— С чего начался ваш путь в искусстве?
— Начать с того, что меня с трех лет отдали учиться в балет. Я танцевала с большим удовольствием и полюбила сцену! Мы переехали в Латвию, когда мне было пять лет. В школе была театральная студия, и ее руководительницей была Светлана Сарвута, она же учительница музыки. Мы пели и играли. «Муху— цокотуху», помню, ставили. А потом Светлана открыла вокальную студию, которая работает и сейчас, называется Svetlana Show Studio. Там я пела до подросткового возраста, выиграла, например, первый «Серебряный ключик» в Риге, «Планету детства» в Москве и другие детские конкурсы. И именно Светлана сказала моей маме, что меня надо отдать в музыкальную школу.
Мама пришла к моему преподавателю по фортепиано в школе: вот, Любочку надо отдавать в музыкальную школу. Та схватилась за голову, потому что я даже нот не знала — просто повторяла то, что мне показывали. И буквально за две недели меня обучила нотной грамоте, помню, показывала — вот это целая нота, а это четверть.
— И в результате куда поступили?
— Я поступала сразу во второй класс, в музыкальную школу Мединя, но проучилась, собственно, недолго, несколько лет. Я продолжала петь, но мечта о певческой карьере была какой-то очень далекой. Тогда я пела эстрадную музыку, и вы не поверите, я даже в Опере не была лет до восемнадцати. И в семье у меня ни разу никто не музыкант, далеки от этого.
— То есть музыка у вас не была призванием, а неким факультативом?
— Факультативно-факультативно, да. Я много ездила в детстве с родителями. И родилась в Америке. Папа после развала Советского Союза уехал туда учиться, мама вместе с ним. Таким образом я получилась американкой, это мое единственное гражданство, но при этом я там никогда не жила.
— Как пришли к вокалу все-таки?
— В Ливерпуле в университет Пола Маккартни я подала на вокальный факультет— поступила. Но оказывается, для обучения там я не сделала нужную мне визу. После этого все поставилось на паузу. Вернулась в Ригу. Что делать дальше? Пришла к своей учительнице Елене Константиновне, сыграла ей вальс Шопена и спросила: «Может, мне закончить экстерном музыкальную школу?» А ведь прошло шесть лет. Мы пошли к директору школы, и в результате целый год в музыкальной школе я провела за роялем, восстанавливала технику. Каждый день по много часов.
Елена Константиновна Краснова меня и направила к преподавателю Лайле Гриетене, женщине, очень преданной опере и классической музыке. Она меня заразила любовью к опере. В первый же урок положила меня на стулья, положила коробку на живот, рассказала про дыхание, дала музыкальные журналы и диски солистов. И я напрочь забыла про свой Ливерпуль и стала готовиться к поступлению в латвийскую Музыкальную академию имени Витола. Мне было 18-19 лет. Я поступила к Бруно Эгле, бывшему солисту Латвийской оперы, и три года проучилась у него.
— И что дальше?
— И был певческий путь, не прямой, скажем так.
— Когда вы осознали себя профессиональной певицей? Профессионал — человек, который зарабатывает себе своим делом деньги.
— Два года назад я дебютировала в партии Джильды в опере «Риголетто» Джузеппе Верди в театре города Хофф. Небольшой, но очень симпатичный городочек на границе с Чехией. А попала туда совершенно случайно. К нам на мастер-класс из Австрии приехал режиссер работать над ариями Моцарта. После моего класса спросил: «У тебя ничего итальянского нет?» Я спела тогда совершенно новую для меня арию Джильды Caro nome — после долгих переписок, все-таки пригласили на прослушивание. Мне было 25 лет, дирижер сказал: «Ты такая молодая для этой партии...» А я ему ответила, что вот Инга Кална и многие певицы начинали с партии Джильды молодыми. Через месяц меня пригласили петь.
— И наша Сонора Вайце — тоже, кстати, я помню ее первый выход во время гастролей Латвийской оперы в Вильнюсе в январе 1992-го...
— Интересно!
— До сих пор удивляюсь, почему она не захотела сделать международную карьеру, хотя все у нее есть!
— На самом деле, со стороны кажется, что в опере так все легко: если есть внешность и голос, то все сразу получится. Во-первых, оперный мир сейчас очень насыщен. И даже перенасыщен.
— И жесткая конкуренция?
— Настоящие джунгли, особенно если ты сопрано (смех).
— Где еще успели петь?
— Пела на фестивале в Италии в Трентино — Памину в «Волшебной флейте» Моцарта. Пела Нанетту в «Фальстафе» Верди — в Литовской филармонии ставили, пела в «Вестсайдской истории» Бернстайна. Но пока что я учусь в Зальцбурге, в знаменитом «Моцартеуме».
— Расскажите, как вы туда попали?
— Расскажу, поскольку это очень интересно. В Вильнюсе в марте 2018 года давала мастер-классы литовская пианистка Гайва Бандзинайте (Gaiva Bandzinaite). Я записалась самой последней, чтобы можно было поговорить немножко. Поговорили, она взяла контакты — правда, у всех. И через неделю мне в воскресенье, в девять утра — звонок. Смотрю, номер австрийский. «Любочка, я вот о вас всю неделю думала, — говорит в трубку Гайда. – Вы не хотели бы прислать мне запись, а я покажу ее Вольфгангу Хольцмайеру?» Это знаменитый вокальный педагог в «Моцартеуме». Гайда сказала, что у него очень большой конкурс, ничего обещать не может, но советует попробовать свои силы.
Я не планировала продолжать свое обучение за границей. Хотя, конечно, хотела переехать в центр Европы, где вся эта «движуха» происходит, но четкого плана не было. Оказалось, у Вольфганга конкурс 30 человек на место! Я училась в Вильнюсе и параллельно готовилась к вступительным экзаменам в «Моцартеуме». Это было год назад. Для поступления нужно было сдать немецкий, нашла себе педагога онлайн и несколько раз в неделю с ним занималась.
Приехала в Зальцбург, было два вступительных экзамена. После первого экзамена в парке ко мне подошла Барбара Бонни (Barbara Bonney). Великая камерная певица! Я ее, конечно, сразу узнала. Она сказала: «Я сейчас слышала вас во время экзаменов, вы мне очень понравились! Я с удовольствием бы взяла вас в свой класс. Удачи вам в пятницу!» А я ей говорю: «Барбара, а можно я с вами сфотографируюсь?» А она ответила: «Вот споешь в пятницу экзамен — сфотографируемся».
После второго тура мне позвонил Хольцмайер и сказал: «Поздравляю, вы всем понравились, и все вас хотят в себе! Я тоже с удовольствием хотел бы с вами работать». Так я поступила в Моцарте на отделение Камерной музыки и больших форм к двум выдающимся певцам Барбаре Бонни и Вольфгангу Хольцмайеру, сделавшим блистательную карьеру в камерной музыке. Приехав в прошлом октябре в Зальцбург, пришлось сразу учить много нового для меня репертуара — немецкой песни, большие формы, параллельно с оперным репертуаром.
— В это пандемийное время обучение в «Моцартеуме» как происходит?
— Во время карантина занимались дистанционно. Летом же возобновились занятия один на один. Официально уроки начинаются 1 октября. И скорее всего будет так: с учителем один на один в привычном режиме, а все остальные предметы, где у нас более чем несколько человек — в режиме онлайн.
— Как вы видите свое будущее?
— Обычно я планирую, но все получается по-другому и, наверное, лучше, чем я задумывала. Понятное дело, что я хочу петь на лучших сценах с настоящими профессионалами, преданными музыке и театру. Хотелось бы достичь такого уровня, чтобы была возможность выбирать, что и как петь, и чтобы я в нужный момент смогла сказать «нет».
— В Риге вы будете петь камерную программу. А с чего начались ваши камерные выступления?
— Началось как раз все с Инны Давыдовой пять лет назад, когда в рамках фестиваля Avanti! она меня пригласила к себе в концерт. Я пела романс Чайковского. Потом на лекциях Инны пела «Детский цикл» Мусоргского (я его готовила с Петерисом Плакидисом во время учебы в Латвийской музакадемии). Два года назад с Саидом Гобечией пела программу Римского-Корсакова, который оказался невероятно сложным.
Сейчас я буду петь с Инной немецких композиторов на стихи немецких поэтов-романтиков. Немецкий язык очень поэтичный. Игра слов, соединение слов — это очень сложно и красиво, особенно в Шуберте. А еще будет Моцарт, Рихард Штраус... Приходите!
