«Тема национальной идентичности — тоже экзистенциальная» — художник Артур Берзиньш

Но прежде, чем прочитать беседу с Артуром, сообщим, что сейчас он знакомит зрителей со своим новейшим циклом произведений «Транспозиции». На выставке представлены видеоигра, фотоинсценировки, объекты и ассамбляжи, созданные в характерной для автора манере провокационного китча. Cвой замысел и название выставки художник комментирует следующим образом:

«Изречение «Для нас наступит новый день» в латышской культуре достаточно широко распространено. Один из последних примеров использования — новогоднее обращение тогдашнего премьер-министра Латвийской Республики Мариса Кучинскиса в 2019 году. Слегка измененная версия этой сентенции мне показалась подходящей для названия моей выставки. Учитывая несколько значений слова ausis в латышском языке, в зависимости от того, воспринимаем ли мы его как глагол или существительное, игривый драматизм названию придают и параллели с эпосом «Лачплесис», тем более, что галерея MuseumLV находится на улице, которой присвоено имя автора эпоса Андрея Пумпура».

И еще — термин «транспозиция» является очень ёмким c точки зрения значений и применения. Он используется в биологии, музыке, философии, лингвистике, юриспруденции, телекоммуникациях и многих других сферах деятельности человека. В свою очередь, с медицинским значением этого термина художник познакомился в буквальном смысле — еще в детстве он перенес уникальную операцию на сердце, в которой одним из центральных элементов была транспозиция кровеносных сосудов».

Так что не удивляйтесь, если в картине по мотивам древнегреческих мифов вы вдруг увидите изображения классика латвийской композиции Язепа Витолса. Или, например, увидите на другой картине президента Латвии 1930-40-х годов Карлиса Улманиса под колбой, которую охраняют темнокожие военные в национальной форме...

— Артур, какова главная концепция твоей новой выставки?

— В концепции выставки — перемены комбинаций элементов, из которых состоит мировоззрение западного общества. Здесь многое от философии Мишеля Фуко, изучавшего конструирование идеологий для манипулирования общественным мировоззрением в разных веках. 

— Три зала — и все разные... Что это вдруг такое странное встречает зрителя в первом зале? 

— Компьютерные игры прежних десятилетий. Сейчас же мода на атавизмы, вот и компьютерные игры 1980-90-х годов. Но в этих играх фишка в том, что в них используются многие знаки, характерные для латвийских орнаментов. Например, вот классическая игра восьмидесятых годов — «Космические захватчики». Составляющие ее такие «пиксельные» существа столь похожи на латышские национальные знаки! И я обыграл эти компьютерные кубики и превратил наши знаки в космических захватчиков. 

В моем варианте их не удалось сбить, и они спускаются на Марс, и из них выходит отряд латвийских народных девушек с пулеметами, заряженными Лиелвардским поясом, и впереди астронавт, похожий на первым побывавшего на Луне Нила Армстронга, но в результате оказывается, что это герцог Екабс...

— Который в твоей игре устанавливает на Марсе латвийский флаг! Иронизируешь?

— Наверное. На самом деле эта игра «как Латвия колонизирует Марс» обыгрывает актуальную сейчас тему, что в Латвии кто-то желает навязать мистическую идею о том, что на нас тоже лежит вина колониалистов в связи с Тобаго, колонией Екабса... На самом деле это об абсурдности попыток связать Латвию с каким-то колониальным мышлением.

— Во втором зале — своего рода живопись... 

— Своего рода — потому что на самом деле это растровая графика в световых коробках. И сами картины созданы только в цифровом варианте, рисовал их сразу в компьютере. Со стороны — как бы фотографии, но в этом тоже и есть тема транспозиции и манипулирования сознанием. Тематически здесь — Древняя Греция и ее мифы, поскольку это все же колыбель западной цивилизации. Поскольку тема моей выставки вызвана моими опасениями по поводу того, что сейчас в западной цивилизации происходит, на мой взгляд, некоторая беда. 

То есть, некоторые могут даже не обратить на это внимание, но именно западная цивилизация — уникальное образование, которое претворяет в жизнь гуманизм, права человека и т.д. Но сейчас через эпистемологический режим (эпистемология — философско-методологическая дисциплина, исследующая знание как таковое, его строение, структуру, функционирование и развитие — прим. автора) я наблюдаю за тем, как подменяют понятия и все эти свободы и возможности упраздняются под лозунгами о всем хорошем. В этом есть подвох, в моем понимании. 

— В чем концепция третьего зала с «Обнаженной Махой»...

— Как у Гойи, она в разных вариантах. Тут метод примерки разных аксессуаров современной народной женщины.  Сперва она полуобнаженная в «тишотке» с надписью «Лига», потом полностью обнаженная, но с татуировкой, затем в национальном шарфике, а затем — с серьгой с надписью названия данной выставки. Все эти работы, конечно, взаимосвязаны. Но в целом в выставке особенно подчеркивается, что мы в Латвии обязаны защитить такие классические западные ценности, как свобода слова, например, без которой «мы все превращаемся просто в стадо рабов», цитируя солиста из «Секс пистолз».

— Музыка этой группы звучит в предыдущем зале, но перемежается, например, музыкой Шопена.

— Да, я сделал специально список «песенок», которые бы тут звучали на открытии. Шопен один из моих любимых авторов классической музыки. Это как-то все уживается, потому что я слушаю о-о-очень разную музыку, хотя «Секс пистолз» считаю скорее концептуальным поп-проектом, чем музыкой.

— Все смешалось в мире. Извини, быть может, за некорректный вопрос, но можешь однозначно ответить, какая у тебя национальность? 

— Я латыш, хотя внешне совсем не типичный, потому что по материнской линии имеются южные корни. Не считаю, что национальность должна определять личностные качества — во всяком случае не стоит на это заострять внимание. Я весьма космополитичен, и как по мне, личность — это проявление индивида, а не принадлежности. Но уверен, что национальная идентичность важна для полноты индивидуальности и, так же как, например, семья, она желательна уже только потому, что если у тебя этого нет, тебе нечего защищать — ты сам по себе, и тогда с тобой намного легче справится. У меня вся эта «латышская» тема в искусстве началась в 2014 году — как призыв к отходу от архаики чистого этнонационализма к культурной идентичности. 

— То есть, грубо говоря, латышом считают не по крови, а по языку и причастности к культуре? Почему Пушкина и считают великим русским поэтом! 

— А та моя выставка называлась «Народный Постромантизм». То есть, о выходе из архаического национализма к прогрессивному. Но увы, кроме культурной детерминированности существует и фактор природы, имманентных качеств, и с этим надо считаться. Все должно быть в равновесии. 

— Наверное, можно говорить, что у твоей выставки есть политический подтекст? 

— Скорее, можно говорить об экзистенциализме того рода, о котором писал Мартин Хайдеггер, создавший такие понятия как «Дасайн» и Дасман», то есть аутентичное бытие и неаутентичное. Есть человек, берущий ответственность за свою жизнь и не берущий ответственность, конформист. Меня интересует тема воли или безволия, а это не столько политическая тема, сколько экзистенциальная. И тема идентичности — тоже экзистенциальная. 

— Короче, все это ты затеял явно не для того, чтобы вдруг пойти и «ломануться» в депутаты, на такой теме многие бы попытались взять барыш...

— О нет, в депутаты и в политику — это не для меня.

— Глядя на глобализацию, нет попыток уехать за пределы Латвии, в какой-нибудь Лондон или Нью-йорк, где представляемое тобой искусство весьма востребовано? 

— Пока я здесь, подхожу к этому с формулировкой «где родился, там и пригодился». Хотя по духу я скорее космополитический человек.

— Один из главных героев твоей выставки — ухо национального героя Лачплесиса. Отчего?

— Опять же тема транспозиции. С одной стороны это непреодолимая травма латвийского народа, метафора того, что иностранный захватчик Лачплесису отрубил ухо, знаете — как Самсону волосы, и он потерял свою силу. Я взял историческую метафору и на ней тоже сделал метафору — например, в ухе Лачплесиса, выставленном в третьем зале, есть еще и пирамида, а там находится глаз, эзотерический символ всевидящего ока. 

Так что в данном случае получилось всевидящее ухо. Нечто среднее между метафизикой и бытовухой прошлого, да и нашего века — с подслушиванием и прослушиванием. В моей интерпретации отрубленное ухо как утерянная часть единого целого, в какой-то мере символизирует непреодолимую травму латвийского народа.

— А скатерть на столе что символизирует? 

— Это уже добавка от куратора выставки, искусствоведа Ирены Бужинской. Розы на скатерти повторяют розы на венце, обрамляющем ухо— они имеют сакральное значение и также символизируют то, что у нас идет, например, сакрализация исторических страданий. 

— Можешь предположить, какой Латвия будет через пять-десять лет? 

— Сегодня невозможно предположить, какой она будет завтра!
 
P.S. Выставка открыта до 28 августа.