Куратор выставки Es-text Леонард Лагановскис: «Это все надо видеть, конечно...»

— Леонард, расскажите нашим читателям, почему такое название?

— Es-text — это смесь нескольких языков. По-латыни, например, название означает «Ты — текст», а по-латышски — «Я — текст». Такое название было выбрано, потому что выставка представляет собой широкий спектр разнообразных стилей искусства — здесь объекты и инсталляции, живопись и графика, фотографии и видео, книги и дневники, архивные материалы художников.

И у экспозиции два куратора — директор выставочного зала «Арсенал» Элита Ансоне и я. Она отлично знает, что находится в собраниях музеев, а я как бы со стороны. И мы разделили функции таким образом, что в ее сфере то, что находится в музеях, а я больше интересовался чем-то новым, молодыми художниками, которые активно выставляются и в результате, и мне кажется, получилось такое хорошее собрание работ.

Выставка посвящена использованию текста в искусстве. Если лет 50-60 назад это было просто частью пейзажа или натюрмортом с использованием газеты, заголовков, то потом стала активно использоваться реклама продуктов, появились всякие бренды, названия, которые имели не только большое значение, но представляли собой целый стиль — например, от какой-то финансовой империи, поэтому текстов в картинах стало появляться все больше и больше.

— Какие из представленных сейчас текстов и работ авторов прошлого порекомендуешь?

— Их надо видеть, конечно. Допустим, тут есть такая прекрасная работа 1945 года кисти Яниса Паулюкса, где изображена его любовь Фелицита Паулюка, обнаженная, и она держит в руке газету «Циня».

— По тем временам это же подсудное дело, можно сказать, газета-то коммунистическая...

— Да, это очень двусмысленно, потому что название большевистской газеты переводится на русский как «Борьба». А борьба — это нечто активное, кровавое, и вот это все в руках прекрасной женщины.

В разделе, курируемом Элитой, есть прекрасные примеры социалистического искусства. В то время были свои кураторы, которые говорили, что можно, а что нет. Между прочим, архивный материал из Национальный библиотеки на эту тему представлен на выставке: толстая коммунистическая книжка, и можно ознакомиться с тем, что в советское время поощрялось, а что не рекомендовалось. Прямые указания, чему можно посвящать свои произведения, а чему нет... И вот

работа Паулюкса 1945-го на этом фоне выделяется, конечно. Если смотреть на нее глазами Ильфа и Петрова, то вроде бы комсомолка держит в руках газету «Борьба», но голая — это подозрительно. В любом случае, это очень иронично выглядит. Последующую судьбу этой работы я не знаю, но слава богу, что она сохранилась в музее.

В этой части экспозиции представлена среди множества других авторов Джемма Скулме, ее старые работы, в которых она использовала старые записки, вклеила их в свои картины и таким образом сохранила для следующих поколений. Присутствует и Борис Берзиньш, который в своих работах активно использовал записи шариковой ручкой, потом он еще использовал вырванные листы из художественных альбомов и на те тексты наносил свой текст, со своими особыми штучками — он такой, что сразу можно узнать его стиль. 

— Вы были знакомы лично с этим классиком?

— Да. Он даже один год как бы был моим педагогом в Художественной академии.

— Откуда работы?

— Половина работ из коллекций различных латвийских музеев, а вторая половина (за нее как раз я отвечаю) — совершенно новые работы. Я ходил по многим выставкам и смотрел, что есть интересного и есть ли художники, которые работают с текстом. Я находил их телефоны, звонил, договаривался, чтобы они или показали, что у них есть в «загашнике», или, может, они желают что-то новое создать.

Было интересно: получалось так, что все готово, работы на выставке стоят, но я с этими художниками лично даже не встречался, потому что из-за пандемии вся коммуникация происходила через Интернет. Моя часть представлена работами, начиная с восьмидесятых-девяностых и заканчивая совершенно свежими произведениями.

— Конечно, всех впечатляет работа Мариса Сирмайса на входе с дохлой крысой в роскошном холодильнике, эпитафия рестораторам времен пандемии — концептуально!

Безусловно, концептуально. Но есть еще, допустим, и двенадцать работ известного фотохудожника Гвидо Кайонса, он еще в советские годы работал как журналист, так что у старшего поколения тут будет многое связано с воспоминаниями о советской действительности. Представлен Кристап Гелзис, его пластмассовое творение Himna. На этой картине имеются не только слова, но и дополнительно изображение в качестве подсказки. И когда смотришь на это пластмассовое творчество, то видишь и какой-то забор, всплывает очень много самых различных ассоциаций.

Есть очень важная для меня работа Русиньша Розите. Он уже не жив, это такая трагическая личность. Он учился в Академии художеств и когда я был студентом, для меня был шок, что в социалистическое время вдруг появились такие работы, как у него. Он оставил после себя очень мало работ, но то, что он сделал — то, что я могу назвать шедеврами.

Есть современный художник Владислав Лакша, он представлен одной работой, скорее плакатной такой, она такая позитивно-агрессивная, немного напоминает аналоги в российском искусстве начала ХХ века. Есть Айя Зариня, у нее две совершено новые (еще краска не высохла) и большие работы. У нее интересно, что на картине один текст, а название совсем другое, параллельные смыслы. Андрис Бреже с такими юмористичеcкими работами...

— Не случайно он недавно книгу своих стихов с «картинками» издал...

— А еще есть такой фотограф Дещенко, местный парень, я с ним уже не помню, когда познакомился — у него такие очень романтические работы, этого как раз на выставке не хватало.

Есть в том числе и художественная пара Skuja Braden (фарфор) — я их давно знаю и подумал, что к выставке они тоже могли что-то сделать, потому что в их работах тоже периодически появлялся текст. Я им позвонил, они с радостью согласились, прислали эскизы и сделали потом работы, немного отличающиеся от эскизов, но это уже не столь важно. Тексты у них на английском и латышском. Эротические, надо сказать.

— Да, и, конечно же, светящаяся инсталляция Кристиана Бректе, латышская фраза в русской транскрипции «Висс сликти» («Все плохо»). Расскажите о своих представленных работах...

— Их три. Первая — самая старая, 1989 года, называется Filmas beigas («Конец фильма»).

— Да-да. Надпись на фоне московского Кремля, до сих пор актуально...

— Когда умирал Советский Союз, я, как любитель итальянского кино, вдохновился. По ощущениям понял, что все, «конец фильма», хотя впереди еще был крах в 1991-м. Вторая работа 1991 года, очень феминисткая такая, называется «Галеристка». В пятнадцати фотографиях показал жизнь женщины, владелицы галереи. Один день не из жизни Ивана Денисовича, а из жизни галеристки, не будем уточнять фамилию, галеристка абстрактная. 

— Кстати, в 1991-м у нас сколько было частных галерей? Сейчас их у нас десятки!

— Три. «Рижская галерея» была. Потом была галерея с таким одиозным владельцем — под названием «Чирис», в свое время она сыграла важную роль в развитии галерейного дела. Была галерея Ивонны Вейхерте в Старой Риги, не знаю, как она сейчас...

 — Так. И третья ваша работа?

— Это такая небольшая пародия на Евросоюз, работа этого года. Я просто покрасил холст краской, яичной темперой (старая технология, ею все иконы делались). И назвал картину «Просто покрасил». А сбоку поставил такие как бы таблички на всех языках Евросоюза (языков около двадцати пяти), в которых написал объяснение этой работы, ее размер, технику, название — да, на всех языках Евросоюза!

Когда ты покупаешь какую-то продукцию, иногда даже рубашку — там внутри есть целый сборник текстов, где написано, что это, допустим, хлопок. И все это выглядит довольно глупо, потому что, когда я покупал для кухни технику, вместе с ней мне была вручена толстая книжка, где на всех языках Евросоюза написано, для чего она. Ну, я из нее вырвал все, оставил себе инструкцию на латышском. Вот и я поясняю на 25 языках, что холст — льняной, грунтовка — вот именно такая, что подрамник сделан из сосны. В общем, раскрывается все о работе.

 — Кстати, о слоях и грунтовке — говорят, Рембрандт делал их так, чтобы работы сохранялись в веках. Вы знаете секрет, как картину сохранить в веках?

— Да! Во-первых,

лучше писать на льняном холсте. У него очень специфические свойства, он выдержанный, крепкий материал. И он очень правильно реагирует на влажность. Во-вторых, грунтовка должна быть из простых материалов, наподобие столярного мела, костного клея, меда, олифы. А дальше — лучше всего писать или темперой яичной, или масляной краской. Маленькая работа грунтуется пять минут, большая — двадцать пять. А сама картина окончательно появляется тогда, когда мастер решил, что он все сделал.

Сейчас холсты синтетические, краски акриловые... Трудно сказать, что там останется лет через пятьдесят. Но время сейчас такое, что мы все спешим...

— Сколько работ на выставке?

— В целом около двухсот работ семидесяти художников. Из неназванных еще мною авторов — обладатели приза Пурвитиса и номинированные на него Илмар Блумберг, Эрик Божис, Ивар Друлле, Микелис Фишер, Кристап Калнс и Сармите Малиня, Майя Куршева, Криш Салманис, текст-группа «Орбита» — Артур Пунте, Владимир Светлов, Сергей Тимофеев и Александр Заполь; художники первого поколения латвийских концептуалистов Юрис Бойко, Хардий Лединьш, Андрей Калнач; художники, кому для выражения идеи в собственных работах потребовалось использовать слова, знаки, буквы, цифры, тексты — Марис Бишофс, Изольда Цесниеце, Миервалдис Полис, Лига Пурмале, Гунтар Сиетиньш, Марис Субач, Имант Тиллерс, Валдис Виллеруш и многие другие.

— Как долго готовилась выставка?

— Из-за ковида она готовилась более двух лет, переносилась — и вот наконец-то открыта.