СПЕКТАКЛЬ
«Рейс 2019—2020»
Постановщик — Сергей Голомазов, сценограф — Никита Воронин, художник по костюмам — Валентина Зачиняева, художник по свету — Оскар Паулиньш, хореографы — Инга Раудинга и Гинт Данцитис. Музыканты — Владимир Тузов (клавишные), Дмитрий Карпов (клавишные), Гидон Гринберг (скрипка), Егор Ковайков (гитара), Андрей Шмелев (ударные). В исполнении актеров театра и приглашенных артистов звучат рождественские и новогодние песни на нескольких языках.
В драматическом театре музыкальные спектакли нужны — они позволяют взглянуть на труппу с другого ракурса. А если на общем фоне кто-то слегка недопевает и недотанцовывает — тоже хорошо: это расширяет представление об актерах, о которых мы, казалось бы, знали все, и в подробностях знакомит с теми, кто недавно пополнил труппу.
С актрисой театра Еленой Сиговой мы говорили сразу после премьеры «Рейса» — за два года изменилась жизнь, но не спектакль. В программке сохранились привычные фамилии и появились новые, так что осталось главное: зритель вновь будет знакомиться с теми, кого любит и кого только предстоит полюбить.
— «Рейс 2019—2020» идет в таком темпе, какого нет в концертах других театров — в «Дайлес», в Национальном. Там все неторопливо, «в режиме реального времени». А у вас такой концентрат — ни актеру, ни зрителю не расслабиться!
— У нас новогодний (и рождественский) концерт был поставлен впервые. А в «Дайлес» и «Национальном» этим занимались годами. Там другая история, другая направленность. К ним приходит латышский зритель, который выбрал любимый из двух латышских театров, делающих концерты. Для того, чтобы вместе с любимыми актерами петь любимые песни — пусть не в голос, про себя. Они приходят семьями — для них это часть праздничного ритуала, и потому артистам нет необходимости жать темп и выбрасывать сумасшедшие снопы энергии: им не нужно завоевывать свою публику еще и в этом жанре.
— Но ведь и у вас поющий театр. Тем не менее завоевывать нужно?
— Конечно. Потому что наша публика перекормлена концертами, которые крутят по телевизору по всем русскоговорящим каналам. А в латышский театр приходят за тем, чего мало, чего не хватает. Да и у нас билеты на «Рейс» поначалу продавались плохо, но после двух первых концертов стали сметать залы. Мне кажется, в этом заслуга ритма, который задал спектаклю режиссер.
— Режиссер все устроил так, чтобы утратить этот ритм было практически невозможно.
— И еще один плюс — в актерских номерах, которые появились внутри именно как игровые. Потому что на просто концерт русской публике идти неинтересно. Мои друзья, которые были на спектакле, тоже ждали: да, красиво вроде, а они что-то такое забавное делать будут как актеры? Человек сидит, ждет и потом понимает: все, смешное будет, классно! И он выдыхает. От нас ждут, как ни странно, большего, чем от эстрадных певцов. Хотя это и не наша работа — петь, не наше прямое дело, мы — драматические актеры. Но ожидания такие: удиви меня! О, удивил. Ну ладно, пойду куплю билетик сестре в подарок.
— В концерте кто-то поет, кто-то — нет, тем не менее он весь в чужой песне, участвует в том, что происходит в данный момент.
— Это вопрос партнерства, это называется «подпереть партнера своим вниманием».
— Но ведь партнер оценить этого не может — он поет, он смотрит в зал.
— Если ты настроен на кого-то — ты будешь переносить внимание зрителя на своего партнера: это его время, его кусок. И это происходит органично, потому что в тебя вдалбливают годами, пока ты учишься: не снимай внимания с партнера! Но есть и момент подготовки к своему выходу. Мой номер в концерте расположен так, что перед этим я ухожу, переодеваюсь, возвращаюсь и два номера совершенно спокойно сосредоточиваюсь на том, что мне предстоит сделать. А когда человеку буквально сейчас надо встать и петь, ему необходимо собраться, ему не до наблюдений за другими.
— А вы могли бы отключиться от того, что происходит на сцене, и уйти во внутреннюю подготовку к своему номеру?
— Я бы все равно имитировала внимание. Но в такой ситуации у тебя действительно организм повернут на то, что ты сам должен сделать, ты все равно держишь это в голове до упора. К тому же у меня номер в середине концерта, а у кого-то — под самый конец. В такой ситуации актер сидит, считает ходы, вспоминает, что он должен сказать, что сделать. Не в смысле текста, не буквально, а в смысле «о чем мы сейчас разговариваем с залом».
— Какой же это все-таки труд — просто выйти и «спеть песенку»!
— Ну а как — мы же актеры, концерт это или не концерт. Стоять и петь просто так нам неинтересно. Нам надо что-то придумать, нам надо о чем-то поговорить. Как в любой роли.
С нами вновь готовы поговорить о радости перехода из прошлого в будущее. И о том, что платье к весне действительно стоит шить.
