В следующий раз опера в биографии Херманиса возникла в 2012-м («Солдаты» Циммермана на Зальцбургском фестивале), и дальше уже драматических пауз не наблюдалось. Постановки Херманиса были успешными и курсировали из театра в театр, как как курьерские поезда, одной из них и была «Енуфа», которая родилась в Брюсселе, потом переехала в Болонью, чуть-чуть не отправилась в Большой театр, но тут грянул Крым, и Херманис сказал российским проектам «нет».
Теперь «Енуфа» пропишется в Риге — и хотя творческая команда единодушно называет оперу Леоша Яначека сложной, на это можно только пожать плечами. Потому что, во-первых, никакой это не авангард, вполне классическая вещь со 120-летней историей, а во-вторых, видели мы эту «Енуфу», в 2005-м ее делали в Риге чехи (дирижер Ярослав Кызлинк, режиссер Иржи Неквасил, сценограф Даниэль Дворжак), и хорошо все получилось, отлично даже.
Титульная партия в том спектакле была за Инессой Галанте; сейчас же, когда примадонна на оперную сцену больше не выходит, зато проводит свой фестиваль и конкурс молодых талантов, роль Енуфы исполнит Инна Клочко, которая в этом году как раз в конкурсе Инессы Галанте и победила. Причудливо тасуется колода, сказал бы на это булгаковский герой.
Впрочем, побед на международных конкурсах у Инны уже много. Инна закончила ГИТИС, была солисткой Московского академического музыкального театра имени Станиславского и Немировича-Данченко, но несколько лет назад переехала в Ригу — на родину своего мужа, тенора Артема Сафронова.
— Инна, в вашей жизни произошло столько перемен, что мы могли бы только о них и говорить. Но давайте поговорим об отваге. О том, каково это — возвращаться на сцену после рождения ребенка и браться за такие непростые партии, как Енуфа.
— Быть мамой — чудо из чудес, я не знаю, на что в мире можно поменять этот женский дар. Но другая часть моей жизни — огромная! — это любовь к музыке, к опере, к театру. И я безумно, невероятно соскучилась по сцене! Поэтому у меня сейчас столько сил накопилось для этого проекта. И есть опыт переживания материнства, что очень-очень важно для роли Енуфы. Для этой чрезвычайно сложной психологически роли.
— Помимо всего прочего, вам на чешском языке петь придется.
— Слава Богу, у нас замечательный коуч, Иржина Маркова, руководитель детского музыкального театра — представляете, в Праге есть детский музыкальный театр! Она и певица, и педагог, еe большой опыт на оперных сценах и опыт общения с детьми счастливо соединились, она даже самые трудные вещи умеет объяснить легко и понятно… Знаете, как на чешском «доброе утро»? Dobré ráno! Удивительно, правда? Еще рано, но уже добро… Мы тут же решили, что все чехи — невероятные оптимисты...
— А вы? Находите ли вы какие-то плюсы в вашем статусе приглашeнной солистки? Или всe-таки быть в труппе на постоянной основе куда удобней и перспективней?
— Очень непростой вопрос. Я была солисткой в труппе — и это все-таки другой уровень вовлеченности, проникновения театра в тебя и тебя в театр. В труппе чувствуешь частью большой-большой семьи, а я это очень люблю, мне важно знать, что мы всей командой делаем одно дело и что я могу опереться на крепкое плечо партнeра. Театр вообще занятие коллективное… Так что плюс в статусе приглашенной солистки я вижу только один:
поскольку ты сам себя предлагаешь, то должен быть готовым к роли на порядок лучше всех тех, кто есть в штате.
Соответственно, это гораздо большая ответственность и гораздо большие требования по отношению к себе. Немножко мазохистские моменты даже возникают, если честно.
— Как вам работается с Алвисом Херманисом?
— Я ему очень благодарна, потому что он нам, артистам, подарил концепцию и объяснил, что он хочет. Поскольку сейчас музыкальный театр — театр режиссeрский, то существует несколько направлений, скажем так. Есть режиссeры, которые продолжают работать по методике Станиславского: это совсем не означает, что постановка будет традиционной, классической, но упор будет сделан на актерское переживание. И есть режиссeры, для которых мы, оперные артисты, являемся частью большой, даже глобальной шахматной партии, которую они задумали… С «Енуфой» в этом смысле все очень интересно. Она поделена Алвисом на три части, разнящиеся по стилистике. Первый акт — это такое почти хореографическое действо, где каждый персонаж наделен своей пластикой, «славянское кабуки», как Алвис это называет…
— То есть вас снабжают набором инструментов и не мешают петь.
— Да, именно. И через всю оперу проходит невероятный образ реки, созданный Алвисом. Тут и бесконечная река жизни, и та река в Моравии, в которой был утоплен ребенок Енуфы, к сожалению… Река, голос которой слышен в оркестре, река, которую мы видим в видеопроекциях Инеты Сипуновой и в танцевальной партитуре Аллы Сигаловой…
Максимально заряженное, синкретическое искусство…
А вот второй акт, очень драматически напряжeнный, где происходит всe самое страшное, мы будем играть как раз по системе Станиславского. Там и музыка поможет, ну и мы, надеюсь, ничего не испортим. Над этим с нами работает Мариэлль Кан, помощница Алвиса.
— Признаться, меня поразило распределение ролей, я впервые такое вижу. Енуфу поете вы и Дана Брамане. Беспутного Штеву, отца внебрачного ребенка Енуфы, поют ваши мужья, Артем Сафронов и Раймонд Браманис. Вы и репетируете парами?
— Не совсем. Мой муж изначально готовил роль Лацы, брата Штевы, благородного, терпеливого, любящего Енуфу человека. За него она в конце концов и выходит замуж.
Так что у моего мужа вообще раздвоение личности: он и коварный соблазнитель, и свой в доску парень, на которого можно положиться…
А репетируем мы не только друг с другом, нет. Все время по-разному. И я заметила, что с мужем мне репетировать чуть-чуть сложнее — именно потому, что нас связывает не только партнерство по сцене… Хотя мы до этого неплохо так поиграли вместе. Недавно на молодeжном фестивале в Германии были влюбленными Агатой и Максом в «Вольном стрелке» Вебера...
— Об этом, кстати, как раз хотелось спросить. Вне Латвии вы Агата, Церлина в «Дон Жуане», Мюзетта в «Богеме», Луиза в «Обручении в монастыре»... А здесь вам предлагают совсем другие партии, драматические, рискованные: Лиза в «Пиковой даме», Енуфа... Так ведь и до Вагнера недалеко.
— Я все-таки не собираюсь пока впрыгивать в чисто драматический репертуар, хочу остаться в репертуаре лирико-драматического сопрано, с акцентом на слове «лирика». Он открывает мне огромную палитру образов, я бы даже сказала, целый пласт музыкальной литературы. Сплю и вижу себя Мадам Баттерфляй. Это моя голубая мечта…
— И опять, как в «Енуфе», страдания, лишения, разлука с ребенком…
— А знаете, что мне особенно нравится в опере Яначека? Заключительный номер, дуэт героини и Лацы. Это просто шедевр, и, когда я его пою, то впервые в жизни не чувствую на сцене, что занимаюсь пением, это что-то другое, большее… Немножко странно звучит, наверное. Но я переживаю в этот момент такой подъем! В этой музыке столько любви к жизни! И начинаешь верить, что жизнь и любовь всегда побеждают смерть, а умение любить и прощать — лучшее из того, что нам даровано.
