ПОПРАВКА
В первоначальной версии этого материала Эйжения Алдермане была названа бывшим руководителем Управления гражданства и миграции. На самом деле она много лет возглавляла Управление натурализации.
Приносим свои извинения.
Редакция
«Вы знаете, очень много причин. Они самые разные. Да, очень много обиженных людей! Я живу в очень большом доме, и ко мне все время обращаются люди, меня до сих пор узнают и на остановках и в транспорте, заговаривают на улице и в магазине, везде. «Почему так?..» говорят — и чувствуется такая внутренняя боль. Это обида! «Почему я должен это доказывать как-то, если я могу говорить на латышском языке» — эти люди многие знают язык и знают даже историю Латвии, но эта обида в них все еще горит, и это не так просто... Далее — люди, которые по экономическим причинам не натурализуются. И еще есть часть — среди всех национальностей в Латвии существует часть людей, которым всё равно.
Понимаете, для каждого государства, я считаю, самые опасные две вещи в политике — это крайне левые и крайне правые. Радикализм! Самая высшая его ступень. И когда эти люди говорят: только мы, только для нас, только для наших единомышленников — и остальное не существует... Так что
важна и обида, и вот эти слова, которые мы так часто слышим: «мы» и «они». Это самые плохие слова, к которым обращаются часто политики, и они очень больно бьют по человеку — «они» и «мы».
Я даже слушала, когда был Праздник песни и танца, как президент Вике-Фрейберга обращается к людям, за нею стоит многотысячный хор — и она говорит: милые латыши... А там в хоре стоят представители даже не знаю скольких национальностей. Значит, это — обращение не к ним. И там среди зрителей сидят люди самых разных национальностей. Это — обращение не к ним. Я считаю, обращение каждого умного политика должно быть — дорогой латвийский народ! Народ».
Когда в Латвии отменили «окна натурализации», многим казалось, что с сокращением численности неграждан всё пойдет проще. Так и получилось, подтверждает Алдермане:
«За год было по 10 тысяч натурализовавшихся. Были очереди почти во всех местах, где проводилась натурализация! И было так, что люди ездили искать, где поменьше очередь, чтобы подать на гражданство. Был очень большой поток. Но когда этот поток иссяк... По моим сведениям, теперь процесс натурализации — это где-то 200-300 человек в год».
По мнению бывшего руководителя УН , ожидать, что натурализации оставшихся неграждан поможет давление со стороны Европы, не стоит — оно было только в преддверии нашего вступления в ЕС.
