Сперва о премии, которая являет собой 1 (один) рубль, бутылку водку и яблоко — и тем не менее в литературной среде является весьма престижной. Это старейшая независимая литературная премия в современной России, учреждена в 1978 году редакцией ленинградского литературного журнала «Часы». Среди лауреатов – Василий Аксёнов, Андрей Битов, Юрий Мамлеев, Елена Фанайлова, Ярослав Могутин, Лев Рубинштейн, Дмитрий Волчек, Владимир Сорокин.
Самое любопытное, что сейчас на десяти квадратных метрах старого рижского здания встретились сразу три лауреата премии Андрея Белого. Это осевший в Латвии поэт и литератор Дмитрий Кузьмин, представивший Полину – бывшего вундеркинда, одну из немногих, кто после обвалившейся на неё в детстве известности «после определенных колов времени не съехала с катушек, что редкий случай во всей античной словесности». Пришёл и родившийся в Риге известный литератор Андрей Левкин, демократично усевшийся позади Полины Барсковой.
Госпожа Барскова получила премию в этом году в номинации «Проза» — за книгу «Живые картинки», изданную в санкт-петербургском «Издательстве Ивана Лимбаха». Сейчас Полина преподаёт в Калифорнийском университете и представляет собой действительно что-то невероятно любопытное. Она и внешне, и внутренне Поэт — редкий случай, когда это действительно ощущается сразу. И редкий случай, когда, услышав её стихи в авторском исполнении, хочется их читать. Обычно это бывает крайней редко: например, когда актриса Светлана Крючкова читает стихи Анны Ахматовой так, что после рука невольно тянется за томиком великого поэта.
«В Риге я впервые, и город на меня производит приятное впечатление, — сказала, открывая вечер, Полина. — Я думаю, ему приятно производить такое впечатление на незнакомых людей. Но с этим эффектом новизны связан и другой странный эффект. Например, эта местность очень похожа на Петроградскую сторону — и своей прелестью, и своей обшарпанностью, и своей многослойностью. И тоже самое с тем обстоятельством, что среди вас я вижу каких-то совсем новых людей, но с очень узнаваемыми лицами. А также — в незнакомом городе вижу, что есть очень родные и важные для меня люди».
«Самое главное, что я хочу сказать — так это то, что, как сказал Дмитрий Кузьмин, так получилось, что этим делом я занимаюсь давно, и, если я что-то точно поняла за это время, так то, что тут такой фокус —– слушать стихи, воспринимать их на слух — это очень-очень-очень трудная, неблагодарная задача.
И я бы рада была всё это изменить, но дело в том, что стихи не живут без этого процесса. Если ты их не читаешь, то их как бы и нет. То есть, я в вас нуждаюсь и благодарю за то, что вы сюда пришли».
«Я буду, в основном, читать свои совсем новые стихи, некоторые из них я ещё вообще никому не читала. Сделаем так в связи с вышесказанным: я почитаю-почитаю, потом мы прервёмся. Ну, условно, длительность перерыва — курение одной сигареты. И потом прозвучат стихи и их версии в латышском переводе.
А в завершение я прочитаю какой-то очень странный для меня текст под названием «Воздушная тревога». И вот эта вещь сейчас для меня — это такое что-то значащее, определяющее словосочетание. Мне кажется, то, что происходит... Так будет называться новая книжечка, стихи последних двух лет.
Когда я пытаюсь определить, о чём эти стихи, я говорю — о любви и о политике. И то, и другое определения совершенно чудовищны и вызывают, мне кажется, желание только отворачиваться. Может, это и хорошее желание. Может, так и надо — быть ко всему спиной. Хотя, например, в данном случае я спиной к одному из своих самых любимых писателей, которого я встретила несколько минут назад. Хотя читаю его последние 15 лет. И в этом, конечно, странность всей этой ситуации, когда приезжаешь в незнакомый город и встречаешь очень знакомых людей».
