Студия была набрана только в конце августа прошлого года. Претенденты должны были пройти конкурс. Было подано около двухсот заявлений. Отобрали 23 счастливчика для младшей группы (дети от 8 до 12 лет) и 26 для старшей (от 13 до 17 лет).
Ой, какие они были разные — дети, пришедшие на отборочный конкурс! Мне довелось эту картину тогда наблюдать. Вот красавчик лет 12-ти всё крутится перед зеркалом в фойе, строит рожицы, любуется собой… (Этого, подумалось, уж возьмут обязательно, ан нет, как потом оказалось…), восьмилетний мальчишка не отходит от мамы, в глазах ужас… Красивая девочка, ну, просто принцесса, держится спокойно и уверенно, парнишка в ковбойской шляпе рвётся в бой — ну, когда же, когда моя очередь… А вот девчонка просто ревёт — то ли от страха, то ли платье не то надели… Родители ведут себя более мудро. Опыт. Всякое в жизни бывает. То ли ещё будет! Судьба ещё и не такие конкурсы подкинет.
Под музыку Вивальди…
И вот первый показ, открытые уроки. Под музыку Вивальди, под вьюгу за окном… руки детей танцуют, но при этом они лежат на полу. Руками слушают музыку. И каждый — по-другому. Потом визитная карточка каждого — движение тела на звуки своего имени. Родители были предупреждены, чтобы они не ждали танца, как такового. Открытые уроки по движению вела известный латвийский хореограф, профессор Латвийской Академии культуры, директор программы современной хореографии Ольга Житлухина.
— Это были только некоторые идеи, над которыми мы работали. Из каждой идеи может вырасти спектакль.
— А зачем дети на сцене тихо так ставили стулья, перекатывая их с бока на бок?
— Задание для детей очень простое — выходит стул, а не я. А я делаю всё так, чтобы стул вышел. Потом из-за стульев появились руки, был кукольный театр. А потом появились звуки.
Это поколение чёрного зеркала. (Ольга показывает чёрный экран мобильника). Понятно?
Куда наши дети смотрят чаще всего? В какое зеркало? Чёрное. Я не пытаюсь их вытащить. Я пытаюсь, чтобы они поняли, где они есть. Осознали.
Это их первый публичный показ. Им сложно. У них начинается массовый психоз. Один ошибся и все начинают делать то же самое. Разница в возрасте большая. Три года в детстве — это очень много. С одними нужно говорить так, с другими эдак. На их языке. В театре важно, чтобы тело что-то делало осознанно. Реагируют ли дети на слово сразу движением, или они сначала подумают, а потом делают.
— А как надо?
— Смотря каким актёрам и какого театра. Потому что это очень важно. Театра классического? Мы думаем немножко дальше, потому что человек развивается и тело развивается. Поэтому мы учим так, чтобы тело думало, а не мозги. Голова — это вообще отдельно.
— То есть вы считаете, что, как считал Михаил Чехов, актёр должен сначала бежать от собаки и только потом испытать испуг? С биомеханикой работал ещё Мейерхольд, а польский режиссёр-реформатор Ежи Гротовский говорил: «Я начал там, где Станиславский закончил».
— Мы пробуем и исследуем и то, и другое. Не забываем и Станиславского. Телу нужны разные системы, это орудия, с чем ты будешь выходить на сцену.
— А вот для простого человека, не актёра, насколько важна эта осознанность движения?
— Вы когда-нибудь падали, когда скользко?
— То есть это полезные знания?
— Посмотрите, сейчас все занимаются йогой, цигун, всяческими танцами. Все уходят в своё тело. Почему? Не хватает движения. Мы все сидим за компьютером, уткнувшись в чёрное зеркало, работаем, и наше тело отдаляется от нас ещё больше. А язык тела читается. Я, например, когда разговариваю с человеком, знаю больше, чем он знает о себе сам. О его поведении, его реакции. Движение первично. Вы можете не дышать? А вы можете дышать без движения? Нет. Не можете. Потому что — всё движение. У нас волосы растут, и мы думаем это не движение? Всё движение. Слово вторично.
— А вы от детей тоже чему-то учитесь?
— Конечно, иногда практическому пофигизму.
Как отлипнуть от стены
На открытом уроке — закулисье актёрской работы — с некоторых студийцев течёт пот, а ещё, как ни крути, и головой надо думать — запоминать и то и это, во-время и правильно реагировать, чувствовать партнёра. «Отлипли от стены!», — кричат педагоги. И надо «отлипать от стены», в прямом и переносном смысле — не бояться выйти на авансцену. Младшая группа показала этюд «Зима». Игра в снежки, валяние в снегу, шум, гам, веселье… Такую массовку не грех и на профессиональную сцену перенести.
Педагог по актёрскому мастерству младшей группы, актёр и режиссёр Вадим Гроссман, вспомнил Фаину Раневскую, которая говорила, что работа актёра — это «каторга в цветах». Цветы — это на поклонах от благодарных зрителей. А для того, чтобы вызвать такие чувства, надо много трудиться .
Для педагога Евгения Черкеса — это первый серьёзный опыт работы с детьми.
— Иду на занятия с детьми и сам учусь актёрскому ремеслу. Сейчас, по-моему, в Москве идёт речь, в министерстве, что актёров каждые 5-7 лет нужно переаккредитовывать.И Станиславский говорил о том, что если ты постоянно не учишься, можешь ставить на себе профессиональный крест. Некоторые мамы говорят, а как вы с такими маленькими? Да, мне кажется, с ними гораздо проще, потому что с каждым годом, с каждым днём, наш опыт давит на нас. А дети в этом смысле гораздо более свободны.
— В одном хорошем фильме есть цитата — «Старики должны держаться молодых», — говорит Вадим Гроссман. У молодых много энергии (правда, они иногда устают долго держать внимание в нужном русле), но от них можно черпать это жизнелюбие.
Иногда полезно биться головой об стену…
Для Евгения Черкеса самое трудное было отобрать детей на конкурсе и кому-то сказать «нет».
— Когда я поступал в школу-студию МХТ, мне тоже вначале сказали «нет». Спустя две недели, я пришёл ещё раз. Мне сказали: «Вы же уже были две недели назад?» — «Но я за это время очень прогрессировал!» Они посмеялись и выслушали ещё раз. Я просто понимаю чувства тех ребят, которым сказали «нет». Но мы занимаемся интересным и любимым делом, поэтому все сложности делают нас только сильнее и лучше.
Кстати, с первого раза, в театральные вузы не поступили Армен Джигарханян, Валентин Гафт, Савелий Крамаров, Ирина Муравьёва, Владимир Меньшов, Иннокентий Смоктуновский, и даже сам Штирлиц — Вячеслав Тихонов, и этот список можно продолжать и продолжать…
По мнению Вадима Гроссмана, профессией актёра может заниматься любой человек. При наличии трёх компонентов — большого огромного желания, большого трудолюбия и удачи. И самое главное — это не убить в детях желание. Чтобы человек всё ещё хотел заниматься актёрским делом и у него горели глаза. Чтобы не помешать. Не испортить. Бывает, что некоторые и поплачут, когда не получается. Ну, а как, театр это жизнь. Человек расстраивается, это-то и ценно. Это хорошо, если человек плачет, значит ему не всё равно. Хуже всего, когда всё равно. Но таких детей здесь нет, они сюда не приходят.
Евгений Черкес вспомнил: его мхатовские мастера рассказывали о том, как Александр Лазарев-младший, когда не получалось — разбегался на 5-10 метров и бился головой об стену. «Ну, не получался у него какой-то там этюд. У нас и слёзы и радость, когда дети говорят — а у меня есть ещё вот такой этюд, посмотрите. Если человек бьётся за это, мы только рады, поможем, подскажем».
Актёрство — это заразно
Актёр Евгений Корнев, вместе с коллегой Виталием Яковлевым, учит актёрскому мастерству в старшей группе. Евгений говорит, что они в первую очередь пытались ребят заразить профессией. Можно копать лопатой землю по нежеланию. Но быть актёром по нежеланию невозможно. Актёрская профессия очень сильно зависит от трудолюбия, которое может в человеке раскопать талант. Просто голый талант, без желания что-либо делать и развиваться, вянет.
— Чем нынешние студийцы отличаются от вас, когда вы были в их возрасте?
— Скоростью жизни. Есть такое выражение — «фаст-фуд». Вот этот фаст, скорость — она во всём. Можно же скорость воспринимать, как положительную черту, то есть везде успел, всё сделал. А
у них нет времени на концентрацию, на осознание, всё делается так, по ходу.
Для профессии очень важно уметь остановиться, углубиться, разобраться, может даже отступить назад. Влияние новых технологий. Потому что всё общение в смартфонах. Но мы их оставляем за пределами студии.
Я тя поздравляю
Далеко не все люди умеют говорить, тем более правильно, — говорит педагог по сценической речи, актриса Наталья Щеглова.
— Это культура речи, которой мы ещё займёмся. А сейчас мы учимся, чтобы получить профессиональные навыки, говорить так, как артисты со сцены, которые умеют донести звук до последнего ряда галёрки. Наша задача научиться говорить в своё удовольствие, правильно и красиво, И тогда, слушающие тебя, тоже получают это самое удовольствие, когда громко, внятно, понятно. Дети, как и мы все — глотают окончания слов. Например, «не я тебя поздравляю, а я тя поздравляю». Мы три месяца занимаемся и за это время разительные перемены.
Как время отражается в зеркале
На открытых уроках побывал режиссёр из Санкт-Петербурга Алексей Синицын, который ставит в Рижском русском театре спектакль «Шерлок Холмс и миссис Хадсон». И это будет клоунада.
— Я сам мастер-классы даю по клоунаде и актёрскому мастерству, поэтому мне интересно посмотреть на ребят, чтобы почувствовать время, что ли. Они другие. Каждое задание новое поколение переосмысливает по-своему. Ну вот, например, упражнение зеркало. Когда я в своё время делал это упражнение, я не доставал смартфон. А эти дети, когда повторяют движения друг друга — самое типичное для них как будто достать телефон и начать с ним что-то делать. И вот это признак времени. Это может быть хорошо или плохо, но это факт. Нам в театре надо понимать, что для них сегодня реальность. Мы же вперёд смотрим, на молодых ориентируемся.
Идея сделать студию при Рижском русском театре имени Михаила Чехова принадлежит его директору Дане Бйорк.
— Эта студия закончит учёбу в мае.
Сейчас самый актуальный вопрос для родителей и учеников — будут ли они учиться дальше, второй год? Мы сможем ответить на этот вопрос только в конце мая.
Потому что для театра это первый опыт. Когда пройдёт сезон, мы должны собраться и понять, что мы сумели сделать, насколько удачно и успешно у нас это получилось, услышать отзывы и пожелания родителей и учеников, понять наши возможности и тогда принять решение.
Вопрос, в первую очередь, упирается в организацию. Если мы оставляем этих ребят, с которыми работаем сейчас, это автоматически означает, что мы не можем дать возможность другим, которые остались за чертой этим летом. Если же мы набираем новых ребят, то мы должны понять — есть ли у нас силы и время оставлять стареньких и взять новых.
Сейчас что-то обещать я не имею никакого права. А пока наслаждаюсь тем, что у нас всё получается, что ученики и родители в восторге, результат, который я вижу на первых открытых уроках, мне очень нравится. Я вижу, что это достойно и горжусь тем, какая у нас открылась школа и какие достижения мне приходиться сегодня видеть, благодаря нашим педагогам. Одно могу сказать: если в нашем театре на сцене потребуются дети, а они нужны часто, это будут «свои дети», из студии. В 20-м году, летом, мы набираем курс для Латвийской академии культуры, мастером курса будет режиссёр Сергей Голомазов. Несколько ребят из старшей группы туда уже навострились...
