— Вы художник, которого ни с кем не спутаешь. Стиль — это человек, его суть, и тем не менее стиль вырабатывают. Как давно вы пишете именно так, как сегодня?
— Когда над чем-то определенным размышляешь, формируется стиль. После, когда проблема решается, меняется все вокруг, а заодно и творческий почерк. И я не пытаюсь этот процесс остановить — просто начинаю делать что-то новое. Но каждый период оставляет во мне свой след. Жизнь идет, и я не верю, что можно начать рисовать главное сразу, не отучившись «в начальных классах». Моя сегодняшняя линия — вроде, проста и не предполагает демонстрации умения рисовать. Но она отражает тот невидимый мир внутри меня, который строился постепенно.
— Сложно представить, чтобы кто-то другой вот так же записывал свои мысли — простой линией, простым словом. Ваши рисунки воспринимаются как выводы, которые вы сделали в результате наблюдения за устройством Божьего мира и поиска своего места в нем. Вы фиксируете не настроение — суть происходящего, идею, на которую вас натолкнул прожитый день.
— Я родился в 1963 году, жил в брежневское время и все время что-то искал.
У меня было ощущение присутствия Бога, и появилось желание его нарисовать. Но не как старика или какое-то видение, а как ощущение: запах, свет...
Я пробовал писать иконы, выговориться, отразить с помощью ликов какие-то свои проблемы: в этом случае лик становится адресатом, которому ты пишешь письмо. А потом просто начал рисовать свои проблемы, выговариваться перед Богом. Моя линия не только фиксирует нынешние размышления: свой след в ней оставил буддийский период в жизни, период увлечения китайской каллиграфией. Линия простая — но все непросто.
— Тому, кто сейчас смотрит на ваши рисунки, тоже не сказать, чтобы легко. Он видит ваши «записи» о любви, и ему не всегда понятно — это любовь к женщине, к человеку, к Всевышнему? Или это одно и то же?
— Это определенный сплав. Бог пронизывает человеческую жизнь, и мир начинает выглядеть уже по-другому: он какой-то чудесный!
Божественную суть невозможно нарисовать — можно нарисовать мир, который из этой сути рождается.
— У меня такое впечатление, что я просматриваю ваш дневник. Каждый день вы думаете на определенную тему — и вот он, ваш вывод.
— Если я в нормальной форме, то действительно работаю каждый день. Я художник, другой профессии у меня нет, и я все время должен, что называется, практиковаться. В этом есть свой плюс: если вдруг появляется необходимость выставиться — все уже готово.
— В самом конце зала — фотографии вашей мастерской. А слева — то, что вас вдохновляет и греет? Чьи-то пейзажи, натюрморты, фотопортреты голливудских красавиц...
— Это то, что мне нравится и кто нравится, то, что я публиковал на свой странице в фейсбуке, — получился пестрый коллаж. Чего только на белом свете не происходит, если он выглядит так пестро! Я верю: чтобы на тот мир, в котором я живу, было интересно смотреть, это должен быть не только мой мир. В нем должна присутствовать какая-то объединяющая идея, которая может быть интересна другому человеку. А если там еще и мистика...
— Вы ведете с посетителем разговор по душам и, может быть, неосознанно проводите в массы религиозные настроения. Вы эти настроения адаптируете, получаются немного комиксы — все понятно, но присутствие тайны очевидно. Вы служите Господу, и он вам помогает.
— Да. Это и есть мистика — взаимодействие с невидимой реальностью.
— Я помню вашу выставку — Белую комнату в Pop—Up на шестом этаже универмага Galleria Riga. Комната для вашей графики была выделена маленькая — и стала как шкатулка с драгоценностями. Это было ослепительное пространство — ясное, яркое, вызвышающее. А тут — огромные площади. Как устроителям могло показаться, что вашими лаконичными работами можно покрыть эти стены, заполнить это пространство?
— Я выставил графику 2017 года в формате А4 — была целая стопка. Рисую вроде как ни для кого, для самого себя — и рождаются стопки. Я работаю по своему разумению. Ведь если буду работать так, как мне нравится, вокруг образуется компания людей, которые мне нравятся.
— Кто вы больше — мыслитель или художник?
— Все как-то объединено. У меня «думающее искусство».
— Думающее оно у многих. Но не сопровождается словом и мысль не явлена напрямую.
— У разных людей разные задачи. У меня есть линия, внутри пустота. Но в этой пустоте кроется невидимый духовный мир, который все скрепляет и держит.
— Если какому-то очень верующему человеку показать вашего Христа — он не будет шокирован изображением подобного рода?
— Все, что я делаю, ни в коем случае не может конкурировать с сакральным искусством: это мое собственное искусство. Я художник, а не представитель церкви.
— Вы обладаете прекрасным чувством юмора. Транслировать с его помощью какую-то мысль гораздо легче, чем без него.
— Да. Мне какую-то ужасную, пусть даже важную мысль обнародовать не хочется. Сначала я сижу над чистым листом и пытаюсь почувствовать счастье.