«Моя любовь к Даугавпилсу всё крепчает и крепчает» — Ксения Шинковская

— Мы не сразу смогли встретиться — вы были в Риге, участвовали в международном кукольном фестивале...

— Да, я там выставляла свои работы, в каталоге обозначена уже как латвийский художник. Инара Лиепа организует такой фестиваль пятый год, Инара — просто ангел, она сама художник и делает всё для художников, чтобы им было хорошо и удобно, заботится о нас.

Я думаю, забота — это черта латышского характера.

Когда я еще не жила в Даугавпилсе постоянно, но часто сюда приезжала, ездила по Латвии, то поразилась той заботе, которую я видела. Это касалось не только людей, но и домов, садов, всего вокруг...

— Как начался ваш роман с Даугавпилсом и как вы приняли решение о переезде? Здесь нет политического подтекста?

— Я с 1998 года не смотрю телевизор, меня не интересуют футбол и политика.

Для художника вредно лезть в политику, художник должен парить, как воздушный шарик, а политика — это очень плотные сферы.

Мой прадед — латыш...

— Тогда получается, что вы в каком-то смысле вернулись на историческую родину?

— Нет. Прадед по линии отца, я подробностей особо не знаю. Знаю только, что он жил на границе Латвии и Литвы; когда началось раскулачивание перед войной, он стал спасать своих детей, а их у него было 18. Он просто рассылал их по знакомым и родственникам, сажал на подводу и говорил, куда отвезти. Войну прадед не пережил, из 18 детей выжили трое, в том числе моя бабушка. Она воевала, была медсестрой в Беларуси, потом оказалась в Москве. А по маминой линии мои предки с XVIII века живут в Москве, они тогда «понаехали» из Нижнего Новгорода. Снобизма у нас нет.

Из Даугавпилса мой муж. Познакомились мы в Интернете и жили в Москве. О вашей печальной статистике муж рассказывал, но мы стали сюда ездить, жить подолгу, иногда по полгода, и,

возвращаясь в Москву, я чувствовала ломку.

Я работала тогда ландшафтным дизайнером в крупной компании, знала очень много богатых людей и на определенном этапе поняла — работать с заказчиками — не моё. И как-то под Новый год мы решили переехать, в 2012-м приехали, купили квартиру и ужасно радуемся тому, что здесь происходит. Моя любовь к Даугавпилсу всё крепчает и крепчает. Муж — гражданин Латвии, сыну тоже дали гражданство, я учу латышский язык и собираюсь получить постоянный вид на жительство.

— Как успехи с латышским?

— Два года изучаю, есть средняя категория, иду дальше.

Латышский язык строгий и свободный одновременно. Немецкий — строгий, но там клетка, а в латышском клетки нет.

И мне очень нравятся ваши garumzīmes, я вообще люблю всякие значки. Как они меняют смысл! Вот Rīga — это просто Рига, а Rīgā — в Риге, ты уже внутри, и всё благодаря garumzīme...

— Не все, к сожалению, так образно-поэтически воспринимают язык, как вы. С латгальским тоже уже познакомились?

— Да, и

я чувствую некоторую разницу между латышами и латгальцами. Первые строже, вторые более расслабленные и такие ... обнимательные.

Латыши вначале на тебя хорошенько посмотрят и только потом пустят в ближнюю зону.

— Местный русский язык не режет слух?

— Есть некоторые странности, но не более того. Например, в России никогда не скажут «выберите карточку из терминала», потому что выбрать — это взять что-то предпочитаемое из имеющегося; чтобы выбрать карточку, их должно быть, как минимум, две.

— Ну, значение «извлечь» у этого глагола тоже имеется. Не будем уходить в лингвистические дебри, скажите лучше, неужели у вас совсем нет негативных впечатлений от Даугавпилса? Вам здесь банально не скучно?

— Скука — внутренняя вещь. Я однажды три месяца жила одна на горе и мне не было скучно. Это в экспедиции случилось. Может быть, мне было немного страшно, но точно нескучно. Ко многим развлечениям, которыми богата Москва, я равнодушна, клубы не люблю.

Москва человека съедает, и косточек от тебя не останется, если только не щелкать челюстями быстрее, чем она...

Здесь на самом деле всего много, мне хватает, я даже не успеваю везде. Центр Ротко — это такой подарок городу, Ротко очень близкий мне художник, я в свое время упала в его картины. Когда я поняла, что еду жить на родину Ротко, то лишний раз укрепилась в своих намерениях.

— Марк Ротко — прекрасно, согласна. Но в Даугавпилсе низкий уровень жизни, уезжает молодежь...

— У каждого города свой этап. Старость — это совсем неплохо, мне нравятся пожилые люди, они прикольные.

Даугавпилс — старенькая заботливая бабушка, всё видит, всё понимает, всё время прикасается к своим жителям.

И горожане привыкли к этому, начинают ценить, когда уезжают. Поэтому многие возвращаются.

Но вот даугавпилчане не понимают, как пользоваться своим волшебным городом. Вот послушайте: в парке стоит Павел Дубровин, надо подойти к нему, погладить по карману и попросить денег. Только не миллион, а какую-нибудь конкретную сумму, которая для конкретного дела нужна. И деньги найдутся, я пробовала, получилось.

Даугава — романтичная женщина, любит подарки.

Надо взять красивую вещицу, не хрень какую-нибудь, и бросить с моста, соединяющего центр города с Гривой, подарить Даугаве и попросить: «Пусть меня Вася пригласит на свидание». И он пригласит. А если Вася не пригласит, то вместо него появится Петя...

Еще в Даугавпилсе есть обнимающиеся тополя, нужно обняться с ними, и одиночество вас покинет.

Но для самых серьезных дел существует Крепость. Она звезда, упавшая с неба.

Надо еще в воротах загадать желание, потом с этим желанием в голове обойти все крепостные валы, и всё сбудется, проверено.

Теперь о другом. В Даугавпилсе очень вкусная еда и потрясающая вода прямо из родника, мы к этому роднику ездим. Я взяла воду в Ригу, нам на открытии фестиваля подарили всем по розе, все поставили свои цветы в обычную воду, а я в родниковую. У всех розы быстро завяли, моя же почти неделю жила. Разве это не чудо? А грибы, ягоды... Мне подруга из Москвы пишет: «Поехали в Переславль-Залесский за грибами. С пробками ехали 7 часов, нашли две сыроежки...»

В Москве я не могла устроить ребенка в детский сад: сказали полтора года ждать очереди к врачу, здесь же всё легко и быстро устроилось. Сын уже школьник, я вижу, как внимательны к нему в школе, хотя у меня непростой ребенок. И я заметила —

в Даугавпилсе люди смотрят друг другу в лицо, в Москве же только бумаги заполняют...

— Ксения, ваши работы, наверное, не стоит называть куклами...

— Лучше текстильными скульптурами. Я их делаю и продаю, другой работы у меня нет, но работаю я каждый день, и мой рабочий день требует волевых усилий. Мои скульптуры созданы в стиле биопанк — это мои мечты о будущем. Человечество в будущем сольется с природой, это не возврат в первобытность, это другое особое живое единство, где всё перемешано и всё с чудинкой. И Бог с чудинкой...

Знаете, я вспомнила, что мне не нравится в Даугавпилсе...

— И что же?

— Когда-то

здесь был яркий еврейский мир, он ушел, жаль...

Несколько лет назад ко мне в Даугавпилс приезжала знакомая из Израиля, ее папа — даугавпилсский еврей, он тоже приехал с ней и устроил мне экскурсию по городу, которого уже нет. Он шел по улицам, останавливался и рассказывал, что тут было раньше. Его семья перед началом войны бежала, в доме в щелях дверного проема спрятали золотые монеты. Когда вернулись, от дома ничего не осталось, только этот дверной проем среди руин. И деньги на месте. Они взяли монеты и уехали в Израиль...