Детство
«Дома всегда звучала музыка, ведь моя мама была известная пианистка. И я засыпала под «Лунную сонату» Бетховена или что-то в этом роде. Мне было где-то 3,5 года, и приехала бабушка (она была одноклассницей Гидона Кремера). Они закрыли дверь в комнату, где стояло два больших фортепиано, и начали репетировать. И хоть я и была маленькая, но меня это невероятно тронуло.
Как сейчас помню — я лежала в коридоре на коврике, и во мне смешалось два чувства — восторг и сильная ревность, потому что я так не могу. С тех пор я поняла, что хочу играть на скрипке».
Режим музыканта
«То, что нам [скрипачам] нужно соблюдать режим — понятно, но я его не соблюдала. Это как раз одна из тех вещей,где я могла бы вести себя по-другому. Но мне хотелось делать много чего. Я очень любила вязать. Читала книги. А ведь те часы, которые ты выстоял в юности, потом очень помогают».
Талант в музыкальном образовании
«Без таланта никуда. Если честно, я задумываюсь [о пропорции таланта и трудолюбия] в связи с работой педагога, но скорее размышляю с другого ракурса — какой нужен комплект, чтобы начать профессиональные занятия музыкой. Например, какие основные данные нужны? Вот абсолютный слух не обязателен. У меня он есть, и я рада этому, потому что это очень помогает. Но
слух — это то, что можно развивать. Гидон говорил: «иду чистить перышки!». Он имел ввиду, что идет развивать слух.
Но я бы не сказала что 10% таланта хватит — мне кажется, что нужно больше».
Физические требования
«Конечно, ты должен подходить физически. Первое дело, когда ребенок приходит и говорит, что хочет играть на скрипке — педагог смотрит, какой длины у него пальцы. Когда пальцы маленькие — не слишком удобно. Могут быть и маленькие подушки, которые сложно поставить на струны. Отбирают и по ритму. Сидит жюри, нахлопывает ритм, а ребенок должен повторять. Многие не могут».
Grammy
«Получение Grammy — это совместная работа всего оркестра Кремерата Балтика, где мне посчастливилось сыграть пару сольных партий с Гидоном Кремером.
Я не чувствую, что это касается меня лично. Да, это очень приятно, но это было общее дело. Мы вкладывались вместе, трудились. Естественно, когда получаешь признание там, где каждый год высокая конкуренция, [это приятно], но это не значит, что после Grammy начинается новая жизнь».
Признание
Полагаю, что большинство артистов, которые получают мировую известность, знают, что после этого публика ждет большего. Поэтому многие ломаются под таким давлением. Ты ведь должен постоянно оправдывать ожидания зрителей. Думаю, что это психологически очень тяжело. Уверена, что каждый знакомый оперный певец — та же Гаранча — могли бы рассказать многое. Слава, которая обрушивается на человека, — это очень нелегко.
Известность
«У меня нет такого синдрома. Я
постоянно недовольна собой и, чем старше становлюсь, тем больше понимаю, что именно мне не нравится и что нужно было бы изменить»
Стресс
«Сцена для меня очень часто приносит стресс. Мне бывает тяжело. У людей разная степень адреналина. [На это влияет множество факторов] — физиология, наша чувствительность. Все, кто в музыке, — очень тонкие люди, и мы часто переживаем, если не вышло так, как хотелось. И стресс влияет на физиологию.
У меня бывает так зажимает от стресса спину, что это влияет на руки. Да, [музыка] — это ментальный труд в первую очередь, но и физический. Те же скрипачи — руки у нас все время подняты и приходится бороться с гравитацией.
Думаю, что легче играть на пианино или виолончели. Физиотерапевты сразу понимают, что мы играем на чем-то — скрипке или флейте»
Русская музыка
«Я очень люблю русскую музыку, и Шостакович — один из моих самых любимых композиторов. В первую тройку точно входит. Исторически мне эта музыка близка, я понимаю, о чем она.
Музыка сильно отражает то, как конкретный народ живет, о чем мечтают его светлые головы (...) В России никогда не было исторически просто, и ничего не проходило гладко. Это связано с желанием выразиться, и потому здесь столько эмоциональной музыки, в которой чувствуется любовь к стране.
Рахманинов, который уехал в Америку, всю жизнь скучал.
Шостакович
«Если бы Шостакович не чувствовал все, что происходило, не переживал трагические вещи, не пропускал бы все через себя, то не создал бы ничего Такого»
Шнитке
«Не думаю, что он для избранных. У него тоже есть глубокая драматическая струна — она одна и еще более насыщена красками. Эти образы, которые создает его музыка, не должны показаться слишком чуждыми в эмоциональном плане.
Хотя по звукам партитура может казаться сложной, но то, что она в нас пробуждает, — это сильно. Мы можем и не понимать, но почувствовать можем»
История
«Посмотрите на Васкса, который все время стремится к духовной чистоте, Арво Пярт, который вообще пишет хоралы. Это абсолютно точно их ответ на то, что происходит в мире.
Суть жизни [вдохновения] Васкс находит в природе — там, где наши корни. Без этой безумной скорости, темпа жизни современного, войн, политики»
Искусство
«Искусство — это такая сила, которая делает революцию и движет общество вперед. И люди от искусства — те, которыми сложно манипулировать. Это было во всех режимах.
В XX веке было много чего, родилось много музыки — столько наций, событий, скорость жизни стала совершенно другая. Технологии, транспорт, машины, электричество»
Политика
«Музыка абсолютно однозначно связана с политикой и историческими событиями. Музыка может уничтожить политический режим, но и ее могут запретить.
Так Гидон, когда играл Шнитке, ездил в Вильнюс. Потому что там Шнитке можно было исполнять, а в Москве — нет.
Музыка может быть протестом души автора»
Эмоции в музыке
«Взаимопонимание абсолютно необходимо — между музыкантами и дирижером. Оно вообще нужно в любом процессе. Я абсолютно все пропускаю через себя — это то, что мы можем потом вкладывать в музыку. Наш опыт связан напрямую с тем, как мы играем. Вообще то, какой человек, слышно по игре — экзальтированный ли он, нервный или не очень интеллигентный. Бывают одаренные музыканты, у которых дома три книги. Это все слышно.
Я думаю, что хорошего любителя музыки не обманешь. Глубину исполнения слушатель всегда прочувствует, ведь если это по-настоящему, то затронет эмоциональные струны»
Вдохновение
«Могу порадоваться каким-то простым вещам. Вот в Лондоне недавно очень порадовалась — с утра встала, а за окном магнолии цветут. Я пытаюсь ходить по музеям. Если я в Италии, то не пропускаю ни одной возможности. Недавно гуляла по Венеции, ездила смотреть виллы Палладио [Андреа Палладио — известный итальянский архитектор эпохи Возрождения]. Я так вдохновилась, что и наше трио с Кристиной Блауманей и Регисом Зариньшем назвала Trio Palladio. Этот архитектор — гуру, создатель многих вещей. Мне это очень нравится, и почему бы не отдать ему должное»
Личная трагедия
Когда сыну Эвы — Вальтеру — был год, они вместе находились в Австрии на гастролях с оркестром Гидона Кремера. Там у ребенка обнаружили редкое генетическое заболевание. Родители Вальтера борются с болезнью уже много лет.
«Это на меня повлияло. После случившегося у меня было ощущение, когда через два года нужно было играть что-то, что
я вижу вместо десяти красок [в музыке] — в пять-шесть раз больше. Зачем нужно проходить личную трагедию, чтобы научиться играть лучше?
Музыка стала по-другому восприниматься. Я не могу слушать [некоторую] музыку специально, потому что это пробуждает во мне сильные эмоции. Я не могу больше слушать — могу играть. Многие вещи стали меня слишком трогать. Я хожу на концерты, конечно, но вот «Реквием» Моцарта я слушать не пойду. Есть что-то такое в нем, что вызывает во мне то, о чем я все время пытаюсь не думать»
Сын
«Я больше не задаю вопрос «почему это произошло со мной?» и не задавала. Это случилось с сыном, и я долго думала, что это не со мной, а с ним происходит. И мы, его окружающие, родители, должны сделать все, чтобы был какой-то прогресс.
То есть произошло-то с ним, а ответственность — наша.Хотелось бы больше прогресса, но это все-таки повреждение мозга, а мозг что может — то может. Не все так, как хотелось бы, но мы вкладываем все.
Поддержка
В начале марта в передаче «Зеленая лампа» на радио Baltkom прозвучала история сына Эвы — девятилетнего Вальтера. Буквально за несколько дней мальчику собрали около 12 тысяч евро.
«Я встречалась только с хорошим, если и были какие-то негативные комментарии, то я их не читала и не собираюсь. Это было тяжело. Вообще я была в шоке — все раскрутилось буквально за ночь. Открываешь Delfi и видишь фото своего ребенка.
Сначала было ужасное ощущение, и, признаюсь, пару ночей я нормально не спала. Я подумала, что мне этого не надо, но потом подумала — это нужно ему [сыну]. И нам удалось собрать деньги, и это было потрясающе.
Люди находили меня на Facebook — писали, искали, делились. Если кому-то нужно — пишите мне, я с радостью поделюсь опытом [по поводу заболевания].
Спасибо за теплоту, внимание, понимание и сострадание!»