. (глав.ред., 2019). Административное и уголовное право, Nr. 1., 103. lpp.
 
[9] Предупреждение новым врагам Европы. «Резекненские вести», 7.1.1942, 2. lpp.
 

[10] LNA LVVA, 1371. f., 1. apr., 14. l., 128. lp. o. p.

[11] Боргс Б. (1974). Аудрини. Rīga: Liesma, 8. lpp.

[12] Сауснитис К., СИлабриедис Я, Стулпанс Я, Веянс А. (1966). Не забывай Аудрини! Rīga: Liesma, 38. lpp.

[13] Никонов В. Резекне перед третьим пришествием. Rēzekne: Nacionālo un reliģisko kultūru pētniecības centrs, 457. lpp.

[14] Воспоминания Капитолины Платоновой о событиях в Аудриньском селе, 1963. gada 8. aprīlis, 1. lp.  Latgales Kultūrvēstures muzeja krājums.

[15] Плявиня И. Еще долго этот пепел не погаснет и будет тлеть… Stars, 1.1.1972., 3. lpp.

[16] Дреймане И. Сотрудничество женщина с нацистскими репрессивными структурами в Латвиив 1941–1944 годах. Цауне А. (отв. ред., 2005). Оккупированная Латвия в 40- годы ХХ века. Сборник статей латвийских историков, 16-й том. Rīga: Latvijas vēstures institūta apgāds, 324. lpp.

 

[17] Решение суда. Циня, 31.10.1965, 3. lpp.

 

[18] Малаховский В. Историческое значение материалов уголовного дела №31 об акции по уничтожению нацистскими оккупационными властями жителей деревни Аудрини. Межулис Д. (глав.ред., 2019). Административное и уголовное право, Nr. 1., 97. lpp.

 

[19] Резекненский зональный госархив Латвийскиго национального архива, 18. f., 1. apr., 302. l., 18. lp.

 

[20] Памятник партизанам. Literatura un Māksla, 08.4.1951, 4. lpp.

 

[21] Червонная С. Живой поток не засыпать! Literatūra un Māksla, 25.8.1962., 2. lpp.

Заметили ошибку? Сообщите нам о ней!

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Ctrl+Enter.

Пожалуйста, выделите в тексте соответствующий фрагмент и нажмите Сообщить об ошибке.

По теме

Еще видео

Еще

Самое важное